Примерно полчаса Релвей задавал мне вопросы, на которые я отвечал абсолютно честно — на все до одного. Все это, мягко говоря, меня удивило, поскольку все они не имели почти никакого отношения к происходящему. После этого они с принцем превратились в наблюдателей. Вместе с галеркой. Говорил теперь полковник Туп.
— На этот раз, Гаррет, вам удалось поставить нас в очень сложное положение.
— Признаюсь вам как на духу, полковник: я даже отдаленного представления не имею, о чем вы говорите.
— Несколько человек с Холма пострадали вчера в вашем театре. Двое погибших на месте. Третий умер вскоре после этого. Еще двое в тяжелом состоянии.
— Вздор. Линк Дирбер умер. Метательница Теней и Шнюк Эйвери получили переломы. Остальные заработали максимум пару синяков на троих. Если хотите, чтобы я вел себя с вами искренне, не надо пичкать меня дерьмом.
— Вы…
— Постойте. Вы, ребята, собираетесь править миром по-новому. Вы хотите, чтобы каждый отвечал за свое поведение. Вот и поработайте немного головами. Этих людей привела в «Мир» Поток Яростного Света. Все они — родители тех деток, что создали жуков. Я их прихода не ожидал. Равно как и владельцы здания. Знай я, что они придут, я постарался бы не допустить их на стройку. Они явно намеревались мешать работам. Что и делали — с присущим этой публике тактом. Как оказалось, между одним из них и одним из моих консультантов существовала давняя вражда. Они сводные братья. Причин этой вражды мне так никто и не объяснил. Впрочем, не думаю, что это сейчас имеет какое-то значение. Их встреча привела к драке. На вашем месте я бы беспокоился за Шнюка Эйвери, а не преследовал бы безобидного, белого и пушистого Гаррета. Тем более что он не имеет к этому никакого отношения.
— Суть в том, — возразил Туп, — что мы можем преследовать вас ровно столько, сколько захотим. И всем на это будет наплевать. С другой стороны, публика с Холма…
— Мне не наплевать. Очень даже. И возможно, еще двум-трем людям.
Принц Руперт умиротворяющее махнул рукой. Он так и не произнес ни слова. Вид он имел этакий простодушный, чтобы не сказать, глуповатый.
Туп кивнул.
— Не будем мериться разными местами только из-за того, что этот тип меня раздражает. — Это он сказал явно на публику. — В особенности с учетом того, что он связан с финансовой, торговой и промышленной верхушкой Танфера, а также главарями преступного мира.
Туп изложил все это спокойно, даже мягко, но предельно убедительно. Сыночек матушки Гаррет имеет знакомства среди самых серьезных игроков. Которые могут смертельно обидеться даже на то, что обладатели голубых кровей и не заметили бы.
Даже самым высокопоставленным шишкам вроде Релвея и принца приходится заботиться о благе вонючего торгового класса. Им это не нравится. Но власть денег приходится уважать даже им.
Вот она, оборотная сторона будущего.
На протяжении последовавшей дискуссии я проникся уважением к принцу Руперту. Он говорил очень мало. Он слушал. И он слышал. Когда он все-таки говорил, он с обезоруживающей легкостью избегал банальностей, хотя ничего особенного вроде так и не сказал. Я поймал себя на том, что мне даже жалко его восхождения к трону. Очень уж эфемерна судьба карентинских монархов: их часто убивают прежде, чем мы привыкаем к их профилю на монетах. Я бы не желал никому из известных мне людей этого проклятия.
В конце концов я не выдержал.
— Вы мне можете объяснить смысл происходящего? — спросил я и махнул рукой на выстроившийся за моей спиной строй красных фуражек. — Почему всем этим парням необходимо глазеть на меня?
Принца Руперта явно интриговало мое пальто.
— С удовольствием подарил бы его вам, если бы мне было в чем выйти на улицу, — предложил я, когда он в пятый раз спросил меня о нем. Пришлось спеть ему печальную песнь о судьбе моего собственного пальто, которого я лишился благодаря славному директору. Я не преминул добавить еще пару куплетов о бедном мистере Йене, которому никак не удается дошить ему замену — опять-таки благодаря славному директору.
Славный директор стиснул зубы.
Полковник Туп лично проводил меня к выходу.
— Здорово держались, Гаррет. Не позволили нам поколебать вас. Даже почти убедили меня в том, что вы говорили правду.
У меня сложилось немного неприятное впечатление, что я, сам того не зная, прошел какое-то сложное испытание.
— Абсолютную правду. У меня нет причин скрывать что-либо. Особенно с учетом того, что во всем этом замешаны люди с Холма. — Имена этих людей несколько раз всплывали в разговоре, но у меня сложилось впечатление, что принца они не интересуют. Куда как больше его интересовали дети. И я. — Мистеру Вейдеру, равно как и мне, гораздо выгоднее, чтобы вы знали правду. Хорошие отношения со служащими Короны могут нам пригодиться. Не говоря уже о том, что это долг каждого подданного…
— Не зарывайтесь, Гаррет. Ваша готовность к сотрудничеству имеет свои пределы.
Ну да. Кое-какие несущественные подробности я опустил. Однако ему совершенно не обязательно было знать о способностях Джона Растяжки. Равно как о невероятном драконе неимоверной мощи, стерегущем сокровища где-то глубоко под «Миром».
