— Итак, ты собираешься открыто не повиноваться принцу — ради Кеванс. Хотя сейчас лучше всего было бы позволить всему идти своим чередом.
— Я не знаю, что делаю! Я так и не научилась принимать решения. Все, что мне когда-либо приходилось делать, — это быть Виндвокер, Неистовым Приливом Света. Это я умею. Я могу рассеять полк врагов. Я могу разрушить замок. Но я так и не научилась воспитывать дочь. Я так и не научилась ладить с обычным миром. С этим справлялся Барат, а я могла сосредоточиться на том, чтобы быть чудом.
Я хотел спросить ее об отце, но подозревал, что это нежелательный предмет беседы.
— Давай вернемся к тому моменту, когда тебе в голову пришла мысль, что Кеванс — или Клика — могут быть впутаны во все это.
Я бы уже проделал большую часть этого пути, но Виндвокер, похоже, теперь была склонна прятаться в тени правды.
— На том складе. В тамошней комнате. Плюшевый зверь принадлежал Кеванс. Хотя я не видела его долгие годы.
— Ты уверена?
Я напомнил себе, что самое очевидное и наиболее простое объяснение обычно бывает правильным.
— Там были и другие вещи, напомнившие мне о Клике. У Руперта возникло такое же самое чувство.
Итак, на своей пирушке она повидалась с принцем Рупертом.
— Тебе нужно поговорить с Кеванс. Начистоту, как женщина с женщиной, без всяких драм. А потом снова повидайся с Рупертом. Будь с ним откровенна. Он будет откровенен с тобой, если он настоящий друг. Ты даже можешь обсудить это с Баратом. Сейчас тобой движут эмоции. По большей части — страх. Тебе нужна верная информация. И тебе нужно решить, что именно ты думаешь насчет самого преступления, отбросив в сторону личные чувства.
— Я надеялась, ты сможешь собрать информацию.
Она меня не слушала.
— Не стой на темной стороне, — сказал я. — Она просто уничтожит тебя.
Виндвокер крепко стиснула зубы. Собираясь упрямиться.
— Поговори с жителями Холма. Тебе надо понять, что они будут всеми силами искать того, кто создал лабораторию. Холм, вероятно, напоминает разворошенный муравейник. Противные люди собираются тыкать в скирды сена и переворачивать камни.
Судя по выражению ее лица, она не очень-то задумывалась над тем, как реагирует на случившееся ее класс. Жители Холма имели туманное и роковое представление о скверном колдовстве.
— Ты уверен, что не поможешь мне?
— Не могу. Не так, как ты того ожидаешь. Как бы мне ни хотелось помочь. Я должен остаться здесь, со своим другом. Ну, таков уж я есть. Я здесь, хотя это может означать конец моих отношений с женщиной, которая…
Она перебила меня. Ей не нужно было этого слышать.
— Хорошо. Я не стану подвергать тебя опасности. Я займусь расследованием, а тебя использую как резонатор. Просто скажи мне, что делать и как.
Вздрогнув, я понял, что мы не одни. Я уловил отголосок веселья, исходящего снизу.
— Я уже сказал тебе это, первым же делом. Что важнее всего. Поговори с людьми. Честный обмен мнениями может спасти нас от множества бед.
Ей эта идея не понравилась.
— Если такое вообще возможно, ты должна забыть про свои выверты. Ты должна набраться храбрости и встретиться с людьми лицом к лицу. Пообещай, что повидаешься с Рупертом, Баратом и Кеванс, и, если можно, завтра.
Я почувствовал призрачный отголосок одобрения.
Это было бы интересно. Я могу поиграть в Покойника, засевшего в сети и направляющего физическую работу других, в то время как я вышиваю «колоском» салфеточки.
— Хорошо. Я не могу выйти отсюда, но могу помочь. Ты готова вложить в это деньги?
— Столько, сколько потребуется.
— Держи эмоции в узде. Эмоции ничего не решат. Вот что мне нужно, чтобы ты сделала, кроме встреч с принцем, Баратом и Кеванс.
Она слушала так внимательно, что меня это смущало.
33
Когда я спустился к завтраку, меня пошатывало от недосыпа. Оступившись, я потерял равновесие и вполне мог бы заработать перелом, если бы не схватился правой рукой за перила слева. В конце концов, когда Синдж появилась у подножия лестницы, я лежал на животе, трясясь и страдая от ушибленного колена и уязвленного самолюбия.
— Ты в порядке? Что случилось?
— Мне устроила засаду гравитация. Думаю, я в порядке. Хотя я мог закончить тем, что пришлось бы носить деревянную ногу.
У меня начало болеть бедро в том месте, где я стукнулся о край ступеньки.
— Давай посмотрим, смогу ли я добраться до низа лестницы, не покончив жизнь самоубийством.
Я выпустил перила.
— Если ты собираешься покончить жизнь самоубийством, не делай этого здесь. Я слишком слаба, и Дин слишком хрупок, чтобы таскать труп.
Я ощутил веселье старой задницы.
Дин вышел, чтобы разведать, что случилось.
— Мы могли бы разрезать его на кусочки поменьше, — предложил он.
— Да, это было бы разумно, — согласилась Синдж. — Но тогда он благодаря нам вписался бы в планы по воскрешению мертвецов, а это бы всех взбудоражило.
