14
Торунь
Готфрид сидел между телами женщин и медленно покачивался — вперед — назад, вперед — назад. А его «я» настолько глубоко ушло в себя, замкнулось, что даже Турек Арант не мог к нему пробиться. Рядом лежали длинные черные мечи, и пламенные сполохи метались по их остриям.
Сколько же еще смертей? Неужели обречены все, кто хоть чуть — чуть смог приблизиться, стать нужным, дорогим? Как же это остановить?
Юноша шарил в сумрачных закоулках души в поисках Лойды. Он хотел объяснить, извиниться, но найти ее не мог. Как и Анье, она забилась куда — то, съежилась, исчезла бесследно, будто личинка в земле.
Готфрид попытался обнаружить сестру и, на удивление, вдруг заметил ее следы. Она проснулась! Но когда прикоснулся, тронул призрак, девушка заплакала и убежала. Однако на мгновение она показала себя такой, как перед вратами Катиша, — в одеянии из лунного сияния, летящем, струящемся у ног. Прежняя Анье — фантазерка, мечтательница, сонная фея.
— Красавица, — прошептал призрак.
Готфрид начал привыкать к беседам с частью собственной души и к Аранту. Турек ему нравился.
— Да, красавица. Но со скверной натурой. Только со мной по — хорошему говорила.
— Сочувствую. Я понимаю, меня ведь понудили убить мою мать.
— Знаю. Но с Анье не совсем так. Она заслужила то, что с ней случилось.
— Все равно это неправильно. Кровь, кровь и кровь. Когда же это кончится?
Арант не в первый раз вспоминал проклятие Меченосцев. Готфрид всякий раз отмалчивался или менял тему, хотя и сам не понимал почему. Теперь не стал. И ведь сам после смерти Анье столько думал о том же!
— Смотри, — юноша показал на потемневшее на востоке небо, — видишь комету?
— Да. Та самая, предрекшая падение Андерле. Уже почти скрылась. Если история повторяется, то настоящая резня начнется после ее исчезновения.
— А сейчас разве мало крови?
Чья — то рука осторожно коснулась плеча. Готфрид повернулся, глянул в глаза Рогале и, к удивлению, нашел в них сочувствие, почти нежность. Чуть не плачущий, гном выглядел страшновато, его лицо не умело выражать теплоту.
— Лучше нам убираться поскорей — пока у миньяка не случился приступ гениальности и он не сообразил, что без Меченосца его жизнь сильно упростится.
— Мы союзниками пробыли всего ничего.
— Достаточно. Ты был нужен ему из — за Нероды. Она повержена, и Алер двинется на запад. Он же знает: с союзом ты едва ли захочешь воевать. А без Добендье у коалиции шансов немного. Сейчас самое время тебя убрать, и миньяк его не упустит.
Готфриду показалось, гном изрядно замалчивает. Но выяснять всю правду было недосуг. Несомненно, Алер попытается его порешить. Он собой бы не был, если б не попытался.
В густеющем сумраке еще различались толпы пленных, которых гнали через поле битвы. Побоище завершилось, и тоалы с уцелевшими приспешниками отступили на юго — запад. Если миньяк решил покончить с Меченосцем, то теперь самое время. Арант согласился, что лучше поспешить прочь.
— Я сидел на этом самом пригорке, когда Саймен принес известие о вторжении в Гревнинг, — сказал Готфрид, глянув на гномье лицо, по — прежнему перекошенное состраданием. — И ведь вообразить не мог, что все так обернется.
— Хватит себя грызть. Вставай, ехать надо.
— Ладно. — Юноша поднялся, подобрал мечи. — А… и кони тут, и припасы готовы. Хороший оруженосец свое дело знает.
— Я стараюсь, сынок, стараюсь, — ответил тот, поднимая Гасиоха с бездыханного тела Лойды.
Больше Тайс не сказал ни слова до самого Катиша. Готфриду пришлось общаться только с Арантом.
— И поверить трудно, что это тот самый Рогала, — заметил однажды Турек, когда юноша ехал, уставившись в спину проводника. — Видимо, Война Братьев даром ему не прошла. Он сильно изменился.
— И как же?
— Непредсказуемый стал, расчувствовался. Раньше только злость в нем и играла.
— Не знаю, какая у него роль в спектакле с мечом, но, кажется, гнома от нее уже тошнит. Может, смысла в череде кровопролитий вовсе нет, и Рогала уже сыт ими по горло?
— Думаю, сперва он верил, а теперь разочаровался.
Так и болтали, пересекая Гудермут. Турек юноше нравился все больше: под запекшейся коркой ярости и боли они оказались так похожи! С настоящим Арантом, а не Меченосцем из легенд, можно дружить. И не забавно ли делить мозг с лучшим приятелем?
Когда взобрались на холм и увидели Катиш под собой, Рогала прошептал:
— Зачем были эти кровь и смерть?
На мгновение Готфрид подумал: «Он про город». Но гном, повернувшись в седле, смотрел на восток.
Удивительно! Порицание жестокости из уст Тайса Рогалы? Интересно, кто — нибудь из Меченосцев слышал подобное? Должно быть, нет: недаром Арант говорит о поразительных переменах.
— Спасибо, Тайс, — сказал Готфрид осторожно.
На привалах да во время скучной езды по опустошенной земле Готфрид частенько рассматривал трофейный клинок. Побежденный, израненный, слабый, но живой и способный выздороветь. Еще один повод для сомнений. Вынесет ли мир двух Добендье? Одного и то много. А что делать? Уничтожить сил не хватит. Скорее всего, ни у кого, даже у его создательницы.
