«Ладно, будем действовать по обстановке. Во всяком случае, холодильник у меня полон…», – так и не найдя ответа, решил я.
– Ты есть хочешь? Давай слегка перекусим перед прогулкой. Не возражаешь? – подставляя губы для поцелуя, проворковала моя подруга. Она вновь сделала себе укладку и явно ожидала моей оценки.
– Тебе очень идет твоя прическа. Ты просто обворожительна, – поцеловав ее, как бы невзначай заметил я. – И когда ты только все успеваешь?
– Иди мой руки, дамский угодник! – покраснев от удовольствия, томно проговорила молодая женщина.
За перекусом мы решили пойти в городской парк. Благо погода располагала к пешей прогулке. К тому же он находился неподалеку. И там был довольно уютный ресторанчик, славившийся свой кухней.
Парк встретил нас запахами увядающей природы, готовящейся к приходу зимы. Опавшие листья образовали причудливый пестрый ковер, заботливо укутавший землю. Легкий ветерок подхватывал отдельные листочки и, как бы играя, кружил их в воздухе, опуская затем на асфальтированные дорожки, добавляя работы дворникам.
– Посмотри, какой красивый! – воскликнула Алина, поймав на лету красно-оранжевый лист клена. – В детстве я обожала делать гербарий. Бывало, наберешь листьев, отсортируешь их, разложишь между страницами книг для просушки и придания ровной формы. А когда листочки подсыхали, мы с мамой аккуратными стежками пришивали их нитками к альбомным листам, предварительно подписав название дерева. Получалось очень красиво.
Мою спутницу потянуло на воспоминания. Она поведала, что, когда была маленькой, родители отправляли ее на лето в деревню, где жили ее бабушка и дедушка. Алина очень любила этих умудренных жизнью людей. Особенно ей нравилось слушать сказки перед сном. Забравшись к бабушке под одеяло, девочка прижималась к ней и просила продолжить рассказ о чудо-богатырях, спасавших из плена сказочных злодеев прекрасных красавиц.
Это повествование о приключениях добрых молодцев не имело ни конца, ни края. Бывало, что пожилая женщина задремывала, но и во сне продолжала свой рассказ, перенося жадно внимавшую ей слушательницу в удивительный сказочный мир, создавая образы далеких предков, умевших понимать язык животных и привлекать их себе в помощники. Что особенно нравилось Алине, так это то, что в бабушкиных сказках добро всегда побеждало зло.
Она призналась, что в своих мечтах всегда хотела походить на Василису Прекрасную или Марью-царевну. И вот что интересно, чем больше я слушал свою спутницу, тем больше открывалась мне ее душа. В свое время мне доводилось изучать местный фольклор. Так что внутренний мир женщины, которой восхищалась Алина, был более-менее понятен. Передо мной вставал образ мудрой девы, красавицы с нежной душой, верной возлюбленной, которая ради своего любимого может три пары железных башмаков истоптать, три чугунных посоха изломать и истереть в дороге, три каменных просвиры и три каменных хлеба изглодать.
Мои размышления прервал веселый смех Алины, напомнивший звук серебряного колокольчика. Предавшись воспоминаниям детства, она с задором рассказывала о том, как они с мальчишками с разбегу прыгали с крутого берега реки в манящую своей прохладой воду, поднимая тучи брызг.
– В то время в деревне было много детворы, – продолжала моя спутница. – Мы веселились от души, бегали по улицам, не опасаясь машин. Тогда эти железные кони являлись большой редкостью. Если и проедет автомобиль раз в день, то это напоминало чудо. Мы, как завороженные, бежали за ним, не замечая пыли, которая подобно туче поднималась из-под колес. А еще мы любили играть в мяч на лугу. Бывало, ляжешь в траву, глянешь в бездонную синеву безоблачного неба, и голова закружится. Не то от бесконечной дали, не то от запаха полевых цветов и смятой травы…
Алина на мгновение замолчала, словно заново переживая давно забытые ощущения, а потом снова оживилась:
– Ближе к вечеру мы собирались у костра на опушке леса. Пекли картошку, варили раков, которых мальчишки за день налавливали в речке. Бывало и уху приготовим. Ох, и вкуснотища была! За уши не оттащишь!
При воспоминании о еде у меня заурчало в животе. Наша пешая прогулка явно поспособствовала пробуждению аппетита.
– Огонь, обычно, поддерживали долго, – не умолкала моя спутница. – Для чего по очереди ходили в лес за хворостом. Обычно это сопровождалось рассказами различных страшных историй. Парням нравилось пугать нас, девочек, волками и дикими зверями, а то и лешими, чертями и прочей нечистью. Видимо, это придавало им веса в собственных глазах. Но самым интересным было прыгать через костер. Ты ведь, наверняка, сам принимал участие в таких мероприятиях в ночь на Ивана Купалу?
– К сожалению, не доводилось, – уклончиво ответил я. Не признаваться же, что у нас на планете такого праздника просто не существует. – В городе, где прошло мое детство, костры разводить не разрешалось. Конечно, мне известно, как отмечали этот праздник в древности. Но было бы очень интересно послушать твой рассказ как непосредственной участницы.
