Были и те, кто носил свои собственные волосы, без глупости и жеманства. Судя по всему, они были самыми разумными и адекватными из всего женского общества.
Мы прошли в следующий зал. Белизна стен, пола и потолка создавали впечатление стерильности, а высокие потолки принижали. Около зеркала выстроились дамы разных возрастов. Семейный выход. От пестроты нарядов рябило в глазах.
Молоденькая девчонка в светло-розовом платье, лет пятнадцати на вид, выпятив ухо, с ужасом рассматривала увиденное в зеркале:
— Мама! Мне забыли напудрить уши! Вот позор!
— Ничего страшного, детка. Сейчас, сейчас исправим, — ответила мать девочки, доставая белила.
Следующий зал был меньше: позолоченные стены, тяжелые бордовые портьеры и ореховый паркет, натертый до блеска. Зал был заполнен охраной и бальной толпой, выстроившейся в очередь по два человека, чтобы после тщательного осмотра, наконец, попасть в Янтарный бальный зал. Причем численность гвардейской охраны превосходила численность гостей.
Мы встали в очередь.
У дверей стояло четыре охранника в полном боевом облачении. Один производил досмотр, остальные следили за порядком в очереди. В основном они осматривали штатских мужчин, обшаривая их костюмы. Но один, усердный, осматривал и дам. Что вызывало возмущенный ропот.
Когда очередь дошла до нас, Макс представил нас:
— Графиня Ячминская и обер-офицер лейб-гвардии поручик Донской.
Охранник с равнодушным лицом похлопал по фигуре Макса в поисках спрятанных ножей.
— Так, погоди-ка, сержант. Графиня Ячминская… — его глаза скользили по моей фигуре, — Вас надо осмотреть на предмет наличия острых предметов.
Когда его сально-поблескивающие глаза наткнулись на мой взгляд, он опешил.
— Ты с кем разговариваешь, не забыл? — я говорила вкрадчиво и приглушенно, — Кто тебе позволил ощупывать дам?
— У нас приказ — осматривать всех, — немного виновато сказал сержант, стоящий рядом.
Я поймала его взгляд. Зрачок расширился, а потом сузился.
— Меня Это Не Касается.
— Вы правы, графиня. Проходите, — ответил гвардеец обмякшим голосом. Очередь теперь будет продвигаться значительно быстрей.
Макс посмотрел на меня с долей страха и непонимания. Но скоро он поймет, что пора заканчивать с комплементами.
Церемониймейстер, пожилой сухонький мужчина во фраке, с белыми перчатками на руках, взялся за ручку, чтобы открыть нам двери.
Когда мы вошли в Бальный зал, церемониймейстер громко объявил нас.
Зал завораживал. Электрическое освещение заменяла поражающая своими размерами двухсаженная люстра, утыканная свечами. Стены были облицованы белым мрамором и светло-желтым янтарем в виде фигур мифичных божеств. Боги, статные мужчины и прекрасные женщины, с чересчур большими глазами и тончайшими талиями, демонстрировали удовольствия праздной жизни. Пол был выложен насыщенно-вишневым лакированным паркетом. Сверкающий золотом, светлым и темным янтарем свод потолка куполом шатра смыкался высоко над головой, и по цвету эффектно дополнял паркет и стены.
Это была огромная бальная зала, способная вместить около двух сотен человек. Около стен толпилось множество разряженного народа, жужжащего, как стая пчел. То и дело хлопала дверь, и звучал громкий раскатистый голос церемониймейстера.
Гвардейцы в праздничном обмундировании и саблях наголо ревностно берегли проход для императора. Оркестр музыкантов в белых костюмах с жабо, человек двадцать, настраивали инструменты — их разместили в самом конце зала.
За мной по пятам следовал Макс. Мы продвинулись в толпу. На нас практически не обращали внимание. Лишь изредка взгляды замирали, и сквозь маску высокомерия и чванливости проскальзывало осуждение или зависть.
Все притворялись. Внутри же под маской таился страх. Можно быть богатым и влиятельным, но многого боятся: потерять деньги, уважение, славу; стать обычным человеком из серой толпы, бедным и неузнаваемым; открыть истинные чувства; стать неугодным императору.
— Давай прогуляемся по залу, — попросила я Макса.
Тот лишь удивленно взглянул на меня и повел, лавируя между собравшейся знати. Макс оказался довольно понятливым и неназойливым спутником. Вопросов не задавал, хотя должен бы был. Попутно он здоровался со знакомыми и знакомил меня, тем самым придавая цель нашей прогулке.
У девочки-подростка я обнаружила старинный кулон, притягивающий внимание мужчин. Пурпурное свечение было слабым. Передавалось украшение скорей всего по наследству для выгодного замужества.
Тучный генерал носил кольцо с изумрудом, которое помогало добиваться поставленной цели.
Более ничего. Жалкие остатки от деятельности магов прошлого. Никакой зацепки. Либо ответы лежат глубже, чем я рассчитывала.
Мы сделали еще один круг. Настроения были разные. От сдержанных, патриотических и боязливых, до накаленного предчувствия праздника. Опасность витала в воздухе, как шлейф дорогих духов. Её можно было почувствовать, но определить от кого исходит было трудно. Лишь отголоски будущего, слишком далекого, чтобы сказать каким оно станет.
