— О! Этого нам не надо! — быстро отодвигаясь от меня, сказал хозяин.
— Ты посмотри! Они и по тебе ползают! А я думал… — Он не сообщил мне, что именно он думал, а взял из шкафчика над умывальником флакон с голубой жидкостью и пушистую кисточку. Налив жидкость в маленькую пиалу, Борис обмакнул в нее кисточку и обрызгал меня с головы до ног со всех сторон. Потом очень тщательно еще и еще раз. В его руке неизвестно откуда появился маленький язычок огня, как у зажигалки, и Борис быстро провел им крест–накрест перед моей грудью. Бледное спиртовое пламя охватило меня с головы до ног.
— Не бойся! — прикрикнул он, когда я в испуге отшатнулся. Оно не причинит вреда, только очистит тебя.
Затем он заставил меня встать под душ и не разрешал выйти из‑под него, пока вода, стекавшая с моих костей не стала совершенно прозрачной.
— Теперь вылезай! — скомандовал Борис и дал мне в руки маленький красный фен. — Сушись.
Пока я выполнял его приказ, он достал–из шкафчика еще один флакон — с черной жидкостью, смешал ее с голубой и обмакнув в смесь кисточку, обрызгал остатки моей одежды. Махнул рукой, словно бросил что‑то поверх костюма, и он занялся сине–багровым бездымным пламенем. Через минуту на дне ванны лежала маленькая кучка сухого серебристого пепла. Борис включил душ и смыл пепел в водосток.
— Ну что? спросил он, поворачиваясь ко мне. — Хватит. Теперь тебя можно пустить в дом.
Мы прошли в комнату и сели за стол. На нем было все, что мог пожелать человек, и я в том числе. Но сейчас для меня все это было лишь утонченной пыткой.
— Погоди делать выводы! Ты, как всегда, торопишься!
Борис отошел к резному черного дерева столику на высоких гнутых ножках, с которых ухмылялись жуткие рожи божков, и взял стоявшую на нем большую хрустальную чашу, наполненную темной жидкостью.
— Пей! — Он подал ее мне.
Я взял чашу в руки, но не решался поднести ко рту. Как пить?! Все прольется сквозь дыру в моей нижней челюсти, стечет по костям на кресло.
— Пей! — приказал Борис тоном, не терпящим возражений. И я выпил.
Когда я сделал последний глоток, меня уже больше не заботило состояние его мебели. Что‑то странное, пугающее происходило со мной. Меня распирало изнутри, корчило, волны пламенного жара накатывались одна за другой.
Я вцепился в подлокотники кресла и застонал.
— Что ты со мной… начал я и замолчал, поняв ВДРУГ, что говорю не мысленным голосом, а самым настоящим, произнося слова собственными губами. Одновременно я ощутил под пальцами прохладную бархатистую ткань, а под спиной — удобный изгиб мягкого кресла.
Я медленно поднял руку и поднес ее к лицу — она не была больше рукой скелета, она была рукой человека!
Я вскочил, чуть не опрокинув журнальный столик и бросился вон из комнаты. Встав перед зеркалом, я долго смотрел на свое худощавое мускулистое тело, разглядывал лицо с голубыми глазами, с длинными — до плеч каштановыми волосами, с полными губами.
Я снова был человеком
Я снова был человеком!
Я снова был человеком!
Не выдержав потрясения, я упал на колени и, спрятав лицо в ладонях, зарыдал.
Борис деликатно держался в стороне, давая мне время прийти в себя. Потом его теплая ладонь — о как чудесно было ощущать легла мне на плечо.
— Пойдем, прежде чем сесть за стол, надо залечить рану.
Мы вышли из комнаты и вошли в следующую дверь. За ней оказались две смежные комнаты. В дальней, освещенной маленькими свечами, источающими странный, настолько странный, что трудно было сказать, приятный или отвратительный, запах, Борис уложил меня на узкое, как операционный стол, ложе.
— Закрой глаза.
Я повиновался. Он откинул с моего лба волосы и смочил кожу какой‑то жидкостью. Потом прижал что‑то к виску, я ощутил слабую боль.
— Повернись на правый бок.
Ту же процедуру он провел с моим затылком. Борис еще не закончил, когда меня осенило — он заделывал дырки в моем черепе!
Все было на самом деле! Никакого наважденья! Я был убит, я был гниющим трупом, скелетом. Был оживлен и теперь мне ремонтировали пробитый пулей череп!
Воскресший из Мертвых? Восставший мертвец? Зомби?.. Кто я?!..
Борис чувствовал охватившие меня панику, растерянность, страх, словно любящая женщина. Он сказал мягким, но твердым голосом:
— Тебе надо выпить и поесть. Все встанет на свои места. Поверь мне… Пойдем.
Я поднялся с ложа. Ощущать свое тело — это прекрасно. Оно пробуждает желания и рождает мысли. У мертвеца нет живого тела, поэтому у него нет ни желаний, ни мыслей, может быть только глухая тоска по ним.
Как я теперь понимал своего приятеля… как его?.. Ну да ладно. Который сломав ногу, четыре месяца пролежал в гипсе. Какое наслаждение, говорил он, полежать в ванне, посидеть в туалете.
