- Дуля у нас есть, а не тренажер.
- Или испытание тишиной - камера специальная. Или - невесомость. Это, пожалуй, самое главное.
- И все-таки надо попробовать. Это же предварительная подготовка. И можно самим организовать и невесомость, и тишину, и это самое ... в разные стороны.
И тут Натка неожиданно и очень громко чихнула, потому что ей в нос попал цемент.
И вдруг, словно чертики в пружинах, с бетономешалки показались две головы.
Шеи вытянутые, глаза выпученные - ну точь птенцы из гнезда. Несколько секунд молчали, затем разжала свои клювы и ... Натке пришлось доказать, что бегает она действительно не хуже парней.
Целый день Натка не находила себе места. Вот это да! Вот новость! Вадька с Борко готовятся в космонавты!
Натка вздыхала ... Борка упрямый, Вадька еще упрямее. Это всем известно. Они сделаются глухими от тишины, они лопнут от невесомости, но подготовятся. Подготовятся и полетят в космос. И побывают на далеких неведомых планетах. И вернутся на землю героями. А Натка будет обычной скучной бухгалтершею, как Нина Абрамовна. из восемнадцатой квартиры. О-о-о! Этого нельзя терпеть! Нет! Она выследит, как они будут тренироваться, и сама еще лучше натренируется.
После обеда, скрючившись за бочкой у сарая, Натка уже сидит и смотрит в замочную. Там, в сарае, на дровах спинами друг к другу уже четвертый час, заткнув уши пальцами, сидят в темноте Вадька и Борис.
Натка успела приготовить уроки, успела пообедать, успела покататься на Милоччиному велосипеде, а они все сидят.
Это называется испытание тишиной.
Ведь там, в небе, абсолютное космическое безмолвие, и до этого космонавтам надо себя приучить. Там не дребезжит трамвай, не чирикают воробьи, не ругается усатый дворник дядя Степа, которому наплевать на тишину, потому что он пьяница, и его все равно не возьмут в космос.
Натке уже надоело, глаз болит смотреть в щель, а они все сидят.
И вдруг слышится грохот - рассыпаются поленья, и Вадька кричит противным голосом.
Оказывается, космонавт Борка заснул и свалился с дров.
Дверь сарая открываются, и, почесывая забит сторону, выходит заспанный Борис, а за ним, пошатываясь, измученный тишиной Вадька.
В обоих вид несчастный и жалкий. Казалось бы, Натке только и радоваться и хихикать сейчас, и у нее это не получается. Ей почему сожалению Вадьку и хочется вместе с ним ругать Борку, что так коварно заснул во время испытаний.
На следующий день Натка сидела в шкафу среди одежды и, обвязав голову маминой юбкой, дышала нафталином. В сарай идти она побоялась - там водились крысы. А в космосе крысы не водятся, и привыкать к ним не обязательно. Испытание тишиной ей даже понравилось: скучно, но не страшно ни капельки - терпеть можно. Тьфу, слабак Борка не выдержал!
Между тем Вадька с Борисом тренировались дальше по программе. Весь день они качались на веревке, привязанной к дереву.
В конце неугомонный Вадька сказал:
- Надо катапультироваться. Обязательно надо катапультироваться.
- А как это?
- Ты что, не помнишь, как Титов на тренировках вместе с сиденьем вылетал из кабины, чтобы потом на парашюте спуститься? Это и значит - катапультироваться.
- Да помню, помню, - пробормотал Борис, хотя видно было, что он не помнит.
Катапультироваться ребятам в тот день не пришлось.
Вадька натер себе руки так, что даже не смог делать письменных уроков.
Веревка тоже совсем перетерлась, ибо, когда Натка вечером тоже начала качаться, веревка неожиданно треснула, и Натка, улетев метров на пять, упала в лужу.
- Кажется, я катапультувалася, - прошептала Натка, стирая с лица грязь. - Хорошо, что никто не видел.
Три дня тренировок не было - в Вадькы заживали руки.
А на четвертый день была прекрасная солнечная погода. Голубое небо сияло ласково и приветливо, даже не верилось, что где-то в глубине, ужасный бесконечный космос.
На чердаке пахло кошками, ржавым железом и тем особым запахом, какой бывает только на чердаке.
Сквозь слуховое окно, возле которого притаилась Натка, виден край крыши и глухую стену соседнего дома. Между домами - щель шириной с полметра. Там темно, как в ущелье. Внизу - битый кирпич, осколки стекла и разный мусор. На крыше над щелью стоят Вадька с Борисом. У каждого по пояс привязана веревка, другой конец которой продет на чердак и закреплено там до стропила морским узлом.
- Слушай, а ты уверен, что будет эта самая, невесомость? - Нерешительно спрашивает Борис, со страхом заглядывая в щель.
- Конечно. Невесомость - это же и есть, когда человек висит в воздухе, ни за что не держась ни руками, ни ногами. Ну, давай!
В Натки почему сильно колотится сердце, немеют ноги. Ребята вместе ложатся на крышу, свешивает ноги в щель и понемногу начинают сползать. При этом они громко сопят.
Вот над крышей видны только их головы. Вот уже и головы исчезли, только руки держатся за желоб. Раз! - Нет уж рук. Веревки натянулись и дрожат, как струны; В Натки то оборвалось внутри.
