Слеза
Взревели мощные двигатели самолета и машина задрожала, ища выход всей своей затаенной силе. Джон, летчик-истребитель морской авиации Соединенных Штатов, должен совершить сегодня свой пятый боевой вылет за три последних дня с начала военной операции. Вот уже неделю над Балканами стоит безоблачная, ясная погода, и самолеты НАТО без устали бомбят сербские города, не давая сербам ни минуты передышки.
Истребитель дернулся, снятый с тормозов, и стремительно помчался по узкой ленточке взлетной полосы авианосца, весело задрал нос, резко набирая высоту. Перегрузка до боли вдавила пилота в мягкое кресло. Он убрал шасси, проверил работу систем самолета, доложил, что все в порядке. Взлетев на двенадцать тысяч футов повернул истребитель на восток и включил автопилот. Весь полет проходит по строгому плану, разработанному в штабе командования, плану, в котором все действия рассчитаны чуть ли не по секундам. Сейчас он идет в составе ударной группы, но позже отделится и в одиночку полетит бомбить приказанные цели. Вдали на горизонте появилась тоненькая полоска берега и стала медленно, словно нехотя, приближаться. Пока самолет летит над морем, можно немного расслабиться.
Джону нравилась Европа, он любил Балканы. Может потому, что своей природой они чем-то напоминали родной край, север Америки. Джон все чаще и чаще вспоминал городок, где родился, где прошло его детство и юность, где он оставил свою первую девушку и поехал поступать в военно-морское училище. Городок, затерявшийся в лесах недалеко от границы с Канадой, с его тихими пустынными улочками, дешевыми забегаловками и одним кинотеатром, в котором Джон проводил вечера, мечтая о военной карьере летчика-истребителя, вставал перед глазами всякий раз, как летчик отправлялся в полет. Каждый боевой вылет таит в себе опасность быть сбитым, погибнуть или попасть в плен, никогда не вернуться обратно. Всегда в такие минуты память возвращает человека в прошлое, в самое счастливое и радостное время, что было когда-то в жизни.
Как давно это было… В двадцати километрах от города располагалась военная авиабаза войск ПВО. Ночью и днем в небе проносились крылатые машины, наполняя окрестности ревом мощных реактивных двигателей, выписывали в воздухе различные фигуры. Наверное это и послужило увлечению самолетами, дало пищу фантазиям, а позже и принятию решения навсегда связать свою жизнь с авиацией. Разве знал он тогда, что станет заложником военной машины Пентагона, маленьким «винтиком» громадного монстра, именуемого Военные Силы Америки. Нет, тоща он мечтал лишь о том, как на своем истребителе будет рассекать океан прозрачного воздуха и как бы играясь, сбивать один за другим самолеты противника, посягнувшего на честь и свободу родной страны.
На индикаторе бортового радара появились отметки самолетов, собранные в красивую фигуру «кончики пальцев». Так, теперь надо добавить газа и догнать свою группу. Все пространство вокруг машины заполнено летящими в разных направлениях штурмовиками, бомбардировщиками, истребителями. Они круглосуточно снуют над Боснией, парами и группами совершают удары по разным сербским объектам. Да, ребята работают на износ. Только посадил самолет, отдохнул несколько часов, и снова в класс, готовиться к следующему вылету. Ни сна, ни отдыха нормального. Джон закрыл глаза и доверился навигационной аппаратуре истребителя: автопилот ведет машину по курсу, а если какой-нибудь самолет подлетит слишком близко к Джону, то предупредит пилота об опасности громким гудком.
Детство Джона прошло в постоянном страхе заживо сгореть в ядерном взрыве, постоянной угрозы атомной войны с СССР. Впрочем, этот страх был почти у всех его сверстников, всеобщая истерия. В школе им рассказывали про Советский Союз, но Джон не верил, что в этой стране живут дикие, голодные люди, одетые в медвежьи шкуры, строящие коммунизм и готовые в любой момент обрушить все свои ядерные боеголовки на его родину, из-за своей лютой ненависти к капиталистам и политики диктаторского правительства. Его дед по материнской линии был эмигрантом, бывшим советским подданным. Джон с мамой частенько приезжал в Грейт-Фолс навестить старика, и особенно нравилось ему слушать длинные рассказы деда о прожитых годах в далекой русской стране. Вообще-то дед был чудаковат немного, повесил в углу комнаты православные иконы и все молился Богу перед ними. У Джона был один бог — небо, и ни в какого другого он верить не собирался. Тем более, что никто из его друзей и родных, кроме деда, не были верующими. Это позже, в переделках, в ситуациях, когда время замедляет свой бег и решается судьба, он невольно молил Бога о спасении, ведь правда, что летчик ближе всего к небесам? Дед рассказывал о могучем государстве, где каждый человек грамотен, где в магазинах обилие товаров и никто не голодает. Все это шло в разрез с тем, что говорили в школе и по телевизору о стране советов. Дед презирал коммунистов, но не был в обиде на правительство, которому попал в немилость за свое вероисповедание и убеждения. Он всегда всем прощал обиды. Дед любил страну, которую покинул по воле судьбы, и в его доме Джон часто слышал русскую речь, когда к старику приезжали в гости старые друзья, такие же эмигранты, как и он. Джон ему верил. Может потому, что ни в детстве, ни после он не встречал в жизни человека с такой светлой и чистой душой. Разное представление о русских всегда довлело на психику Джона. С одной стороны славяне — злые, агрессивные варвары, непримиримые враги Америки, с другой — добрые, миролюбивые люди, не желающие никому зла. И это раздвоение особенно проявилось в училище, на нескончаемых занятиях по психологической устойчивости.
