вно оттачивать свое умение, я бы могла довести легкие процедуры до автоматизма, расширить свой энергозапас и увеличить показатель.
В Моне есть частные дома исцеления, которые допускают нетрадиционных практиков. С согласия пациентов. У нас же, в Виргане, все сложнее. На знахарство просто закрывают глаза, при условии хороших отношений с уездным воеводой. Причем речь идет именно о глубинках. В городах целительство запрещено и преследуется по закону.
Как мне объяснили, лазарет располагался за вторым кольцом ворот на южной окраине Карплезира, в шаговой доступности от самих ворот. Для удобства придворных и слуг в обоих кругах ограждения была вырезана дверь, и стоял пост гвардейцев. «Лазаретным ходом» мог воспользоваться любой желающий, что касается выхода. А вот войти на территорию Карплезира только по пропускной грамоте. Грамоты у меня на руках не было. Зато я владела заклятием отвода глаз. Этого вполне достаточно.
До совета оставалось много свободного времени, и я решила прогуляться пешком.
На улице было жарко и безветренно. Такое ощущение, что находишься в центре урагана. Именно в центре разгулявшейся стихии бывает такая тихая обездвиженная погода. Странно и подозрительно. Магический фон, вроде бы, не изменился. Хотя нет, чувствуется некоторая дестабилизация, но с чем она связана, могут сказать только создатели купола. К слову о создателях. Они не дают мне покоя. Версия про оставшуюся защиту от магов императора Павла не выдерживает никакой критики. Следовательно, мы имеем дело с группой магов с неизвестными намерениями. Хорошо было бы выяснить эти намерения. Только как?
На продуктивной мысли меня прервал молодой дворянин. То, что я шла одна, дало ему основание напроситься в провожатые. Природа наградила его смазливой внешностью, которую он пытался мне продать. Не в открытую, а тонкими намеками, невинными мечтами о совместном времяпровождении вечеров перед камином с бокалом пунша, тет-а-тет.
Я сегодня была одета богато и представительно, что дало ему повод за мной поухаживать. Он же, хоть и был одет солидно, но, присмотревшись, становилась заметна застиранность его атласного бежевого камзола с растительной вышивкой золотой шелковой нитью.
Он был моложе меня лет на пять, льстил приторно и навязчиво, давая понять тем самым, что заранее считает меня глупой, самовлюбленной и падкой на внешность.
Отвязавшись от Ивана Зарецкого на первом посту лазаретного хода, я продолжила путь. Пришлось ему сказать, что у меня есть венерическая болезнь, потому и иду в лазарет. Такой довод как магический дар его бы не отпугнул. Если бы он был еще менее скользким и продажным, я бы восхитилась его храбростью.
Итак, цели таинственных защитников столицы неясны. И выяснить их представляется мне задачей не из простых. Например, можно найти место активации купола. И попытаться обнаружить следы аур, которые частично успели стереться. В итоге после многих часов поисков у меня на руках будет совершенно бесполезная информация.
Нет, единственная реальная зацепка это джинны, чья сила была вложена в заклинание. Маги очень ревностно относятся к своим духам. Отправлять в ментал или тем более уничтожать их не стали бы. А вот приказать поддерживать магические связи купола и заодно охранять от посягательств — запросто.
Чтобы охватить всю площадь Крашеня поисковым заклинанием, мне нужно обзавестись накопителем силы. В качестве накопителя хорошо подходит серебро и черные ониксы. Серебряный браслет, инкрустированный ониксами, подошел бы идеально. Такие браслеты делаются на заказ. И требуют оплаты золотыми монетами.
Значит, мне срочно нужен доступ к моему счету в банке. О чем я непременно напомню Дарену, ведь это его император сокрушался о моей финансовой беспомощности.
Погруженная в мысли о создании накопителя, я прошла через второй пост. За внешним кольцом ограждения раскинулся лес, разделенный сельской дорогой. И где же лазарет, который по утверждению Шуры был сразу за оградой?
Измученные открытыми лучами Эндимиона и Акидона, гвардейцы указали направление штык-ружьем. Искомое учреждение обнаружилось за густым пролеском темно-зеленых тополей и кустов селадоновой ольхи. Длинное светло-бежевое трехэтажное здание было окружено плакучими ивами с темной листвой и кустами цветущего можжевельника. Под окнами были разбиты клумбы с цветами, привнося ощущение домашнего уюта.
Подъездная дорога и лужайка были заполнены каретами, лошадьми, телегами с грязной кровяной соломой. Где-то вдалеке причитала женщина, и ругался мужик. Две лошади, отвязавшись от коновязи, щипали травку под тенью ивы, что вызывало жгучую зависть у остальных лошадей, привязанных и запряженных в экипаж. Зависть выражалась в ржании, фырчании и звонких ударах подкованными копытами о брусчатку.