Несколько секунд было тихо. Затем послышался приглушенный Вадьчин голос:
- Борька, ну как? Чувствуешь невесомость?
- Чувствую ... Только пояс холерський сильно давит. Прямо живот перерезает ...
Снова воцарилась тишина. Потом вдруг раздался натужный голос Борисов:
- Слушай, я больше не могу! Какая неудобная невесомость. Уж очень режет ... Н-не могу. Слышишь?
Веревки нервно задергались, и Вадьчин голос прохрипел:
- Хорошо ... Вылезай и мне поможешь. А то я до крыши не достаю ...
Одна из веревок задергалась еще сильнее. Затем послышался дрожащий голос Бориса:
- Вадько! Я не могу вылезти.
- Да ты что? Оставь шутки!
- Нет, серьезно! Не могу! Серьезно!
Веревки отчаянно скрипуче попискивали.
- Вадько! Давай кричать на помощь! Я не могу, Вадько. Мы сейчас разобьемся! - Стой! Не надо еще! Может ...
- Ничего не может ...
И тут Натка поняла, что «невесомых» космонавтов надо спасать. Еще мгновение - они сорвутся и ... не надо тогда космоса - на земле тоже можно прекрасно разбиться.
Натка вздохнула и сквозь слуховое окно вылезла на крышу. Крыша была противно скользкий и наклонный. Натка на животе подползла к краю и заглянула в щель.
Вадька и Борис болтались на веревках, как два черви. У Бориса пояс подъехал почти под мышки, и ноги болтались, как у кукольного Петрушки. В Вадькы, наоборот, пояс съехал ниже пупа - он висел вниз головой и, как младенец, болтая ногами, боясь совсем выпасть из пояса.
Оба жалобно кряхтели и стонали.
- Ой мальчики, я сейчас! - Заголосила Натка. - Повысить еще немножко! Повысить, мальчики, не падайте! Я сейчас!
И она быстро направилась в слуховое окно.
Натка в отчаянии бегала по чердаку, все время приговаривая:
- Повысить, мальчики, я сейчас! Повысить, мальчики, я сейчас!
Хотя оттуда они, конечно, не могли ее слышать.
«Как же помочь? Как помочь? »- Прыгало в голове.
Вдруг Натка увидела длинную деревянную жердь с железным крючком-тройником на конце. Этой штуковиной дворник дядя Степа всегда выковыривал мусор в канализационных колодцах, чтобы не забивало трубы. Не задумываясь, Натка схватила шест и потащила на крышу.
Она осторожно опустила шест и попыталась затронуть Вадьку за ногу. Но крючок соскакивал и не брал. Тогда она задела Бориса за штаны. Приняло.
Натка вовсю потащила вверх. От напряжения потемнело в глазах. Все же Натка была девочка! Нет, не вытащить ей Бориса - сил не хватает. Вдруг раздался треск, брюки розпанахались, и крючок сорвался. Натка растерянно думала, что делать. Наконец поняла. Опустила шест вторым концом и крючком зацепила за желоб.
- Хватайся, Борька! Лезь!
Борка пыхтел, как паровоз.
Натка схватила его за воротник и тащила до боли в пальцах. И - о радость! - Наконец Борис на крыше.
Уже вдвоем, совместными усилиями, с помощью той же шеста они выловили Вадьку.
И вот Вадька и Борис стоят перед Наткой. Борка белый, как молоко, Вадька красный, как помидор (от прилива крови; попробовали бы вы повисеть вверх ногами!). В обоих дрожат губы и глаза большие-большие, совсем не мальчишеские, а просто детские, перепуганные.
И тут Натка не выдержала - она все же была девочка ...
- Чего плачешь? - Тихо и растерянно спросил Вадька.
Она не ответила.
Вадька переглянулся с Борисом и сказал еще тише:
- Да ты просто молодец, Натка! Ты просто нас спасла. Без тебя мы бы просто, я уже даже не знаю ...
Натка все еще плакала.
Тогда, преодолевая волнение, Вадька сказал:
- Слушай, знаешь, а ты тоже готовься с нами, хорошо?
- Ага, - сказал Борис, гладя рукой Разорванное штаны.
- И, возможно, ты будешь вторым в мире космонавтка. После Терешковой. Хочешь? Космо-Наткой! - И Вадька, засмеявшись с собственного остроумия, добавил: - Я серьезно, вовсе не смеюсь.
Натка улыбнулась, сквозь слезы. ей почему-то вспомнился вдруг сказочный козлик, которого так искренне оплакивали когда вдвоем с Вадькою ...
Ябеда
- Я больше не буду! Ну, честное слово!
- Что ж, поверю. Только это уже последний раз. Понял? Когда хоть что-то - ты не поедешь ... Некий хулиган растет, а не парень. Больше церемониться с тобой не буду.
- Хорошо, мамочка. Вот увидишь, вот увидишь.
Валька вздохнул. И в душе он поклялся: «Хватит! Все! Больше этого не будет! "
Не впервые Валько давал себе такие клятвы, не впервые каялся - легкомысленная он был человек. Но теперь он решил окончательно: сколько можно! Только и слышно: «Ваш Валько ударил Борю», «Ваш Валько оборвал веревку с бельем», «Ваш Валько залез в собачью конуру и лаял ..." И просто невыносимо смотреть в глаза маме, когда она упрекает: «Опять? Ну почему ты не можешь вести себя, как Толя? "