Здесь сам князь Ратибор. Хоть и в годах князь, но по-прежнему широк в плечах, кряжист словно дуб старый.
По осанке сразу видно бывалого воина. Рядом старейшины ладожские, братья Гостомысл и Гремислав. Похожи братья, хоть и лежит меж ними семь годов. Оба высокие, сухие, с резными посохами в руках. Только у Гостомысл а борода совсем белая. Да нет у него тех морщин в углах рта, что делают лицо Гремислава таким холодным, почти надменным. Вместе с ними купец Данислав да Ярый, старый воевода. Они с Даниславом погодки. Обоим уже давно перевалило за пятьдесят. Все стоят чинно, от молодежи особо. Беседу ведут неспешно.
– Что ты не говори, Ратибор, а не лежит у меня сердце, – обратился Данислав к князю. – Не спокойно у меня на душе. Муторно, словно Див беду кличет.
– Полно, Данислав, – улыбнулся князь, – опять твои страхи. Мы и так уже месяц потеряли. Сам же видел, что из Бирки купцы прибыли.
– Так что с того, – не сдавался купец. – Что-то я не приметил у них товару особого. А вот людей у Хаварда с Гуннаром почитай сотня.
– В этом Данислав прав, – поддержал его Гостомысл. – Не нравится мне это. Не похоже, чтобы свеи на торг приплыли. Крутом ходят, высматривают, вынюхивают, а чтоб продать или купить что, этого не заметно.
– С чем они там приплыли – их дело, – вступил в разговор Гремислав. – Только того, что было при Бьерне-конунге свеям уже не удастся. Говорил я вчера с Рольфом, шурином моим, так он мне сказал, что свейскому конунгу Анунду сейчас со своими делами бы управиться, не то что в наши влезать. Сейчас за морем Варяжским все больше даны силу забирают.
– Что бы там ни было, – разгладил усы Ратибор, – а тревоги ваши напрасны.
– Оно так, князь, – продолжал Гостомысл, – может тревоги и напрасны, да осторожность не помешает. Время нынче не спокойное.
– Да уж, – добавил Данислав, – лучше бы тебе, князь, родную землю поберечь, чем искать славы на стороне.
– Не то говоришь, купец, – нахмурился Ратибор. – Сам знаешь, что долг платежом красен. Помогли нам поляне, когда у нас нужда в том была. Теперь наш черед Аскольду помочь. Не было б в нас нужды, не прислал бы князь послов. Да и не всю же дружину я забираю, – голос Ратибора снова повеселел. – Вот Ярый с малой дружиной здесь остается.
– Сколько ж гридей у тебя? – обратился Гостомысл к молчавшему до сих пор седому воеводе.
– Шесть десятков в крепости, да десяток на заставе в устье Волхова, – ответил старый кметь.
– Не густо, – проворчал Данислав.
– На свеев хватит и этого, – возразил ему Гремислав. – Да к тому же и поморяне, и даны нам помогут. У них в этом свой интерес.
– Вот, вот, – подхватил старый купец, – у каждого интерес свой. Так что в трудную минуту лучше надеяться только на себя. Ты-то молодой, – обратился он к Гремиславу, – может, забыл, что тогда приключилось? А я-то помню, два года прожил в Бирке в заложниках.
– Так то когда было, – Гремислав досадливо поморщился. – А сейчас одна Ладога пятьсот воев выставить может. Да еще поселки окрестные. Что нам смогут сделать свеи на двух кораблях?
– Чтоб воев собрать время надобно, – стоял на своем Данислав. – Да и с Ратибором в Киев почитай два ста уходит.
– Ладно, Данислав. Коли уж собрался князь, так тому и быть. И так он по нашей просьбе задержался, – обратился к купцу Гостомысл. – Не впервой же ему в поход ходить. И раньше хаживал. И ничего, стоит Ладога. И сейчас, Дажьбог даст, все хорошо будет. А тебя вон уж сыны дожидаются, – указал он Даниславу на стоящих чуть поодаль Пленко и Карислава. Купец оглядел всех осуждающе, покачал головой, махнул рукой сердито: «Э-эх, попомните мои слова, да поздно будет!» – и зашагал к сыновьям. Вместе с ним и Гремислав простился с Ратибором. Гостомысл проводил его взглядом и заговорил с князем:
– Прости, Ратибор, знаю что с женой ты еще не простился, только дело у меня к тебе есть, – Ратибор понимающе кивнул и повернулся к Ярому.
– Ну, старинушка, – положил он ему руки на плечи, – что с дружиной делать ты и сам знаешь. Пригляди тут за младшим моим, к делам дружинным его приучай. Пусть набирается ума-разума. Ежели Некраска объявится, рассуди его по закону. Ну прощай, – обнял он старого воина, – бог даст увидимся.
– Доброго пути, княже, – голос старика дрогнул. – Все справлю, как ты велишь. Прощай, – он отвернулся и зашагал в сторону кузниц, чуть сутуля широкие плечи более привычные к кольчужной броне, чем к легкому плащу. Ратибор обернулся к старейшине.
– Помнишь, князь, мы разговор вели, неплохо было бы породнить роды наши? – начал Гостомысл.
– Как не помнить, помню, – широко улыбнулся Ратибор. – Уж не передумал ли ты? – поинтересовался он шутливо у старейшины. – Или лучше моего Ратмира жениха сыскал?
– Да выходит так, князь, что сыскал, – в тон ему с усмешкой ответил Гостомысл. – Да ты не хмурься, не хмурься раньше времени. Выслушай вначале. Говорил я с Гориславой о Ратмире, не люб он ей.
– Вот так дочка у тебя, – фыркнул Ратибор, – с норовом! Кого же ей надобно? Кагана хазарского? Или, может, кесаря греческого*?