– Хорошо, – охотно согласилась Алина. – Тогда слушай. Если ты помнишь, у нас праздник Ивана Купалы приходится на седьмое июля и попадает на день рождения пророка Ивана Предтечи, не случайно совпадая с языческим праздником Купалья. В нашей деревне в нем принимали участие практически все жители, и готовиться к действу начинали уже с раннего утра шестого июля. Ну, а сам купальский праздник начинался со второй половины дня.
Далее Алина поведала, что ранним утром женщины выходили «черпать росу». Для этого брали чистую скатерть и специальный сосуд из бересты, с которым и отправлялись на луг. Здесь скатерть таскали по мокрой траве, а потом выжимали в сосуд. Этой росой умывали лицо и руки, чтобы кожа была гладкой и чтобы прогнать всякую болезнь. А молодые, незамужние девчата, в это время отправлялись к ржаным полям собирать цветы и сплетать веночки, дабы приветить к себе женихов. Вечером венки пускали в речку, наблюдая, как и куда они плывут. Если венок тонул, считалось, что суженый разлюбил и замуж за него не выйти.
Не случайно Ивана Купалу в народе называют «чистоплотным», поскольку на заре этого дня было принято купаться. Этому купанию приписывалась целебная сила. Поэтому купались все – от мала до велика.
Пока девушки были заняты своими делами, парни на берегу речки готовили место для купальского костра. В землю зарывали шест или столб, на вершину которого закрепляли горизонтально старое колесо и хорошо промасленную веревку. Снизу под столб сносили от каждого двора и складывали в кучу засохшие веточки деревьев. Как тебе известно, такое ритуальное сжигание всего старого на купальском костре призвано угодить предкам, заручиться их помощью на весь оставшийся год.
Вокруг костра плясали, через него прыгали, соревнуясь, кто выше и дальше. У нас считалось, что тот, кто выше и удачнее всех пригнет – тот будет самым счастливым. Но главное начиналось уже после того, когда костер прогорал.
– И что начиналось? – заинтригованно переспросил я. Рассказ молодой женщины вновь зажег во мне огонек исследовательского любопытства.
– Когда костер догорал, из углей делали длинную дорожку, – заговорщицким тоном продолжала Алина. – И мы со взрослыми бегали по ней босиком. Я хоть и трусиха, но тогда не боялась. Главное – это настрой. К тому же, слова заветные мне от бабушки были известны.
– Тут ты абсолютно права, – согласился я, проникаясь к своей спутнице еще большей симпатией. – Наш образ мыслей способен на очень многое.
Мне все больше казалось, что эта женщина – одна из немногих людей, доросших до понимания знаний высшего порядка. И, видимо, поэтому между нами возникла не только взаимная симпатия, но и нечто большее.
– А что за слова такие? – во мне вновь заговорил исследователь.
– Погоди! Сейчас вспомню. Ага. Кажется так: «Ты – огонь, и я – огонь. Ты, огонь, меня не тронь».
– Смотри-ка, как интересно. Вы к огню как к живому существу обращались…
– А огонь – он и есть живой, – откликнулась Алина. – Есть и другие слова заветные: «Во мне горит огонь Творца, и он сильней огня земного». После этих слов можно было смело бежать по углям. Они уже не причиняли никакого вреда, даже ожогов не оставляли.
За интересной беседой мы и не заметили, как подошли к ресторанчику, живописно расположившемуся на берегу небольшого озерка. Войдя в стеклянные двери, я помог своей даме снять пальто и, оставив верхнюю одежду в гардеробе, как истинный джентльмен пропустил даму в зал первой. Подошедшая официантка предложила нам занять места за небольшим свободным столиком у окна, из которого открывался чудесный вид на водную гладь. Высшие силы явно проявили о нас заботу.
Я помог Алине сесть, и, как предписывали правила местного этикета, расположился напротив нее. Так было удобнее общаться. Изучив меню, мы решили заказать медальоны из телятины и бутылочку красного вина. Благо выбор был достаточно хорошим.
Обстановка располагала к задушевным разговорам. Приглушенная легкая музыка, доносившаяся из динамиков, не мешала беседе. Алину вновь потянуло на воспоминания. Видимо подсознательно она хотела, чтобы я узнал ее побольше.
– В детстве мне нравилось играть с мальчишками, – продолжила она свой рассказ, начатый еще в парке. – С девочками было скучно. Они держались особняком, вели себя чопорно и предпочитали такие игры, как «дочки-матери». Бывало, что изображали из себя врачей, а то и парикмахеров. Такие развлечения не доставляли мне удовольствия. То ли дело выйти на «тропу войны» в составе группы индейцев-разведчиков, вооружившись самодельными томагавками, луками и стрелами.
– Вы и луки мастерили? – с любопытством поинтересовался я.
– Конечно. А как же иначе? Для этого выбирался подходящий прут. Главное, чтобы он хорошо пружинил и не ломался при натягивании тетивы. Все лишнее тщательно отсекалось ножом. Мы использовали, в основном, прутья орешника. Благо в близлежащем лесу его было достаточно. А в качестве тетивы мы использовали бельевые веревки. Некоторые мальчики умудрялись достать струны из воловьих жил. Но луки с такой тетивой были большой редкостью и, соответственно, предметом гордости их хозяев.