у в ответ залаял какой приблудный собака.
К счастью, ни мотор, ни подводная часть корпуса лодки не пострадали. Ива разбила только ветровое стекло и немного погнули каюту. Невредимым оказался и актерский реквизит Сэму, что был в каюте.
Когда воду из лодки вылили и она снова гордо закачался на волнах, Гришка Половинка подошел к Котьке и по-взрослому пожал ему руку:
- Спасибо тебе!.. Вовремя ты все это... Если бы сейчас не вытащили, занесло бы куда течением, и кто его знает...
- Ага, молодец, - согласился Петякантроп.
- И вообще, - подтвердил Чайник.
Эх, жаль, что Игорь Дмитруха не слышал этого! А сам Котька никогда не сможет рассказать - не умеет он хвастаться.
Вечером на «бережку» была творческая встреча артиста-иллюзиониста государственного цирка Сэму (Семена Ульяновича Аврамчука) с коллективом рабочих и служащих механического завода, а также представителями колхозного крестьянства. Короче говоря, Сэму показывал фокусы.
В первом ряду рядом с Спиридоном Спиридоновичем и его женой сидели баба Надя и старичок Дикая природа.
А перед первым рядом прямо на земле расположились Котька, Света, Ингрид, Чайник, Петякантроп и Гришка Половинка.
Концерт только начался, Сэму показал лишь два фокуса, и вдруг раздался мощный «М-м-е-е-е!», И на импровизированную сцену между двух домиков, где выступал артист, выскочила коза Манька.
Все захохотали.
- Вот фокус!
- В артисты хочет!
- А ведь он же собирается включить в новый номер дрессированную козу.
- Видно, она узнала и прибежала на репетицию.
- Давай-давай! Показывай свое искусство!.. - Весело зашумели кругом.
Баба Надя всплеснула руками:
- Боже мой! Как же она выскочила? Неужели я дверь хлева плохо заперла? Товарищ артист, хватайте ее!
Но было поздно.
Коза Манька презрительно посмотрела на публику, еще раз мекнула, и не успел Сэму шевельнуться, как она метнулась в сторону и исчезла.
- Я же вам говорил, что это черт рогатый, а не коза, - Чайник плаксиво сморщился и с тревогой посмотрел на бабу: неужели загадает ловить козу?
Баба минуту смотрела на него, потом вздохнула (ну, кому же охота вместо того, чтобы смотреть фокусы, гоняться за козой да еще с таким зловредный характером!) И встала.
И тут вскочил Половинка:
- Сидите, бабушка! Сидите! Я ее поймаю. И в хлева запру. Сидите!..
- Ой, сынок, и как же это ты должен? С какой стати? - Вскрикнула баба.
- Да ничего. Это же мой дядя. Я же всегда могу... А вы смотрите. - И Половинка исчез вслед за козой.
Концерт продолжился.
И хотя фокусы были удивительные и публика то и дело ахала и аплодировала, Котька смотрел не очень внимательно, а все время оглядывался и выглядывал Половинку.
Прошло полчаса, час...
Гришки Половинки не было.
Концерт подходил к концу.
Половинка прибежал во время последнего номера, запыхавшийся, растрепанный, мокрый...
Пригнувшись, чтобы не мешать зрителям, пробег на своем месте и с ходу бухнулся в траву, рядом с Котькой.
- Ху!.. Успел-таки! - Тяжело дыша, прошептал он и повернулся к бабке. - Все в порядке! Замкнул. Еще и веслом дверь подпер. Не выбежит...
- Спасибо, сынок, - погладила его бабка по мокрому челке. Потом перевела взгляд на Чайника и молча вздохнула. Но тот ни взгляда не заметил, ни вздоха не услышал. Даже не обернулся.
Григорий Половинка смотрел на Сэму влюбленными, сияющими глазами. И Котька подумал: «Как ему, наверное, хотелось быть на этом концерте! Чувствовать гордость за своего, такого необычного одаренного дяди, да и просто посмотреть на его фокусы. Ну и что, что это родной дядя, он живет отдельно от него и не каждый день видит, как тот выступает... И все же побежал ловить козу, чтобы баба и Чайник могли посмотреть фокусы».
Эта мысль взволновала Котьку.
И вдруг он понял, что мужество, храбрость, отвага, о которых так много он думал, - это, конечно, прекрасные качества, качества, без которых настоящего человека быть не может. Но все же... это не самое главное. Волк тоже храбрый. А орел отважный. А мангуст (тот, что, помнишь, борется со змеей) - мужественный... Самое главное все же в человеке - это человечность. То, что отличает ее от всех других живых существ на Земле. А человечность - это очень большое, емкое понятие. Это и доброта, и чуткость, и благородство, и самопожертвование... и, главное, понимание... Понимание, что ты человек и должен всегда поступать, как человек (хотя тебе порой это нелегко, неприятно и не хочется).
И вот сидят Чайник и Петякантроп. Рты от восхищения рты, глаза горят любопытством... Обо всем на свете забыли. Обо всем, кроме собственного наслаждения и радости... И хоть сказали бабке и Сэму, что уже все поняли, но в действительности поняли еще далеко не всем. И правду говорила баба - очень и очень им еще надо готовиться к запуску на Землю, чтобы стать настоящими людьми, достойными этого слова жителями планеты.
И не только им надо готовиться, может, и ему, Котьке, тоже...