– Да нет, – улыбнулся Гостомысл, – ни каган, ни кесарь ей не надобны. А нужен ей твой младший, Вадим. Сказывала она мне, что уже и обручились они на Купалью.
– Вадим?! – Ратибор удивленно заморгал глазами, а потом весело расхохотался. – Вадим… А я его все мальчишкой считал. Ай да сын! Вот распотешил. Ну ладно, – сказал он отсмеявшись, – дело то, я думаю неспешное. Вот вернемся из Киева, тогда все и решим окончательно. Жених с невестой подрастут, – снова улыбнулся он. – Да и ты к новому зятю присмотришься. А Ратмиру я невесту в Киеве пригляжу.
Простился князь с Гостомыслом, а тут уж и жена подошла. Была Виста невысока, стройна, лицом мила. На голове кокошник жемчугом изукрашенный. На шее лунницы серебряные. Золотые колты с дивными птицами поблескивают на груди. Залюбовался Ратибор женой. Больше двадцати лет живут они вместе, уж было и девичья краса стала увядать словно осенний лист, но для Ратибора осталась она все той же ладой, как и много лет назад. Видел Ратибор женщин и краше, и милей, чего греха таить, всякое бывало в походах, но только к ней, единственной и ненаглядной тянуло его всегда. И всегда встречали его эти мягкие добрые руки, эти серые, лучистые глаза. Только сейчас они не лучились, а были до краев полны печалью от предстоящей разлуки. Вздохнул князь на жену глядя, будто и не было недавней радости от предстоящего похода. Обнял ее, к груди прижал.
– Ну полно мать! Не печалься, скажи лучше, что тебе из Киева привезти? Парчи, паволок, шелку? А может злата, серебра, царьградскими умельцами сработанного?
– Сам живой вернись, да сыновей привези. А больше ничего мне не надо.
– А хочешь привезу тебе рабу молоденькую, из болгарок, чтоб волосы тебе гребнем чесала, да косы заплетала, – не унимался князь.
– Да тебя ублажала, – глаза Висты по-кошачьи недобро сверкнули. – С молоденькой, можешь домой не возвращаться. На порог не пущу! – они попыталась высвободиться из рук мужа, но он держал крепко.
– Ну, мать! И в мыслях не держал, – хитро улыбнулся Ратибор. – Хочешь распотешу тебя?
– Чем? Подарком таким?
– Да нет, невесткой новой, для младшего нашего.
– Для Вадима? – Виста недоверчиво подняла бровь. – Мы же с тобой о Ратмире речь вели.
– Пока мы с тобой о Ратмире речи вели, Вадим себе сам сыскал. И знаешь кого? – весело продолжал князь. – Гориславу!
– Ратмирову невесту? – Виста отстранилась от мужа. – Пусть и не мечтает. Мал еще! – сказала она сердито. Средний сын был характером мягок, во всем матери послушен, не то что младший, сорви-голова, во всем пошедший в отца. Вот и любила Виста Ратмира больше. Ну а старший, Рагдай, перенявший лишь отцовскую рассудительность, теперь отрезанный ломоть. Его обратно к караваю не приставишь. Улетел сокол из-под материнского крыла. – Ратмир на два года старше, – Виста по-прежнему сердито смотрела на мужа, – а и то о женитьбе не помышляет!
– Это как сказать, – хмыкнул Ратибор. – Глянь-ко вон туда, – он кивнул в сторону пестрой толпы, где стояли их сыновья. Рагдай обнялся со своей женой, Первушей, дочерью изборского старейшины Яруна. А Ратмир что-то быстро говорил Зарянке, держа ее за руку. Девушка слушала его потупив глаза, изредка поглядывая на него. Виста гневно топнула ногой.
– Не пара она нашему Ратмиру! – словно услыхав ее, Зарянка испуганно вздрогнула, выдернула руку, что-то шепнула Ратмиру и быстро затерялась в толпе. Юноша растерянно смотрел ей вслед.
– Что-то ты, мать, сегодня не ласкова, – Ратибор снова попытался привлечь жену к себе. – Чем Данислава дочь не пара Ратмиру?
– А ты на ее отца погляди! – не могла успокоиться Виста. – Ходит, словно ворон старый беду пророчит. И дочь его такая же, накличет несчастье на Ратмира, чует мое сердце! Да и договорился ведь ты уже с Гостомыслом?
– Оно так, – протянул князь в раздумье, – да вот только сейчас говорили мы со старейшиной, не люб Гориславе Ратмир. Да и она ему видать тоже. Видела как он на Зарянку смотрел? – князь покрутил рукой свой ус. – Ну прямо как я на тебя тогда, в Изборске, помнишь?
– Вон чего вспомнил! – отмахнулась от него жена. – А сам через неделю после свадьбы в поход ушел. И Ратмир, вот сходит в Киев, все и забудет.
– Не похоже на то, – недоверчиво ответил князь. – Ну да ладно, Ратмиром я займусь. А ты тут за Вадимом приглядывай, кабы с ним чего не приключилось. Что-то не вижу я его?
– Да вон с братьями стоит любимец твой, – Виста неодобрительно покачала головой. – Избаловал ты его, Ратибор. Весь в тебя повадкой пошел. Все сам норовит сделать, по-своему.
– Что ж в том худого? – князь удивленно взглянул на жену. – Мужчина растет, воин, – он снова улыбнулся. – Вот видишь и жену себе уже сыскал.
– Нашел чему радоваться, дурень старый, – глядя на мужа Виста тоже улыбнулась.
– Не такой уж я и старый, – озорно, по-молодому воскликнул князь и подхватил ее на руки.