— А когда мука будет? — волновались люди.
— Идите в село, дайте знать, чтобы ещё зерна привезли!
— Ты — мельник, ты и ступай!
Мельник вывалял пиджак в муке, чтобы всем было видно, кто он такой, и двинулся по главной улице, а трое мужчин шли по переулкам:
— Эй! Все на мельницу! Везите зерно! Мелите муку!
И перед мельницей словно из-под земли стали появляться тут полмешка, там полмешка…
Мельник взвесил мешки глазами: нет, мельничный ковш ими не наполнишь.
Люди сели вместе с ним на травку, стали прикидывать, кто из мужчин сейчас не в поле и мог бы добавить ещё зерна. Никого, кроме Гугуцэ!
Мельник скорей на маслобойню, семечки в карман — и к Гугуцэ:
— На тебе семечки, Гугуцэ. Угощайся! Кстати, не нужно ли тебе на мельницу? Муку для тебя сделаю — высший сорт, по особому заказу. Мамалыга из неё получится — язык проглотишь!
Гугуцэ, видя, что бедняга мельник весь в поту, пожалел его и сказал сестрёнке:
— Присматривай за домом. Я — на мельницу.
Взял он целую шапку зерна, хороший мешок для муки, прибежал на мельницу и высыпал зерно из шапки прямо в мельничный ковш. Тот сразу наполнился, и мельница заработала на полный ход.
— Ай да Гугуцэ! — кричали мужчины, бросая шапки под самое небо.
А жёны стояли у калиток, поджидая мужей.
Когда отец с матерью вернулись с поля, Гугуцэ сидел на пороге и строгал мешалку для мамалыги.
ПОЧТАЛЬОН
Письма в село приходили все реже, и люди качали головами, глядя на почтальона:
— Да, староват наш почтальон! Раньше-то, когда ноги у него были помоложе, он и писем больше приносил.
Слушал это Гугуцэ и думал: «А вдруг почтальон совсем состарится? Вот будет беда: без писем плохо!»
У кого за потолочными балками хранились старые письма, те доставали их, обводили чернилами выцветшие буквы, подправляли число, месяц и год и читали старые письма как новые, да ещё и соседям их показывали. А те, у кого таких писем не было, стояли у ворот, глядели, как почтальон проходит мимо, и вздыхали:
— Что ж, если человек стар, то моложе он не станет. Нужно что-нибудь придумать.
Как-то собрались они у почты, посидели на травке и придумали: пусть конюх даст почтальону коня с повозкой.
На следующий день почтальон привёз целых два письма. То-то была радость! Всю ночь в селе глаз не смыкали, читали письма: в одном доме погаснет свет, в другом загорится. Утром школьники на уроках писали мелом на доске строки из этих писем и разбирали их по частям речи.
Целую неделю в селе был пир горой: все угощали почтальона и давали его коню отборный овёс.
Но письма опять перестали приходить. И настал день, когда коню забыли дать овса.
— Что поделаешь! — вздыхали люди. — Совсем постарел наш почтальон.
— А конь? — удивлялись дети. — Копь-то тут при чём?
Сельский конюх даже пригрозил почтальону:
— Вот что: не будет писем, отберу коня. Понял?
Гугуцэ своими ушами слышал эту ужасную угрозу, когда помогал старику пасти копя у обочины дороги.
И вот между делами Гугуцэ разузнал, как ходят письма. Разобравшись, что и как, мальчик сбегал в магазин, купил карту нашей страны и отыскал на ней все те места, куда разъехались люди из его села. Где теперь находился мужчина, Гугуцэ рисовал шапку, а где женщина — цветок.
После этого он своей рукой начертил карту села. Все дома, где ждут писем, на карте были с открытыми дверями.
Вот дом студента, который учится в Кишинёве. Гугуцэ спросил учителя географии, какие в Кишинёве улицы и какая там бывает погода.
Утром мальчик поехал с мамой в разгонный центр и там очень заинтересовался почтовым ящиком на доме, где универмаг.
А на другой день мать студента получила письмо. Оно было написано самыми большими буквами, чтобы не болели глаза, когда читаешь. Мать тут же прочла письмо соседке, и по селу пошли разговоры, какие широкие улицы в Кишинёве и какой ужасный ливень над ними разразился.
А вот ещё один дом с открытыми дверями. Хозяин служит в армии. Что же написать его жене?
Ходил-ходил Гугуцэ по комнате, маршировал, вытягивался по стойке «смирно», а никаких солдатских мыслей ему в голову так и не пришло. Кроме одной: нужно хранить военную тайну. Тогда Гугуцэ вместо письма нарисовал голубя, вложил его в конверт, наклеил марку и пошёл к отцу узнавать, не собирается ли тот на станцию.
Через день счастливая жена солдата бегала по всему селу:
— Смотрите, что мне нарисовал муж!
Даже Гугуцэ она дала подержать голубя, а потом выставила письмо в окошке и без конца выбегала на улицу, чтобы издалека полюбоваться рисунком.
— Да, — толковали старики, — чего-чего, а таких голубей ещё никто к нам не присылал.
Словом, с тех пор как Гугуцэ повадился ездить с родителями то в город, то на станцию, на карте села становилось всё меньше домов с открытыми дверями.
И мать студента, и жена солдата, и другие односельчане
Гугуцэ, конечно, тут же взялись и ответили на письма. А там уж шапки и цветы на карте страны сами расшевелились и тоже стали присылать письма в село.
И люди, ещё издали заметив старого почтальона, спешили снять шляпы, а почтовый конь ел только овёс да самую сочную зелёную травку.