Сначала желания, решил я, и выкинул из головы все мысли. Кроме одной: кто я такой? Но и ее, как непослушного пса, я посадил на цепь и загнал в конуру. До поры до времени.
Теперь, обросший плотью, я по достоинству оценил ужин, который приготовил для меня Борис. Все было мне по вкусу. И черная икра, и севрюга горячего копчения, и карбонад, и салями, и маринованные огурчики, и изысканные салаты, и коньяк, и апельсиновый сок, и… многое другое, для описания чего мне потребовалось бы как минимум пять страниц.
— Накладывай, — Борис откупорил бутылку и налил мне большую стограммовую рюмку черненного серебра.
Себе поменьше.
— Будь здоров, — сказал я и, не дожидаясь ответа, опрокинул рюмку в рот.
— И ты тоже, — ответил Борис.
— Угу, — кивнул я, хрустя солеными груздями. Вслед за ними я стал запихивать в рот все подряд и останавливался только затем, чтобы дать пище провалиться в желудок и освободить место для новой. Я выпил еще два раза по сто грамм, блаженное тепло разлилось внутри.
Борис был терпелив, как престарелый дамский угодник, соблазняющий молоденькую девушку. Поймав мой затуманенный взгляд, он сказал:
— Поговорим?
— Давай! — отозвался я таким тоном, будто мне все, абсолютно все, было безразлично.
— Выпей прежде это, — он взял с черного резного столика знакомую мне чашу, вновь полную густой темной жидкости. По цвету она напоминала гранатовый сок. А по вкусу…
— Что за гадость?! — воскликнул я, скривившись, после того, как сделал большой глоток.
— Кровь. Обыкновенная донорская консервированная кровь. Первая группа, резус фактор положительный.
Я поставил чашу на стол. Слова Бориса почти полностью нейтрализовали мой благородный кайф и я уставился на него трезвыми глазами.
— Объяснись.
— Выпей сначала. Выпей, выпей, иначе тебе скоро может стать худо.
Некоторое время еще я смотрел на него, потом взял чашу и выпил в несколько больших глотков. Противный вкус. Из‑за того, что я торопился, кровь выплеснулась и потекла из уголков рта по подбородку, закапала на грудь.
— Ты здорово похож на вампира, — усмехнулся Борис. — Утрись.
— Ну? — требовательно произнес я и налил себе коньяку. Бутылка была почти пуста.
— Пей, пей! У меня есть еще.
Я выпил, запил апельсиновым соком, вставшим у меня чуть ли не в самом горле. Во всяком случае, именно там я ощущал его. Однако и он не смог перебить вкуса крови. Я оглядел стол и, придвинув к себе блюдо с севрюгой, стал настырно пожирать ее. Как я любил эту рыбу, просто обожал. Положить ломтик на язык и ощутить восхитительный вкус, медленно начать жевать, делая этот вкус все более ярким. И так раз за разом, пока не кончится рыба.
— Рассказывай, — потребовал я с набитым ртом. — Я не помню ничего. Немудрено, если тебе осталась только пустая черепушка.
— Мы были с тобой друзьями и деловыми партнерами. У нас был торговый дом. Собственно, он и сейчас существует…
Потом, когда мы открывали филиал в Санкт–Петербурге, на нас стали наезжать. Мне возле гостиницы три амбала вручили конверте патроном от Макарова. В магазине побили стекла. У одного из ленинградских партнеров сожгли жигуль.
— Мы наняли охрану, но она не уберегла тебя. Ты получил пулю в висок из подворотни.
— Давно?
— Два месяца назад.
— Сколько?!
— Два месяца.
— Не может быть!
Борис понимающе кивнул головой.
— Ты не веришь, потому что не можешь понять, каким образом за такое короткое время превратился в то, во что превращаются за 10–15 лет.
— Сформулировано очень деликатно.
— При помощи колдовства, конечно.
Я молча глядел в его темные непроницаемые глаза, и что‑то смутное шевелилось в моей бедной опустошенной памяти. Я знал, он говорит правду, и не стал еще раз повторять свое не может быть!
Борис воспринял мое молчание, как предложение рассказать все с самого начала.
— Со студенческих лет я увлекался магией. Сидел в исторической библиотеке, в Ленинке, но это мало что давало. Большинство авторов — полные профаны и пишут для развлечения или ради заработка. И современные, и старые.
— Потом я познакомился кое с кем. Но это тоже было все не то. Одни занимались развитием экстрасенсорных способностей, — другие — использовали — магические формулы для психотерапии, но никто не знал главного — как заставить служить себе потусторонние силы.
Тогда я решил идти напролом. К тому времени я раскопал несколько безумно интересных книг, в которых описывались настоящие колдовские обряды. Я решил обратиться к системе Абрамелин. Изо всего, что у меня имелось на руках, она показалась мне наиболее убедительной… В том, как вызывать духов.
— Зачем они понадобились тебе?
Борис помолчал, остановив на мне свой мрачный взгляд. — Не все ли равно… Надо с чего‑то начинать…
Решил попробовать заставить одну женщину полюбить меня.
— Есть более легкие пути.
— Этот был для меня интересней других. Не добиваться чьей‑то милости, а подчинить своей воле, своему желанию. Заставить. Это очень приятно.
В общем я изготовил нужный талисман и через неделю она была в моей постели, делала все, что я хотел, была моей рабой.