– Всего лишь спрашиваю.
– Упоминал. Ты, говорят, спас очередную девицу.
Любопытно. Мне казалось, об этом Релвей должен умолчать.
– Но злодеев ты упустил, – продолжал Блок. – Какой же ты после этого герой?
– Живой. По-моему, за нами следили.
– Для твоей же безопасности.
– Да ну? Чего ж нам никто не помог?
– Я разумел не это. Вместо того, чтобы гнаться за преступниками, ты отправился домой. Твой подозрительный дружок тоже отказался от погони. Но у него есть оправдание: он должен был позаботиться о мисс Контагью. – И заодно собственную задницу уберечь.
– И что? – спросил я.
– А то, что за преступниками пришлось бежать другим.
Меня озарило.
– Ты знаешь, где они?
– Безусловно. И мне было любопытно, захочешь ли ты это узнать.
– Я сцепился с ними прошлой ночью. Досталось всем, но я здесь, а они где-то там…
– По-твоему, мы только следили и ничего больше не делали? По ним давно плачет тюрьма. Они потеряли дружбу Чодо, и теперь мы можем устроить показательный захват, на потребу важным особам. При неоценимой помощи добропорядочного подданного короны. Хочешь стать добропорядочным подданным?
– Ты за тем и пришел?
– Почему бы не засветиться, когда успех гарантирован? Пошли вместе.
– В порядок себя привести надо. Не хочу подмочить твою репутацию своим неприличным видом.
– Если б мою репутацию было так легко подмочить, я бы давно на пенсии сидел.
– Ясно. Я скоро. Посиди у меня в кабинете, только постарайся ничего не трогать.
Проследить за Блоком было, увы, некому, но Блоку об этом знать совершенно не обязательно.
60
Мне начал нравиться вкус Тэда Вейдера. Я выбрал костюм, который он, вероятно, надевал на скачки. Желтый, красный, коричневый; у горла и на рукавах кружева. Я причесался. Поглядел на себя в зеркало.
– Ба! Если меня не похитит какая-нибудь эльфияночка, сопьюсь с горя. Но для такого наряда и обувь нужна соответствующая.
Мои башмаки давным-давно сносились и стоптались. Редкий экземпляр – хоть сейчас в музей сдавай. «Рабочие ботинки знаменитого частного детектива Гаррета». А что, звучит.
– Что с тобой стряслось? – спросил Блок, оглядывая меня с головы до ног, когда я зашел в кабинет.
– Вейдеры решили, что мне нужно обновить гардероб.
– Давно пора. Сколько можно в рванье ходить? М-да… Ботиночки тоже сменить не мешало бы. В этих только по деревне топать.
– Знаю. Ты говорил, у нас важное дело? Я готов.
– Новая? – поинтересовался капитан, когда я запирал дверь.
– Ага. Старую кто-то вышиб.
– Между прочим, кое-где до сих пор идет снег. Ты точно ничего об этом не знаешь? Ходили слухи, что ты каким-то боком замешан…
– Капитан, посмотри на меня. Похож я на человека, который снегопад летом устраивает? Или ты заодно с Тинни? Она считает, что я виноват во всем.
– И замок вставил? Шикуешь, Гаррет?
Действительно, не так давно мне подфартило, но Блоку этого знать ни к чему. А то еще напустит на меня воров. Или сборщиков налогов. Или вороватых сборщиков налогов. Или я зря на него наговариваю? Для того, чтобы поступать так с приятелями, надо быть отъявленным стервецом. И психопатом.
Улица была пустынна, если не считать нескольких пострадавших во время утренней демонстрации. Они жались к стенам домов и тихонько постанывали.
– Гораздо лучше, – заметил я. – Видел бы ты, что тут творилось с утра!
– Я видел. Если бы не этот треклятый парад, я бы пришел на час раньше.
Мне не понравилось направление, в котором меня вел капитан. Шагая по прямой, мы выйдем к Басти – самому злачному кварталу в городе, славном своими злачными местами. В Басти правил один-единственный закон – закон силы. Чужаки осмеливались заходить туда только скопом.
– Надеюсь, мы идем не туда, куда ты, кажется, направляешься?
– Нам нужна северная окраина Басти.
– Этого я и боялся. Лишний повод надуть щеки?
– Да. Показать, что стража не дремлет.
Явно не обошлось без Релвея. Уж его-то ничем не проймешь. Откуда у фанатика осторожность? Но чем он соблазнил других, чем привлек тех «шишек», которых они с Блоком жаждали впечатлить? Наверно, я что-то упустил.
Когда мы прибыли на место, нам с первого взгляда стало ясно, что стража уже впечатлила и обитателей Басти, и зевак. Чуть в стороне, под охраной, маялась дюжина охламонов в кандалах. К несчастью, легендарных злодеев Краска и Садлера среди них не было.
Я ожидал увидеть воинский отряд, но Релвей привел от силы десяток стражников, будто предстояла самая что ни на есть рутинная процедура. Зевак было больше раза в три, если не в четыре. Блок представил меня некоторым из них. Кое с кем я был знаком. Работа такая – бегаешь, с людьми общаешься. Одни дружелюбны, другие нет; а нам-то что – у нас работа.
