Свеи сгрудились вокруг убитого. Они настороженно разглядывали словенина, словно опасаясь, что он снова ринется в бой.
– Совсем старик, – разочарованно бросил один из молодых воинов.
– Старик, старик, а Харду Рыжему выпустил кишки. Да и Грим без ног теперь калека, – проворчал другой.
– У-у, старый пес, чего вытаращил глазищи? – третий шагнул к мертвому, намереваясь выколоть ему глаза.
– Ты ведешь себя недостойно, Гнул, – твердая рука Хаварда остановила его. Все знают, что Грим твой брат, но Словении уже мертв. Он был славным воином и встретил смерть как подобает. Не тревожь его, – воин нехотя отступил. – Бой еще не закончен, – Хавард махнул мечом в сторону реки. – Поспешим туда.
Когда свеи подошли к тому месту, где среди ветвей было укрыто гнездо дозорных, Некрас увидел Чаяна. Он лежал под деревом, пронзенный двумя копьями. Его победители лежали рядом. Одному стрела пробила горло, другому попала в глаз. Кроме того, Некрас заметил одного варяга, который рукой зажимал рану на плече. Сквозь пальцы сочилась кровь. Рядом, на земле лежала вырванная из раны стрела.
– Никак не пойму, где они, хозяин, – раздосадованный Фудри подлетел к Хаварду. – Носа не дают высунуть на поляну. Вот, – он показал свое ухо. Мочка была почти оторвана стрелой. – Еще на два пальца вправо и все, – меченый скорчил выразительную гримасу.
– Я знаю где они, – шагнул вперед Волдырь. – Вешняк и его люди вон там, – он указал на крону развесистого дуба.
– Где? – Хавард и Фудри выглянули из-за укрывшего их ствола. – Там ничего нет, – но словно в подтверждение слов Некраса длинная тростниковая стрела вонзилась в дерево всего на вершок от головы Хаварда. Варяги быстро вернулись в укрытие.
– Скоро стемнеет, с ними надо быстрей кончать, – Хавард посмотрел на Некраса. Тот услужливо закивал головой.
– Ты, господин, выведи своих людей на поляну, только пусть они хорошенько укроются щитами, – торопливо добавил Некрас, видя как нахмурился старый свей. – Вы отвлечете их на себя, а я с лучниками уж управлюсь. Только прикажи им стрелять туда же, куда и я.
– Ладно, время не терпит, – Хавард отдал необходимые приказания. – Если все получится как ты говоришь, я расскажу о тебе конунгу Олаву. Он щедро наградит тебя.
Люди Хаварда, укрывшись сомкнутыми щитами, медленно двинулись вперед. Сразу же, будто дождь по крыше, по щитам забарабанили стрелы. Некрас тщательно прицелился и спустил тетиву. Его стрела описала плавную дугу и скрылась в листве. Сразу же за ней туда нырнул еще десяток, выпущенный свейскими лучниками. Наверху раздался сдавленный стон и, ломая ветки, вниз упало тело убитого воина. Две стрелы пробили ему грудь. Лучники выстрелили еще два раза. Свеи, закрывшиеся щитами, подошли вплотную к дубу, но по ним больше никто не стрелял. Хавард сделал знак Фудри и тот ловко, по-беличьи вскарабкался на дерево.
– Тут еще один, хозяин, – раздался сверху его голос.
– Их было трое, – удивился Некрас. – Где же еще один?
– Ты все там осмотрел внимательно, Фудри? – с тревогой спросил Хавард.
Если уйдет живым хоть один, мы старались напрасно.
– Говорю, что тут больше никого нет, – ответил меченый. – Если только он, конечно, не превратился в муху.
– Вон он, – крикнул Гнул. – Я вижу его!
Некрас обернулся и тоже увидел Вешняка. Еще чуть-чуть и воин спрыгнет с обрыва. Волдырь вскинул лук и выстрелил почти не целясь. Стрела попала в широкую спину гридя. Он покачнулся, сделал еще несколько шагов и рухнул лицом вперед. Раздался всплеск воды. Гнуп подбежал к обрыву.
– Готов, – удовлетворенно сообщил он.
– А ты молодец, парень, – Хавард хлопнул Некраса по плечу. – Из тебя будет толк!
– Глупая, – сочувственно обняла сестру Улита. – Сама прогнала, а теперь ревешь.
– Так ведь он с другой целовался, – всхлипнула Горислава.
– Ну ладно, ладно, – утешила старшая, – на-ко вот, водицы испей, – она поднесла Гориславе маленький деревянный ковш.
Сестры сидели на скамье, на высоких сенях. Сени были новые, как и весь дом купца Пленко. Ставил его купец при молодом месяце, чтобы прибыток в новом доме рос также, как и его серебряный лик. Как раз поспел Пленко к свадьбе, ввел в новый дом новую хозяйку. И дом выделялся своим светлым, еще не успевшим потемнеть деревом, среди приземистых, дубовых клетей запасливого купца, нарядный, словно невеста. Стоял он в глубине двора и от ворот к нему вела мостовая, вымощенная крепкими плахами. Заканчивалась она у неширокой лестницы с резными перилами. Лестница вела наверх, на решетчатые сени, которые поддерживали высокие столбы. Отсюда был виден весь двор, ворота и часть улицы за частоколом.