Внутри лазарета обстановка была еще суматошнее. Широкие светлые коридоры были переполнены людьми, пахло спиртом, эфиром и кровью. Помощницы лекарей сновали туда-сюда, от пациента к пациенту, умудряясь в этой круговерти оказывать помощь раненным, отвечать на вопросы родственников пациентов, выполнять указания лекарей и при этом быть вежливыми и выглядеть опрятно. Головы их были покрыты накрахмаленными белыми чепцами, поверх черной формы, сильно напоминающей рясу, одеты серые застиранные фартуки. Были среди помощников и мужчины, но мало. Так же, как и женщины, они крутились между пациентами, оказывая помощь. Их практичная черная форма действовала угнетающе. Лекари были одеты в белые халаты поверх светлых костюмов, непременно лица их украшала аккуратная бородка, и очки. Осматривая раненных, они держались спокойно и уверенно. Весь персонал лазарета выглядел измождено, лица их были усталыми и осунувшимися.
Прооперированных пациентов везли на каталках не спеша. Тех, кому требовалась операция, бегом, громко уточняя тяжесть ранения и обговаривая способ обработки.
У палат дежурили родственники. Многие пациенты, из тех, кому не хватило места в палатах, лежали в коридоре, накрытые серо-бурыми простынями. Выздоравливающие, в бинтах, с костылями, в креслах-колясках, прогуливались вдоль окон.
Во время операций в качестве анестетика использовали эфир. Его специфический запах трудно спутать с каким-то другим. Эфир узаконили совсем недавно. До этого применяли опий, наркотик, вызывающий пожизненную зависимость. Эфир стал прорывом в ли́карстве. Но и с ним не все было просто. При использовании эфира проблема была в тоа м, что необходимо правильно рассчитать дозировку. Кроме того, перед тем как применять эфир, пациента нужно готовить заранее, чтобы избежать галлюцинаций, проблем с речью и координацией.
Нередко, когда операция затягивалась, и действие анестетика выветривалось, пациент начинал кричать от боли.
Как сейчас. Из операционного отсека доносились душераздирающие крики. Слушать их было невыносимо. Многие в коридоре заткнули уши. Не знаю, что у них случилось в операционной, но пациент продолжал кричать.
До операционной было с десяток шагов. Я их преодолела бегом, и, войдя, одела чепец и халат, висевшие на крючке.
Помощница лекаря пыталась справиться с волнением и открыть склянку с эфиром. Руки её тряслись, а по лицу было видно, что она борется с желанием сбежать отсюда. Одну склянку она уже разбила, отчего по операционной расползся тяжелый запах. Дышать вытекшим раствором было очень вредно.
Лекарь, молодой, высокий и очень худой мужчина, кричал на свою помощницу. Его лицо налилось кровью, на висках вздулись вены.
У пациента была распорота брюшина. Перед лицом его висела занавеска, загораживая вид раны. Руки и ноги были привязаны к специальным поручням в столе.
Знаю, что так делать нельзя, но я открыла окно настежь и посоветовала всем заткнуться. Возможную инфекцию я уничтожу после.
— Кто-кто-кто… — лекарь начал заикаться, пытаясь узнать, как я посмела хозяйничать в операционной. Он побагровел еще сильнее и принялся задыхаться от избытка чувств.
Пациент продолжал орать.
Я обхватила ладонями его лицо, поймала взгляд и вытянула его ментальное тело. Так тоже делать не рекомендовалось. Но еще немного и он умер бы от болевого шока.
Сбросив сгусток маны на разлитый по полу эфир, я подожгла его. Заклубившиеся пары с помощью энергии воздуха отправила в окно. Дышать стало легче и безопаснее. Можно было убрать от лица хлопковую повязку.
— Ведьма! — прошептала помощница лекаря.
— Брысь отсюда! — сказала я девушке, которая, только того и ждала. Опрометью она выбежала из операционной.
Лекарь затих. Он опустился на ближайший стул и, пребывая в состоянии крайней отрешенности, смотрел на меня. Действие эфира налицо. Странно, что помощницу обошла эта участь. Хотя ничего странного, если она изо дня в день вдыхает микродозы эфира.
Положив ладонь на амулет, я мысленно обратилась к своему духу-помощнику, Лили-Оркусу. Влив в него ману, я приказала ему заняться пациентом на операционном столе. Двенадцатиперстная кишка была разорвана в двух местах. Лили-Оркус уже имел опыт лечения подобного ранения. Не так давно мне пришлось исцелять одного неудачливого сапожника, загулявшего в харчевне.
Сапожнику в кабацкой драке распороли живот, и он умудрился дойти до таверны, где я остановилась на ночь. Весть о моем прибытии разнеслась очень быстро, впрочем, как обычно, чем и воспользовался мужик.
Второй раз Лили-Оркусу объяснять не нужно было. Операция прошла без заковырок. Получив порцию маны, дух окутал свое тело серебристым облачком, в котором проскакивали электрические искры. Когда облачко рассеялось, то передо мной предстало забавное существо с телом льва, человеческими руками вместо передних лап, птичьими крыльями за спиной и очаровательной мордочкой получеловека-полузверя. Желтые глаза его светились разумом.
Задерживаться здесь дольше было чревато неприятностями, поэтому я отправила Лили-Оркуса в амулет. Он вздумал сопротивляться. Безмолвное сидение в амулете ему наскучило. Он считал, что больше в этом нет необходимости. Но я считаю иначе. В мире, где ненавидят магов, духам не место.