А вот оделся я неправильно. Верхом пижонства до моего появления были балахоны до колен. И тут приперся я – весь в кружевах…
Оставив Блока лебезить перед важными особами, я примкнул к Релвею. За нашими действиями хмуро наблюдали местные молодцы, до сих пор остававшиеся на свободе лишь по недоразумению, в лучшем случае по недосмотру. Они были не прочь вызволить своих закованных дружков. Или вспороть им брюхо, если в кандалах члены враждебной шайки. Грязные, чумазые, в набедренных повязках, а некоторые и без оных…
В Басти следить за собственным здоровьем считается дурным тоном. Здесь нет даже примитивной канализации – канавы посреди улиц, – которая имеется во всех прочих кварталах. Да и самих улиц не найти: все застроено, лишь кое-где попадаются проплешины пустырей. Над кварталом витает особый, ни с чем не сравнимый аромат; спутать его с каким-либо иным запахом попросту невозможно.
– Думаешь, Краск с Садлером еще не спохватились?
Релвей глянул на ребят в кандалах, потом посмотрел на меня с таким видом, будто только сейчас опознал во мне умственно отсталого.
– Все может быть, – ответил он бесстрастно. – Мы никак не дождемся приказа начинать.
– Прости, но…
– Да, ты появился. Но все же ты не настолько важная персона, чтоб мы тебя с утра дожидались.
– Ты меня сразил. Так кого ждем?
– Некий юный чародей – то ли Вершитель Судеб, то ли Разоритель Гнезд, не помню – захотел принять участие. Мы таким людям не отказываем. Его и ждем. Похоже, подмастерьем его не научили следить за временем.
Сарказм был – вызывающим, что ли. Я лишний раз укрепился во мнении, что Релвей лишен здравого смысла. У нас в Танфере не принято насмехаться вслух над теми, кто обитает на Холме.
Если до них дойдет, они превратят тебя в лягушку, а то и что-нибудь похлеще придумают.
– Тьфу!
– Что?
– Птичку дома забыл.
– Так сбегай.
– Слишком поздно. Думаю, обойдусь. – Не могу сказать, что мне недоставало живого украшения на плече.
К нам направился было один из парней Релвея, тот, что помогал мне у Макса. Кажется, Риттер. И тут из закутка между хибарами вынырнул мальчишка лет четырнадцати, не больше, с ржавым ножиком в руке. Воришка. Знаю я таких: подбегут, кошелек срежут – и драпать. Их в Танфере полным-полно, на каждой улице, на каждом углу; правда, в других кварталах они, как правило, выбирают жертв побогаче. Не знаю, на что рассчитывал мальчишка.
Его дружки радостно завопили. А дальше произошло вот что: Риттер посторонился, пропустил мальчишку мимо себя, схватил за волосы и трижды полоснул его невесть откуда взявшимся кинжалом. Мальчишка рухнул наземь и жалобно застонал. Риттер же не оглядываясь продолжил путь, будто не человека порезал, а жука раздавил.
Вот почему со стражниками не рискуют связываться.
Они не церемонятся, эти новые слуги закона.
Фанатики.
– Чародей прибыл, – сообщил Риттер. – Полный придурок. Жалуется. Что мы тратим его драгоценное время.
Нет, они ведут себя слишком вызывающе.
– Молод еще, – сказал мне Релвей. – Образумится с годами.
Интересно, про кого он – про Риттера или про этого Разорителя-Вершителя?
61
Под наблюдательный пост определили косогор, с которого открывался вид на убогую хижину, лепившуюся к стене трехэтажного кособокого барака.
– Хорошо, что нам туда не надо, – заметил я, разумея барак. – Уж больно хлипкий на вид: плюнь – и развалится.
– Он крепче, чем кажется, – буркнул Риттер. – Там девяносто два человека живут.
По-моему, он преуменьшил. В таких развалюхах обычно спят сменами, то есть народу там фактически гораздо больше…
– Все твердят, что рабочих рук не хватает, – сказал я Релвею, – потому, мол, и не-людей нанимают. Откуда же здесь столько безработных?
– Тут не все безработные. А некоторых просто никуда не берут. – Горечь в голосе Релвея была, как мне показалось, какой-то выстраданной, что ли, будто он делился собственным опытом.
Впрочем, так оно и есть. Он тоже выходец из низов. Ему удалось пробиться наверх, удалось чего-то достичь. А многие даже и не пытаются, хотя возможность имеют…
Между тем нас незаметно окружила целая толпа подростков. Все в возрасте того паренька, с которым так сурово обошелся Риттер. У кого палки, у кого обрывки цепей или кирпичи. Оружие бедноты…
Ни Релвей, ни прочие толпу словно и не замечали.
Кстати, командовал Риттер; верный своей привычке Релвей старался не привлекать внимания.
Показалась повозка, запряженная ослом. Толпа заволновалась. Чародей беспрерывно и визгливо жаловался. Совсем еще молоденький, в армии точно не служил. Следующее поколение; для них выстраданная нами в окопах истина «Перед смертью все равны» оставалась пустыми словами.
Он не понимал, не хотел понимать, что ему – а заодно и всем нам – грозит самая настоящая опасность. Должно быть, еще ни разу в жизни не бывал в переделках.
Разумеется, судьба не замедлила преподать ему урок: дескать, юноша, не думай, что все вокруг обожают тебя так же сильно, как ты сам.
Кирпич ударил его в грудь. Блок, стоявший рядом, заставил чародея спрятаться за повозкой.