КОСЕЦ
А брусок? — спросил отец, выйдя из дома. — Ты его не забыл, Гугуцэ?
Брусок… Вот если бы отец уступил ему косу! Когда шагаешь с косой на плече, тут есть на что полюбоваться! А кому интересно глядеть на человека с бруском и кувшином? Даже себе самому Гугуцэ казался малышом, меньше кувшина, который он нёс в руке.
Отец шёл себе и шёл, а Гугуцэ шагал за ним. Шёл, не отставая, будто там, на лугу, кто-то сидел и тянул его за верёвочку.
Вот он и луг у самой реки. Гугуцэ налил воды в кувшин. А отец подпоясался и начал косить. Из травы сразу выпорхнули стрекозы, бабочки, божьи коровки, посыпались кто куда всякие там перепуганные букашки.
Коса распевала то вдали, то совсем рядом. Помашет отец рукой, и Гугуцэ мчится к нему с кувшином и бруском по свежей стерне. Может, отец утомился, и Гугуцэ вместо него докончит хоть один прокос? Но нет, отец мочит в кувшине брусок, точит косу и опять принимается косить.
Когда они с отцом проходили по селу, кое-кто, возможно, думал, что косить будет Гугуцэ, а отец только помогает нести косу. Если бы было так на самом деле! Но отец и не догадывается, как Гугуцэ хочется покосить. Он и внимания на него не обращает. Вот почему Гугуцэ даже обрадовался, когда занозил ногу. Но отец вынул занозу и опять забыл про Гугуцэ. О том, чтобы отдать косу, и речи не было.
Ой! Перепёлка! Выскочила прямо из-под ног у отца!
Сели обедать. Ну-ка интересно, что положила мама в котомку? Гугуцэ ел по-молодецки, набирался сил для косьбы. Отцу он устроил тень, надев па куст рубашку, и посоветовал вздремнуть.
— Дело говоришь, — одобрил отец. Разобрал косу и лёг.
«Вот теперь и коси!» — обиделся Гугуцэ, но — так и быть — сбегал к роднику и набрал для отца кувшин ключевой воды.
Вернулся, а отец уже снова косит. Ну хорошо, он, Гугуцэ, договорится с кузнецом, и кузнец смастерит ему косу. Тогда можно будет прийти сюда ночью и косить при луне. Интересно, что скажет отец на следующее утро?
— Ух ты! Заяц! — крикнул отец.
Гугуцэ разинул рот от удивления да так и застыл. Отец вспугнул зайчонка и погнался за ним. Заяц понёсся во всю прыть, отец тоже, заяц — за горку, и отец следом.
«Попался зайчишка! Ноги у отца длинные».
Гугуцэ пришёл в себя, закрыл рот и хвать с земли косу. Поплевал на ладошки, размахнулся и… Ничего, сейчас замахнёмся получше. Молодец, Гугуцэ! Ой, опять коса в землю воткнулась!
Воротился отец, а Гугуцэ знай себе косит. Десять травинок скосил или около того.
До вечера Гугуцэ насобирал целую охапку всяких вкусных травок и спел все песни, какие знал.
И вот они с отцом идут с покоса. Гугуцэ с травками, бруском и кувшином шагает впереди, за ним отец с косой на плече. Всех детей, какие попались по дороге, Гугуцэ позвал к себе домой и угостил медуницей и прочими вкусными травками. А про зайца молчок. Никто не узнал, что это был всего-навсего крошечный зайчонок и что отцу так и не удалось его поймать.
СТУПА
Однажды утром мама разбудила Гугуцэ и говорит:
— Сходи, милый, к дяде Симиону, попроси ступу. Буду коноплю толочь. Отцу охота конопляного молока.
Гугуцэ хотя и встал, но ещё не совсем проснулся. Так сонный и отправился на другой конец села. Идёт и думает: какое у конопли может быть молоко? Вот масло — это другое дело.
Дом за домом, дом за домом. Вот и дядина калитка. Тут Гугуцэ опомнился и схватился за голову: столько народу встретил по дороге и ни с кем не поздоровался!
Гугуцэ бегом назад. Догнал прохожего, пожелал доброго утра. Но как поздороваться с остальными, если никого уже не видать? Узнал у агронома, кто где, и скорей в поле. На одном холме пололи сахарную свёклу, на другом убирали табак. Гугуцэ всех расспросил, видали его утром или нет. Кто видал, кто не видал, а кто, может, и видал, да забыл. На всякий случай Гугуцэ здоровался с каждым, никого не пропускал.
Когда люди спрашивали Гугуцэ, зачем он к ним пожаловал, мальчик объяснял, что пришёл помочь, и просил у кого тяпку, у кого фартук, куда кладут табачные листья, у кого ещё что-нибудь. В саду лестницу одолжил и полез на дерево собирать абрикосы. При этом он не забывал смотреть по сторонам и, если кто-нибудь ехал на машине или в повозке, махал шляпой.
Пока дошёл до трактористов, «доброе утро» кончилось и нужно было говорить «Добрый день!». Гугуцэ подождал, пока все соберутся у полевой кухни, поздоровался с каждым и между делом помог трактористам управиться с обедом.
Потом он зашагал на гумно, где зерно молотят. Там было много мужчин. Гугуцэ пожал всем руки и между делом наполнил зерном несколько мешков ростом с него самого.
Напоследок он заглянул в курятник и каждой женщине, которая там работала, сказал «Добрый вечер!». И между делом помог пересчитать яйца.