— Ты его сохрани, — посоветовал Арант. — Чувствую, недаром он к тебе попал.
Готфрид ощущал нечто схожее. Возможно, придет время и он скажет спасибо за второй меч. В отличие от оружия Зухры, новый не был одержим жаждой крови. Хоть и выкован во зле ради зла, сам по себе не безумен, не черен нутром и, главное, послушен.
Он еще младенец и станет похожим на Добендье, только если за его воспитание возьмутся подобные Великим Древним.
Окружающая местность тоже не вселяла радости. Там, где раньше цвело королевство Гудермут, теперь царили запустение и смерть. Выжившие вышли на большую дорогу и охотились друг на друга. Болезни и голод добивали тех, кто спасся от железа и колдовства. Ни крестьянская сметка, ни выносливость не помогали справиться с разрухой.
На торуньской дороге рядом с Бильгором даже пограничный знак был сломан. Запустение ползло на запад.
— Думаешь, придется драться? — спросил Готфрид у Рогалы.
— Пока никто не нападал. — Гном пожал плечами.
— Хильдрет может.
— Сомневаюсь. Но и обрадуется нам едва ли.
В нескольких милях от рубежа, в Плетке, набрели на гудермутскую сотню, присоединившуюся к Олданской гвардии. Встретили Меченосца холодно. Но командир, капитан Борис Кралевац, пригласил гостей к столу и вдали от посторонних глаз проявил чуть больше дружелюбия.
— Надеюсь, ваше возвращение поможет дела распутать, — сообщил он за ужином. — Странные вещи творятся наверху.
— Где? — спросил Готфрид рассеянно: еда его интересовала куда больше политики.
— В Сартайне, с тех пор, как Мисплера убили, — пояснил «синий» брат.
Он был единственным кроме Рогалы с Готфридом приглашенным на ужин и не пожелал представиться.
Меченосец с гномом опешили.
— Мы думали, вам известно, — заметил Кралевац. — Конечно, надо было сразу сказать…
— Так теперь Мулене замахнулся на Высокую Башню?
— Само собой, — подтвердил брат. — Император с графом Кунео пытаются помешать его избранию. Они считают, что именно Гердес стоит за убийствами Мисплера, Эльдрахера и за предательством в Катише. Мулене все отрицает, а доказательств, что вполне объяснимо, нет.
— Подозрениями окутано любое дело «красного» магистра. Я ни разу ни от кого доброго слова о нем не слышал.
— Тем не менее у него есть друзья, — заметил капитан. — Что бы он смог без них?
— Смутное время. — «Синий» покачал головой. — Прощелыги почуяли шанс, лезут из всех щелей. Мулене не одинок, ордены кишат его подобиями. К нам проходимцев стремится не меньше, чем идеалистов.
— Следовало прикончить его, пока возможность была, — сказал Готфрид Рогале.
— Тогда б ты ничего не понял и ни в чем не разобрался. Да и бесполезно. Чародей правду говорит: место одного Мулене тут же займет другой.
Готфрид кисло глянул на гнома, а демон, неугомонный надоеда, расхохотался и отвесил пригоршню остроумных шуточек.
— И что мое возвращение изменит?
— Напугает и заставит определиться, на чью сторону стать. Ордены ссорятся, но против всех остальных стараются выступать единым фронтом. Черт возьми, твое появление подстегнет всех, не только моих коллег! Надеюсь, во всяком случае. Ведь если прямо сейчас миньяк решит явиться в Сартайн, остановить его будет некому.
— Андерле потихоньку набирает былой вес, — добавил капитан. — Император и граф Кунео изрядно потрудились, чтоб люди увидели в них залог покоя и порядка. Коалиция приказала долго жить, союзнички переругались и валят вину друг на друга. Готов спорить: еще до осени кто — нибудь продастся Вентимилье.
— Почему?
— По слухам, Алер сулит наместничество над старыми имперскими провинциями тому королю или князю, кто перейдет в его стан. Искушение невероятное! Такой власти сейчас ни у кого нет.
— Как все скверно…
— Возможно и худшее.
— Подумать только, миньяк сейчас ослабел донельзя, — пробормотал Готфрид.
В самом деле, если б только Запад снова объединился, победа досталась бы почти без усилий. Судьба — насмешница, и дорог у нее прямых нет.
— Кажется мне, Мулене всех тащит за собой в ад.
— Не одному тебе, — усмехнулся капитан.
— Его цели мало отличаются от императорских, — огрызнулся брат Синего ордена. — Он тоже мечтает о сильном государстве и союзе между троном и Высокой Башней. И на Фароне, и на Галене грезят об одном и том же. Просто некоторые считают, что Мулене — не лучший кандидат для престола!
— Но, сдается мне, он на него почти залез, — проворчал Рогала.
— Несомненно, — кивнул брат. — Эльдрахер и Мисплер уже не помеха. А если Гердеса изберут Верховным магистром, граф Кунео долго не протянет.
— Йедон Хильдрет отнюдь не дурак, — многозначительно заметил Готфрид.
— Но и он не сможет одновременно сражаться с Вентимильей, искоренять измену среди союзных королей и защищать империю от Мулене. Ему придется чем — то жертвовать, с чем — то соглашаться. Конечно, граф и это сделает со свойственным ему свирепым хитроумием. Спасет, что сможет.