— Как Вы в такой дремучей глуши просидели и не умерли со скуки?
— Я говорил, что все высокородные дамы немного мазохистки?
Подобные высказывания, слегка переиначенные, звучали от многих. Дамы восхищались платьем, мужчины делали комплименты моему голосу, обворожительной улыбке. Я опускала глаза, за ресницами и улыбкой скрывая настоящие чувства.
Мою прогулку сопровождал внимательный взгляд. Тот, кому он принадлежал, видел насквозь мои действия. Взгляд не из толпы, а будто над ней. Взгляд буравил мне затылок. Когда я стояла к нему лицом, прожигал лоб.
Макс шепнул, что надо поприветствовать семейство Казимовых. Родители Дарена и сестра стояли тесной группкой в десяти шагах от нас. Заметив Макса, женщина улыбнулась и кивнула. Отец Дарена, генерал в отставке, держался сухо и строго. Мать, наоборот, лучилась приветливостью и добротой. Сестра, девушка лет шестнадцати, с неприязнью и ревностью косилась в мою сторону, на поручика же смотрела влюбленными глазами. Внешне они все были светловолосы, голубоглазы, с приятными чертами лица, так напоминавшими самого Дарена.
Макс успел нас представить друг другу, когда объявили появление императора и принцессы.
Янтарные двери распахнулись, и по толпе полетел завороженный восторгающийся шепоток: «Император!». Николай Великодушный шел в сопровождении принцессы и двух караульных Собственного Конвоя. Выглядела императорская семья помпезно: Николай в белом парадном мундире, на плечах пурпурный плащ с соболиной оторочкой, на голове золотая корона в драгоценных камнях; Абрагель была в черном бархатном платье и золотой диадеме, удерживающей распущенные золотистые волосы.
Дарена не было видно. Где же он?
— Прежде, чем начать бал, я хочу поделиться нашей утратой. Позавчера была убита виконтесса Мария Луизирская, верный друг императорской семьи.
Воцарилось молчание, прерываемое всхлипами, охами и ахами.
— Я рассчитываю, что новый императорский маг поможет в расследовании странной смерти виконтессы и убийца будет наказан. Представляю вам — графиня Верелеена Ячминская, мой придворный маг, — сказал император.
Хотелось бы мне обмануться, но по всему выходит, что убитая виконтесса и есть моя несостоявшаяся убийца. Смерть которой мне предстоит расследовать.
Меня заранее проинструктировали, что я должна стоять вблизи трона, поэтому я шагнула вперед и оказалась перед светлейшими очами его величества. Очи осмотрели мою прическу, платье и даже зону декольте. Он был удивлен тем, что я могу выглядеть, как придворная дама, и что мне будет идти этот образ.
— Отныне графиня Ячминская является придворным магом. Должность сия долгие годы была упраздненной, потому, надеюсь, Вы оправдаете мое доверие.
— Сделаю все от меня зависящее, ваше величество, — ответила я по протоколу.
Губы принцессы изогнулись в саркастической улыбке.
— Подойдите и склоните голову.
Он надел мне на шею тяжелый медальон на золотой витой цепочке. От медальона пошло тепло. Разливаясь по всему телу, тепло заполняло каждую клеточку моего организма. Мне показалось, что если я взмахну руками, то могу взлететь. Чего публика не выдержит. Поэтому я стояла, боясь пошевелиться. Звуки померкли и, словно сквозь вату, я почувствовала как чьи-то руки поднимают мое тело с колен.
— Графиня? С Вами все в порядке? — Макс тянул меня вверх.
— Нет. Но спасибо.
Макс рассмеялся шутке, чем немного сгладил произошедшее.
Как пьяная, я поднялась на ноги. Император сидел на троне и с интересом меня рассматривал.
— Ваше величество, кому принадлежал этот медальон?
Встревоженная, словно пчелиный улей, толпа затихла.
— Я уже и не помню. К чему эти глупости? Теперь он Ваш.
Медальон принадлежал отцу, больше некому. К тому же, отец рассказывал, что когда он служил старому императору, у него был Spiritus exercitus, замаскированный под медальон. С помощью Spiritus exercitus отец управлял духами-стражами дворца.
Присев кое-как в реверансе, я соединилась с толпой.
Вести пустые разговоры я была не в настроении, отвечая односложно или вовсе игнорируя Макса. К нам подходили какие-то люди. Я не смотрела на них. Макс принимал огонь на себя, оправдывая меня и любезничая за нас двоих.
— Я хочу сбежать отсюда. Я здесь задыхаюсь!
Голос разума, в лице Макса, был непреклонен:
— Вы же знаете, моя милая графиня, что должны быть до конца.
Я стояла посреди толпы и думала о том, как было бы здорово полетать сегодня над своим лесом. Я так соскучилась по Путяте, по спокойному голосу леса, по пению птиц и ночной разноголосице кузнечиков. Даже по Морклу.
Можно было совершить безумство и полетать над дворцами, но грифоны по-прежнему прячутся в статуях. Да, ночью они менее опасны, но накопленной энергии хватит вполне, чтобы спалить одну самоуверенную магиню.
— А вот и Дарен. Как принц ворвался в скуку бала и растопил сердца всех дам.