В военно-морское училище Джон попал без чьей-либо помощи. Проблемы были из-за русского предка. Это только по телевизору да в прессе Америки кричат о правах человека и отсутствии национализма в «свободной» стране. На самом деле индейцу легче попасть в военную авиацию, чем человеку, имеющему в роду славянского предка. Всю эту мерзость Джон прочувствовал на своей шкуре, когда поступал в училище. Но он просто не мог представить, что не будет летчиком и поэтому все-таки добился своего. Училище располагалось в городе Аннаполис и готовило офицеров ВМС, в звании энсайн, которые затем, при желании, отправлялись в учебные авиакрылья продолжать дальнейшее обучение на пилотов, штурманов, операторов. Это была прямая дорога в небо. В училище вся романтическая дурь быстро вылетела из головы, и наступили тяжелые армейские будни, заполненные учебой, физподготовкой, лекциями и занятиями. На лекциях постоянно вдалбливалась в голову идеология, так настойчиво, что никто не мог сомневаться в правоте этих утверждений: «Великий американский дух свободы и демократии должен витать во всех странах мира, в странах, где народ порабощен диктаторским режимом. Мы установим новый порядок во всем мире и создадим американскую мировую империю. Страны „золотого миллиарда“ станут нашими придатками, а все страны „третьего мира“ — сырьевыми колониями. Это необходимо для упрочения мира во всем мире. Новые условия безопасности требуют смещения стратегии США в сторону предотвращения военных конфликтов, силовое вмешательство необходимо для спасения большей части гражданского населения от голодной смерти, последствий применения противоборствующими сторонами оружия. Когда весь мир будет подчинен Америке, то не будет больше ни войн, ни конфликтов, незачем будет воевать. Мы создаем общепланетарное государство со столицей в городе Вашингтон, и никто не сможет нам помешать в миротворческой работе. Непокорные страны, в скором времени, должны принять наш порядок. Мы применим любые средства давления на них, и в том числе, нашу многомиллионную армию. Военным силам отводится главенствующая роль в деле укрепления мира и безопасности». А может ли быть иначе?
Самолет летел уже над землей. Под крылом проносились деревушки, поля, леса, и ниточки рек, причудливо петляющие меж заросшими деревьями холмами. Истребитель догнал ударную группу, состоящую из шести истребителей-бомбардировщиков и четырех штурмовиков. Около Сараево группа должна разделиться и каждая машина полетит к своей цели. Две пары штурмовиков пойдут бомбить сербские кварталы в городе, остальные машины разлетятся и парами уйдут в различные стороны. Не ему решать кто, куда и с кем летит, но оставшись без ведомого Джон чувствовал себя, как не в своей тарелке. Он настолько привык к Майклу, своему напарнику, что невольно оглядывался назад, ожидая увидеть идущий следом истребитель друга.
В одиночку опасно летать: второй дублирует при атаке на цель, смотрит за точностью попадания бомб, прикрывает в случае чего, да и вместе веселей как-то. В Ираке его чуть не сбили, спас ведущий. Тогда еще «зеленого» Джона отправили набирать опыт сразу после экзаменов, из седьмой эскадрильи первого учебного авиакрыла в боевое авиакрыло, базировавшееся на авианосце в Персидском заливе. В учебке ему дали всего один месяц освоить боевой истребитель-штурмовик, и сразу в бой. Война подходила к концу, и тактические истребители летали над страной, охотясь за мобильными пусковыми установками баллистических ракет. Единственное надежное средство борьбы с ракетами — уничтожить ее еще до запуска, на земле. Нашумевшие зенитные ракеты «Патриот» сбивали чуть больше половины летящих иракских ракет, а сбитые падали на жилые кварталы. Командование поставило задачу в кратчайшие сроки уничтожить все оставшиеся пусковые установки. Круглосуточно сотни боевых самолетов искали ускользающие тени. Спутник фиксировал запуск ракеты по тепловому следу, оставляемому ее двигателем, в разведцентре обрабатывалась информация считанная со спутника, сразу же передавались координаты цели прямо на борт истребителей, и в этот район отправлялись ближайшие машины. На этот раз приказ пришел именно ему, Джону, и его напарнику, когда они возвращались на авианосец, уничтожив пять иракских целей. В обязанности Джона, пока еще ведомого в паре, входила подсветка целей лазером для бомб с лазерным наведением, которые сбрасывал ведущий. Но теперь предстояло атаковать ему, так как ведущий уже истратил весь свой боекомплект. У Джона оставались две бомбы, раздумывать нечего, надо хватать удачу за хв