— Всех? — спросил я и спустился вниз, больше не оступившись.
— Чай готов, — отозвался Дин. — Колбаски и булочки разогреваются.
Он скользнул обратно в кухню.
— Хорошо, что, когда ты проделал этот трюк, ты не нес свой ночной горшок.
— Да. Хорошо. Но с чего бы мне нести…
— С того, что Дину трудно шагать вверх и вниз по лестнице. Ему нужно держаться обеими руками за перила.
— Усек. А теперь расскажи насчет «взбудоражить всех».
— Вести об убийствах и лаборатории по воскрешению выплыли наружу.
Ничего удивительного. Слишком много людей об этом знали. О чем я уже упоминал.
— Ты прав. Я слышала, что публика реагировала очень бурно. Может, потому, что люди испортились, живя под прикрытием Гражданской Стражи и Негласного Комитета. Неорганизованная преступность уже не так распространена, как прежде. То, что произошло, испугало людей, и они хотят, чтобы навели порядок. Быстро.
Мы вошли на кухню. Дин как раз ставил мой завтрак на небольшой массивный стол. Напротив меня он поставил чашу с печеными яблоками, любимым блюдом Синдж.
Когда я сел, моя тазовая кость негодующе рявкнула.
— Как Морли? — спросил я. Я загляну к нему, как только набью брюхо.
— Без изменений, — ответила Синдж. — Но выздоравливает. Физически с ним все неплохо.
— Но?..
— Что-то в нем не хочет возвращаться. Так мне сказали.
— Раньше, в другом доме, он всеми силами пытался вернуться.
Я быстро представил себе, как он затерялся в Волшебном царстве, добровольный пленник иллюзий.
— А потом решил больше не пытаться, — сказала Синдж.
— А Покойник работает над этим?
— Конечно. Он говорит, что на это может уйти много времени. Что это самая тонкая, самая деликатная работа, которую он когда-либо делал. Как тебе булочки?
— Нравятся. Ароматные. Слаще тех, к которым я привык.
— Они из особенной булочной, которую я нашла на Фаунтин-лайн. Похоже, ты поел. Живее выполняй свои домашние обязанности. Ты проспал, поэтому у тебя остался всего час перед встречей.
— Какие домашние обязанности? Какая встреча?
— Мы ведь уже говорили об этом. Тебе нужно прибраться в своей комнате, вынести ночной горшок и собрать свою грязную одежду, чтобы я могла ее постирать. Потом ты должен заняться мусором. Повозка мусорщиков проезжает по улице сегодня после полудня.
Перемены, перемены. В последнее время они прибывали, и глазом не успеешь моргнуть.
Должно быть, глаза у меня стали размером с блюдца. Я ощутил, что Старые Кости покатился бы со смеху, если бы не ушел так далеко, что больше не нуждался в респираторных упражнениях.
«Добро пожаловать в новый режим на Макунадо-стрит».
Смахивает на новый режим Танфера в целом, только в меньшем масштабе.
— Какая встреча? — Снова спросил я, может, чересчур жалобно.
— Я послала за некоторыми людьми, которые могут помочь Виндвокер.
Я не проронил ни слова о своей ночной посетительнице.
— Тебе придется ознакомить их с положением дел. И тебе нужно будет убедиться, что они понимают возможные последствия, если и вправду впутаются в это дело.
— Ладно, слушай. Что ты сделала с Пулар Синдж? И о чем ты тут толкуешь?
— Я же только что тебе сказала.
— Но… Если бы я хотел, чтобы всю мою жизнь кто-то упорядочивал и распланировал, я мог бы просто остаться на Фактори-слайд.
О боже! Что я только что сказал?
— Я не планирую твою жизнь. Я забочусь о том, чтобы она шла более эффективно. Эта встреча рано или поздно должна была произойти. Ты бы просто встречался со всеми по отдельности, как придется.
— Именно о том я и толкую. Управление моей жизнью…
«Дети, хватит! Гаррет, пожалуйста, утихомирь в себе этого мужика, крутого парня. И не позволяй себе заводиться из-за того, что кто-то достаточно чуток, чтобы облегчить твою ношу».
Покойник вложил в свои слова кое-какую силу убеждения. Это была команда.
«Налей себе еще кружку, а потом присоединись ко мне на минутку, прежде чем примешься за работы по дому».
День обещал быть нелегким. Я заранее обижался на каждую его минуту. Я не обслуживаю собственное предприятие, потому что забочусь об эффективности. Я заинтересован в том, чтобы мне не пришлось делать больше того минимума, который сошел бы с рук. Вот почему я переехал из дома матери, как только представилась такая возможность.
Не потому ли ей всегда больше нравился Мики? Если подумать — может, так оно и есть.
34
— Скажи что-нибудь осмысленное, — обратился я к Покойнику, устроившись напротив.
Дрожь. Моя чашка с чаем выбросила клубы пара.
«Жизнь и жизнь после смерти стали более упорядоченными. Только ты, похоже, считаешь, что это плохо».
— Мир не очень изменился, верно? Все до сих пор хотят взвалить все на меня.
Покойника это позабавило. Он не стал спорить. Я слышал, как мама говорила, что у меня чудесный ум. Почему я не могу просто попытаться жить достойно своего потенциала?
Веселье усилилось. Комментариев все еще не последовало.