— Я блюду интересы своих клиентов. Случается, посвятить вас в происходящее полезнее для дела. — Ему стоило вбить это себе в башку. Тем более это истина, незыблемая как скала.
— Верно, — подмигнул полковник. — Смотрите, не замерзните там, Гаррет.
82
— Привет, Гаррет! Славное пальтишко, — сказал Плоскомордый, когда я проскользнул в дверь «Мира». — Что за мех?
— Бобер, полагаю. — Я хорошо понимал, почему Тарп и его команда забрались в театр. Призраки не проявляли активности, и внутри было почти тепло. Вода оставалась текучей. — Принц Руперт отдал его в обмен на то, которое я носил. Что, у призраков выходной?
Ответом мне был дружный смех.
— Истинная правда, Плоскомордый. Ему так захотелось мое пальто, что он не пожалел своего. — Мне нужно было приниматься за работу. Но не получалось. — Меня туда Релвей затащил. Принц находился в Аль-Харе. Он увидел мое пальто и влюбился в него.
Не знаю, с чего я ожидал, что Тарп мне поверит. Тупоголовые уличные воришки и то интереснее выдумывают.
— Что здесь происходит? Ты Плеймета видел?
— Угу. — Тарп явно намеревался устроить мне веселую жизнь, но дело ставил все-таки впереди развлечений. — Он заходил. Принес два черных сундука. Просил передать, крысюки сегодня не могут. Может, завтра — если погода улучшится.
Я занялся сундуками. Сначала маленьким — он мог завоевать мне друзей.
Пока Тарп готовился вернуться к предположениям насчет краденой бобровой шубы, я достал из сундучка тяжелый кожаный мешок.
Атмосфера разом изменилась.
— Гаррет, — промурлыкал Плоскомордый. — Солнце ты мое. Что у тебя в этом мешочке, брат мой? — Он услышал приятный металлический звон.
Я продемонстрировал драгоценные металлические кружочки.
У меня сразу стало много друзей.
Они остались моими друзьями даже после того, как распихали монеты по кошелькам и карманам.
— Здесь слишком жарко, ребята, — заявил я. — Что бы вы на этот счет ни думали.
— Ты все пытаешься выморозить это место, — сказал Плоскомордый. — С чего бы?
Я объяснил.
Сразу стало ясно, что в дракона он верит еще меньше, чем в рассказ о моем пальто. Что для него это абсолютная, стопроцентная Гарретова лапша на уши. Которую мне и не стоило пытаться ему продать.
Это задело меня за живое. Я начал накаляться, но тут вспомнил инцидент в учебной роте — на девятый день моей службы.
Мы спали всего пару часов. Боги муштры подняли нас и вытащили на предрассветный плац. Я надел нательную рубашку задом наперед, так торопился, чтобы не выскочить из палатки последним — ибо это гарантированно обрушило бы на меня гнев богоподобного сержанта. Я еще не понял тогда, что гнев найдет лазейку, как бы я ни старался.
Один из коллег-новобранцев дружески указал мне на ошибку. Я огрызнулся. Я попытался утверждать, что эту рубаху пошили именно так, а не иначе, и что вовсе я не ошибся.
Едва открыв рот, я понял, что свалял дурака. Но остановиться уже не мог.
Эта история преследовала меня до самого конца лагерей. Относились ко мне после этого совсем по-другому. Я так и не смог завоевать полного доверия и уважения. Хорошо хоть, на флоте меня назначили в другую часть.
Боги муштры всевидящи. Всезнающи. И чертовски мудры.
Одной такой плюхи с меня вполне хватило.
Дай я волю своему характеру, и эти парни будут смотреть на меня как те, в учебке. Они знали, что я неправ. И даже если бы рубаху и впрямь пошили так, как я утверждал, это бы ничего не изменило.
— Вы для меня слишком хитры, ребята. Они решили, что вы на это поведетесь. — Я не стал ни называть имен, ни объяснять того, зачем «им» нужно было убеждать кого-то в существовании дракона. — Чтоб их!
— Гаррет? Чего? — Вид у Плоскомордого сделался такой, словно он никак не мог решить, стоит ему бояться или нет. Гаррет вел себя как-то дико. Еще более дико, чем всегда.
— До меня только что дошло. Меня использовали.
На самом-то деле до меня дошло другое: убедить людей в том, что под ними сидит стерегущий сокровища дракон — значит собственными руками спровоцировать гарантированную катастрофу. Не один десяток легенд повествует о героях, изгоняющих дракона с насиженного гнезда-клада. На практике это наверняка сложнее, чем в сказке. Попытать счастья с сокровищами захочет весь город — это будет психоз почище, чем битва за место в списке очередников на трехколесник. И двигать людьми будет уже не только зависть, но и жадность.
Значит, правду надо охранять. И подправлять. Иначе дракона разбудят, и что тогда? Катастрофа.
— Не пойму, в чем здесь закавыка. Похоже, я и вполовину не так сообразителен, как мне казалось.
Плоскомордый только хмыкнул.
— Вообще-то тебе сейчас полагалось бы вскочить и поддержать меня. Хотя бы ободрить, — обиделся я.