Сейчас в усадьбе Пленко было немноголюдно. Всю челядь купец забрал с собой в Киев. Только старого Ахти с его женой оставил дома. Какой прок от старика в пути? А здесь и за двором приглядит, и хозяйке поможет. Много лет прошло с тех пор, как отец Пленко, тогда еще молодой
Данислав, привел Ахти с полоном. Прижился корел в Ладоге, тут и остался, женился, свою избу поставил на хозяйском дворе. Только вот детей у него не было. Когда же у Данислава родился первенец, привязался Ахти к хозяйскому сыну, как к родному. А когда вошел Пленко в возраст и поставил собственную усадьбу, старый Ахти поселился у него. Пленко доверял старику, как себе. Вот и оставил ему на попечение самое дорогое – молодую жену. Был Ахти в хозяйстве сведущ, да и помочь мог не только советом. Как и все корелы знал он слово заветное, звериное, потому вся скотина на купеческом подворье была на нем. Вот и сейчас он не сидел без дела, а ворошил сено, хоть было оно и без того сухим. Огромный, лохматый пес Черныш, весело прыгал вокруг хозяина. Начинало смеркаться. Черныш вдруг остановился и настороженно повернувшись к воротам, глухо зарычал.
– Что, Мусти, чужого учуял? – ласково потрепал его по загривку старик. Опершись на вилы, он повернулся в сторону ворот. Там стоял юноша в белой холщовой рубахе, вышитой по вороту. Ахти узнал его. Это был Вадим, сын князя Ратибора.
– Здрав будь, добрый человек, – поздоровался он со стариком.
– И ты здравствуй, княжий сын, – ответил Ахти невозмутимо. – Али потерял чего? – поинтересовался он. – Княжий двор-то в другой стороне, а уж темнеет.
– Да нет, ничего не потерял, – замялся Вадим. – К хозяйке вот твоей пришел.
– Ай, ай, ай, – покачал головой корел и хитро улыбнулся. – Не лучшее время ты выбрал ходить в гости. Хозяина нет дома, а он сильно не любит, когда без него гости приходят к хозяйке.
– Так ведь я не к Улите, – смутился юноша, – я к Бориславе.
– А-а, – старый Ахти сделал вид, что наконец понял. – Вон и моя хозяйка, и ее гостья, – он показал Вадиму на сени.
Девушки уже давно его заметили и о чем-то оживленно перешептывались. Вадим глубоко вздохнул и решительно зашагал к лестнице, ведущей на сени. Пока он шел через двор, до него долетело: «…пусть уходит… да ты хоть выслушай его!» Вадим быстро вбежал по крутой лестнице, но увидев заплаканное лицо Гориславы, остановился на последней ступеньке. Вся его решительность исчезла и он чувствовал себя мальчишкой, пойманным в чужом саду.
– С чем пожаловал к нам гость дорогой? – смешливо, но ободряюще начала Улита. – Чем потешишь, что скажешь? Говори скорей, а то поздно уже, да и дела у меня.
– Мне бы, Улита Гостомысловна, с Гориславой поговорить, – при этих словах Горислава судорожно уцепилась одной рукой за сестру. В другой у нее мелко дрожал ковшик с водой.
– Нет, не уходи, – умоляюще посмотрела она на Улиту. – Не о чем нам с ним говорить!
– Гориславушка, выслушай… – начал было Вадим.
– Слышать ничего не хочу, – резко оборвала его Горислава. – Я сама все видела!
– Ну выслушай ты его, – тихо уговаривала ее Улита, ласково гладя по руке. – Может все и не так было, – за спиной сестры она кивнула Вадиму, чтобы он подошел поближе.
– Не так? – всхлипнула Горислава. – А может и браслет он Зарянке не дарил? И не целовал ее?
– Гориславушка, так то же я ей от Ратши передал, – переступил Вадим последнюю ступеньку. Теперь он стоял прямо перед Гориславой. – И не целовал я ее вовсе, – сказал он оправдываясь, но потом поправился, – вернее поцеловал, да только в щеку.
– В щеку! – взвилась Горислава и выплеснула полный ковш в лицо Вадима. – В щеку! – она хотела еще что-то добавить, не увидев как побледнел Вадим, как гневно он сдвинул брови, растерялась.
– Спасибо вам за привет, за ласку, хозяйки дорогие, – криво усмехнулся юноша, видя как Горислава испуганно юркнула за спину сестры.
– Что же ты так быстро засобирался? – Улита растерялась не меньше Гориславы и не знала что сказать. – Может посидишь еще? – предложила она первое, что пришло ей в голову. – Поговорим…
– Нет уж, – повернулся он к ним спиной, – хватит, наговорился, – и не задерживаясь пошел прочь со двора.
– Вадимушка! – бросилась было за ним Горислава, но остановилась на краю лестницы. Вадим даже не обернулся.
– Что же делать-то теперь? – зарыдала Горислава, уткнувшись в грудь Улите.
– Пойдем-ка спать, утро вечера мудреней, – повела ее в дом старшая сестра. – Если любит, никуда он не денется, сам придет. Ахти, – обратилась она к старому корелу, – ты ворота на ночь запри, да пусти Черныша во двор.
– Все сделаю, хозяйка, – отозвался старик.
Когда Ахти управился с сеном и закрыл ворота на тяжелый дубовый засов, уже совсем стемнело. Жена Ахти, старая Сеунн, давно приготовила ему постель. Он еще немного постоял справа от дома Пленко. Посмотрел на звезды, на выкованный небесным кузнецом Илмайллине серебряный серп месяца. Повздыхал, поскреб за ушами у вертевшего рядом Черныша и отправился спать. В этот вечер Ахти долго не мог заснуть. Кряхтел, ворочался, устраиваясь поудобнее, вставал, подходил к кадке с водой, долго пил, ложился снова, но сон не шел. Поэтому когда Черныш громко залаял во дворе, а потом кто-то застучал в ворота, Ахти не удивился. И проворчал больше для порядка: