Мне, как воздух, нужны были свежие ощущения и перемена обстановки, чтобы вновь обрести ясность мысли. Такую возможность как раз и давало живое общение с покупателями. К тому же у меня заканчивались деньги. А Маруська обещала производить расчет день в день, то есть сразу после подсчета выручки. Но, главное заключалось в том, что у меня появлялась великолепная возможность напомнить ей об обещании помочь мне с документами. И чтобы начать разговор, я, памятуя желание Петровны о налаживании производства питьевой воды, придумал порядок организации соответствующей рекламной кампании.
Погода в выходные дни стояла как по заказу. С самого утра ярко светило солнце. Небо, наконец, очистилось от облаков. Оно словно подсказывало: «Хватит сидеть дома – пора на прогулку». По крайне мере мне доставило большое удовольствие пешком пройтись до рынка, изредка встречая одиноких пешеходов.
В оговоренный час я уже стоял возле контейнеров. Мне не пришлось томиться в ожидании. В скором времени появилась Маруська в сопровождении Петра. Издали эта пара почему-то напомнила мне колоритные персонажи кота Базилио и лисы Алисы из сказки Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
Поздоровавшись со своими благодетелями, я принялся за ставшую уже привычной работу по выкладке и реализации товара. Савельич был в своем амплуа. Немного поболтав о ничего незначащих вещах, он удалился и до конца дня почти не появлялся. Торговля шла на редкость удачно. Покупателей было много. Словно силы небесные решили помочь мне. Так что в конце дня я сдал хорошую выручку.
Петровна осталась очень довольной и тут же отсчитала мне причитающуюся зарплату, не забыв сделать оговоренные вычеты. На некоторое время денег должно было хватить. Весело подмигнув, она пригласила меня поехать на вечер к ним домой. На службу мне идти не требовалось, и я согласился. Только потом до меня дошло, почему у Маруськи был при этом такой заговорщицкий вид.
«Бесаме, бесаме мучо…»
По дороге мы договорились, что Петровна ускорит поиски возможностей по обеспечению меня необходимыми документами. Я передал ей перечень того, что надлежало представить в отдел кадров. Она только хмыкнула, но ничего не сказала. Как только машина остановилась у ворот, Марья Петровна сразу же направилась на кухню и стала хлопотать, собирая на стол. Было что-то подозрительное в ее суетливости.
Разгадка скоро открылась. Пока мы с Петром по старой традиции совершали прогулку с Джеком, в доме появился новый персонаж. Маруськина знакомая – женщина лет тридцати пяти с миловидным личиком. Немного полноватая фигура совсем не портила ее и даже придавала некий шарм.
– Знакомьтесь. Это – Алина, а это – Василий. Петра представлять не буду, ты его и так знаешь, – тоном сводни проговорила Марья Петровна.
«Если Маруська вобьет себе что-нибудь в голову, то обязательно исполнит. Спорить, объяснять – бесполезно. Все равно сделает по-своему», – мысленно констатировал я.
Алину усадили слева от меня, а напротив нас разместились хозяева. Петровна расстаралась как никогда, сервировав стол по всем правилам этикета. Она явно стремилась произвести на свою подругу впечатление: столовые приборы из серебра, красивые хрустальные рюмки и бокалы, блюда из тончайшего фаянса, легкая, приглушенная музыка, лившаяся из колонок музыкального центра – все это создавало атмосферу праздника.
– Давайте поднимем бокалы за знакомство, – на правах хозяйки провозгласила тост Маруська.
Мне ничего не оставалось, как последовать примеру остальных. Слово за слово и за столом развернулась оживленная беседа. Мы поговорили о погоде, о том, что пора принимать действенные меры по наведению порядка и ликвидировать, наконец, злополучную свалку, отравляющую воздух, воду и почву.
Постепенно разговор переключился на воспоминания, главной героиней которых почему-то выступала Алина. Оказалось, что с Петровной она познакомилась лет восемь назад, когда была замужем за начинающим бизнесменом. В то время Герман, так звали этого предприимчивого молодого человека, промышлял продажей икон и прочим антиквариатом. Постепенно его бизнес разрастался. И когда он разбогател, то ушел к молодой манекенщице, оставив Алину с двумя детьми на руках. Маруська по старой памяти помогала ей: то деньжат подбросит, то продуктами или одежонкой какой для детишек поможет. Ребятишки росли смышлеными, но учились неровно, причиняя порой немало хлопот. Одним словом, безотцовщина. Дед-то с бабкой отца не заменят…
Замысел Марьи Петровны проявлялся все отчетливее. Я решил немного подыграть Маруське. Шапочное знакомство ведь меня ни к чему не обязывало. А вот переиграть Петровну в ее нехитрой игре представлялось даже интересным. Ее намерение можно было использовать как козырную карту для форсирования действий по выправлению моих документов. Конечно, обижать Алину мне не престало. Не в моих правилах.
Поэтому, когда Петр предложил потанцевать и, обняв за талию свою благоверную, принялся топтаться на месте, я последовал его примеру и пригласил на танец соседку по столу. Она доверчиво прижалась ко мне, склонив голову на мое плечо. Мелодия трогала за сердце, бередила душу. Женский голос проникновенно пел:
«…Я завтра исчезну,
Но эти мгновения
Будут со мною везде…»
– Бесаме, бесаме мучо…, – стала подпевать Маруська.
На удивление у нее это здорово получалось. Или сказывалось чарующее воздействие музыки?
– Как я люблю эту песню, – со вздохом проговорила Алина. – И слова у нее такие романтичные. Хотя Консуэло Веласкес и написала ее в далеком 1941 году, будучи тогда еще совсем юной шестнадцатилетней девушкой, она не оставляет никого безучастным до сих пор…
С ее словами трудно было не согласиться. Песня закончилась, а очарование, порожденное ею, осталось. Проводив даму на место, я произнес тост за великие творения человечества. И хотя от присутствующих был скрыт истинный смысл моих слов, они с удовольствием поддержали его.
Вечер клонился к завершению. Взглянув на часы, Алина стала собираться, заявив, что не может надолго оставлять детей со своими пожилыми родителями. Да и нам завтра надо было рано вставать. Дело на безделье не меняют.
Мы с Петром пошли проводить гостью до остановки. Посадив молодую женщину на автобус, Савельич не удержался и спросил:
– И как она тебе?
– Да как сказать…, – уклончиво ответил я. – Приятная во всех отношениях молодая дама.
Петр Савельич не был бы самим собой, если бы не переключился на разглагольствования на тему отношений мужчины и женщины. Его вновь понесло, и он стал вспоминать «грехи» своей молодости, смешно размахивая руками. Надо отдать ему должное. Этим вечером Петр воздержался от своего любимого напитка, памятуя о том, что завтра садиться за руль.
Я почти не слушал своего спутника, но когда он сделал небольшую паузу, не удержался и поведал ему о своей озабоченности по поводу документов. Мне показалось, что Петр не слышал моих слов, однако я сильно ошибался. Ведь в будущем именно он, а точнее его знакомые, внесут основную лепту в решение столь деликатного вопроса.
Гостевой домик показался мне почти родным. Но я долго не мог уснуть. Воспоминания, навеянные музыкой сегодняшнего вечера, нахлынули на меня. Передо мной явственно проступила картина, как мы с Джиндой, моей одноклассницей, тогда еще совсем молоденькой девчонкой, устроили охоту на летающих ящериц.
Эти пресмыкающиеся во многом напоминают земных. У них также имеются две пары конечностей. Только не с пятью пальцами, как здесь, а с шестью. И конечности развиты по-другому. Передние – очень слабо. Зато они снабжены перепончатыми крыльями, как у птеродактилей в доисторические времена здесь на Земле. И челюсти оснащены не столь развитыми зубами. Они ведь питаются насекомыми, которых ловко хватают на лету. Утончающийся к концу хвост сжат в виде весла для удобства управлением полетом.
Ловили мы летающих ящериц специальным сачком. Но не только из спортивного интереса. Дело в том, что они необычайно красивы. Рога на голове и бугорки на теле отливают зеленым перламутром, а особые кожные железы выделяют весьма стойкий приятный запах. И секрет этих желез наши юные модницы нередко использовали в качестве духов. А вот хвосты, которые эти пресмыкающиеся легко сбрасывали, шли на изготовление колье и прочих украшений.
Джинда была настоящей красавицей. Высокая, стройная, с длинными черными гладкими волосами она с детства была неравнодушна к кольцам, браслетам, ожерельям и прочим женским штучкам. И, надо признать, умела их носить, выгодно подчеркивая свою индивидуальность. Не случайно многие мальчишки, в том числе и я, были тайно влюблены в нее.
Мы любили гулять возле водопада, грозно шумевшего неподалеку от наших домов. Окруженная реликтовыми деревьями речка плавно несла свои воды на протяжении многих километров, но внезапно обрывалась в широкую расщелину. Тихие до этого воды низвергались вниз мощным потоком, образовывая высокое облако водяного тумана, и катили дальше свои покрытые пеной волны. Особенно красивое зрелище водопад представлял на закате нашего голубого светила. Лучи света, преломляясь в кристаллах водяной пыли, образовывали разноцветные сполохи, над которыми, как мост в волшебную страну, сияла радуга.
Я попытался отогнать от себя вызывающие душевную боль образы. Но не тут-то было. Мелодия и слова песни, запечатлевшиеся в моем мозгу как крик отчаявшейся души, продолжали крутиться наподобие бесконечной ленты, порождая все новые ностальгические картины из прошлого.
Прошло несколько часов, а сон все не шел. Тогда я попытался сосредоточиться на делах более прозаических. Надо во что бы то ни стало подвигнуть Маруську на поиски путей по выправлению мне необходимых документов. Не зря ведь здесь говорят: «Без бумажки – ты букашка». Чем-чем, а букашкой мне быть совсем не хотелось. Первым делом – получить паспорт.
«Так, хватит просчитывать и размышлять о путях решения задачи. Это неблагодарное дело, – как подсказка из потустороннего мира пронеслось у меня в голове. – Лучше сосредоточимся на цели. Вот с завтрашнего дня этим и займемся…»