А вот этот маленький, щуплый Григорий Половинка, в очках и с мокрым оттопыренным челкой, Григорий Половинка, который так забавно смеется, прикрыв рот ладонью, все понимает. И ему не надо готовиться. Он на Земле. Вот!..
Глава XVIIПоследняя, заключительная, действие которой происходит уже в Киеве, в школе, первого сентября.
Лето...
Кажется, всегда такое длинное-длинное, целых три месяца.
А пройдет, обернешься назад - как один солнечный день. Мельк - и нет! Только сладко щемят воспоминания о живом тепло не одетой асфальтом земли под босыми ногами, о терпковатый вкус каких лесных ягод, сорванных губами прямо с куста, о мгновенном синеглазый взгляд незнакомого девочки на борту скорой «Ракеты»...
...У них в классе уже выработалась традиция - первого сентября приходить на полчаса раньше, чтобы успеть к торжественной линейке, до первого звонка, поделиться впечатлениями.
Когда Котька прибежал (он немного запоздал, потому что мама не смогла вовремя погладить рубашку), все уже толпились на привычном месте - у каштана при входе на площадку.
В центре, как всегда, стоял Игорь Дмитруха.
Спасокукоцкий и Кукуевицький, захлебываясь и перебивая друг друга, рассказывали о своих приключениях в пионерском лагере «Пуща-Водица».
И как они не захлебывались, приключений хватило ненадолго. Рассказав, как они бросались перед сном подушками, как однажды выпили за обедом весь девичий компот и как героически выкрутили в туалете лампочку, Спасокукоцкий и Кукуевицький замолчали.
Слово взял Валера Галушкинский. Он рассказал, как с родителями ездил на машине (у валериных родителей был «Москвич») на Закарпатье. Поездка была очень интересная, но, кроме того, что все время то «садились» скаты, то отказывал мотор, Валера почему-то ничего вспомнить не смог.
Витасик Дьяченко был на Киевском море. Купался и загорал.
Галочка Билан и Светочка Черненко тоже были на Киевском море, тоже, купались и загорали.
Ляля Иванова была в санатории.
Леня Монькин и Ярик Божко тоже были в санатории.
Макаронины не была нигде. Они получали квартиру в новом доме и делали ремонт.
Между прочим, Игорь Дмитруха получил новую квартиру в том же доме. И поэтому также никуда не ездил, все лето был в Киеве. Рассказывать ему было нечего.
Котька аж дергался от нетерпения. Так ему хотелось рассказать о себе, о своих приключениях. Таких происшествий никто не пережил. Это уже было ясно. Никто!..
Воспользовавшись первой возможностью, когда на мгновение воцарилась тишина, Котька наконец решился, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
- А я...
И Игорь Дмитруха вдруг резко перебил его и, обернувшись к Тюти, спросил:
- А ты, Тютя, чего молчишь? Ну расскажи о своих подвигах! А то они и слова тебе сказать не дают. Га-ла-ла!.. Га-ла-ла!.. Ну рассказывай, не скромничает!
Размазня вспыхнул, как светофор красным светом:
- Ай!.. Какие там подвиги! Никаких подвигов...
Но от Игоря Алейников не так легко было отвязаться:
- Да ну! Не прибедняйся. Не могло с тобой ничего интересного не случиться. Так не бывает. Чтобы за все лето - и вовсе ничего? Что же ты - под стеклянным колпаком сидел, что ли?
Размазня быстро-быстро заморгал своими длинными девчачьими ресницами и кажется, еще больше покраснел (хотя дальше краснеть уже некуда):
- Ну... ну... я чуть было не утонул.
- О! - Радостно воскликнул Игорь Дмитруха. - Ты смотри! И молчит! Ну, фрукт! Такое приключение потрясающая! Смертельно опасная! На грани жизни! А он молчит! Это же... ну рассказывай быстрее!
- Ну... ну, я плавал на надувном матрасе. А какие ребята начали баловаться. Полезли на матрас. Матрас перевернулся и... Там было с головой. Я захлебнулся и... Если бы не одна девочка, которая проплывала... Она подтолкнула меня к матрасу и...
- Ой! Ой, держите меня! - Схватился за живот Игорь Дмитруха. - Ой! Не могу! Ну, размазня! Ну, артист! Свалился с матраса и пошел ко дну. Может, это ты ночью плавал? Может, это ты с кровати упал, а думал... Га-га-га! Девушка его спасла. Ну, Ну, размазня! Га-га-га!
Спасокукоцкий и Кукуевицький дружно захихикали. Размазня только молча склонил голову.
У Котьки что-то оборвалось внутри. И каким незнакомо-тонким срывающимся голосом он, волнуясь, воскликнул:
- Ну, чего вы! Ну! Ну, человек просто плавать не умеет. Что тут такого?
- Что? - Игорь Дмитруха удивленно уставился на Котьку, словно видел его впервые в жизни. За все пять лет Котька не позволил себе не то что возразить Игорю Дмитрухе, но и посмотреть на него неодобрительно.
- Ребята! - После минутной паузы Игорь Дмитруха медленно повернулся к толпе. - Кто тут что-то сказал? Или мне показалось?..
Дмитруха любил пользоваться эффектными репликами из кинофильмов.
- Вам показалось, шеф! - Поспешил заискивающе воскликнуть Спасокукоцкий.
- Так просто прожужжала какая муха, - подхватил Кукуевицький.