– А стрелы вы из чего делали?
– Стрелы? Для них выбирались прямые ветки, как правило, березовые. Мы также выстругивали их из расщепленных досок. Но лучше всего они получались из камышей.
– Из камышей? – удивленно переспросил я.
– Да. Они ведь прямые, практически готовый материал. Мы за ними организовывали специальные походы к лесному озеру, очень красивому, но с одного края сильно заболоченному. По одному там ходить было небезопасно. Того и гляди – в трясину угодишь. Почва под ногами так и ходила, ощущения не для слабонервных. Прямо скажу. Бывало, режешь камыши, а сама думаешь, как бы не провалиться. Их мы заготавливали в большом количестве. Не будешь же каждый день на болото за ними ходить. Камыши все-таки довольно ломкие. Тем не менее, предпочтение отдавалось именно им. Готовое древко, оставалось только сделать оперение и наконечник.
– Как интересно, – поддержал я разговор.
Мне хорошо было известно, если хочешь узнать у собеседника что-то сокровенное – соблюдай три простых правила:
Правило первое. Проявляй к человеку искренний интерес.
Правило второе. Подвигай разговор к самому собеседнику.
И, наконец, правило третье. Думай при этом, чем ты можешь ему помочь?
Искусство вести разговор, таким образом, сводится к умению направлять беседу вопросами, что я и делал.
– В качестве наконечников мы, в основном, использовали гвозди, которые прикручивали к древку стрелы льняными нитками, смоченными клеем. А для оперения брали перья птиц, которые находили на опушке леса. Конечно, это отличалось от технологии изготовления стрел, но для наших нужд вполне хватало.
– Ты и технологию знаешь? – удивился я.
– Конечно, – игриво улыбнулась Алина. От воспоминаний детства щеки ее разрумянились, а в глазах заплясали озорные искорки. – У одного мальчика была очень интересная книжка. Называлась она «Маленькие дикари», и мы знали ее почти наизусть. Я автора до сих пор помню. Эрнест Сетон-Томпсон его звали. В ней рассказывалось об американских мальчишках, которые решили поселиться в лесу и пожить жизнью индейцев. Помимо описания их приключений, книга содержит немало ценных советов, как, например, соорудить типи. Это название жилища кочевых индейцев. Шкур диких животных, конечно, у нас не было, их вполне заменяли куски брезента.
– Вы и типи строили?
– А как же! На большой поляне в лесу у нас было целое поселение из пяти типи. В них мы порой прятались от дождя. Некоторые смельчаки даже в них ночевали на кроватях, сооруженных по всем правилам из стволов деревьев и елового лапника.
– Да. Весело у вас было, – как бы невзначай заметил я, подталкивая Алину к дальнейшему повествованию.
– Еще бы! – воодушевилась она. – Мы регулярно собирались на совет у костра посередине поляны и строили планы. О том, как организовать соревнования по стрельбе из луков, устроить охоту на оленей. Никаких оленей, конечно, в лесу не было. Их заменяли самодельные чучела, сколоченные из досок. Знаешь, как делают козлы для пилки дров? Ну, вот. Технология та же. Мы обтягивали их тряпьем, прикрепляли ветки вместо рогов и рисовали мелом круги на туловище. Получалась своеобразная мишень. Называть такие сооружения «оленями» позволяло лишь наше воображение, но все равно было очень интересно.
– И что вы делали с этими чучелами?
– Для начала мы собирались на «совет старейшин». Старейшинами выступали наиболее авторитетные ребята, из числа которых общим голосованием избирался вождь племени с большими полномочиями. Рядовые «индейцы» обязаны были беспрекословно выполнять его указания. Конечно, это относилось только к игре.
– Понятно.
– Так вот. На «совете старейшин» нас разделяли на две группы. Одни из нас должны были хорошенько спрятать чучело «оленя» в лесу. На эту группу возлагались функции судей. Остальные выступали в качестве охотников, в задачу которых входил поиск мишени и стрельба по ней из луков. Победителем считался тот, кто не только найдет «оленя», незаметно подкравшись к нему, чтобы не «спугнуть», но и сделает наиболее меткий выстрел. Точность стрельбы была определяющей. Поэтому мы постоянно упражнялись в этом искусстве. И скажу без ложной скромности, я показывала одни из лучших результатов, почти всегда попадая в «десятку». Меня даже в «совет старейшин» за это избрали.
– Иначе и быть не могло. Мне кажется, что если ты чем-то занимаешься, то делаешь это с душой и полной отдачей, – поддакнул я.
– Спасибо за комплимент, – смутилась Алина. – Но тут ты прав. Мне действительно порой казалось, что из меня выйдет хорошая «скво» – так изначально называли индейских женщин. Это уж потом, с прибытием на индейские земли белых поселенцев данное слово приобрело негативный оттенок. Им стали называть распутных индианок. Я слышала, что сейчас оно и вовсе используется как вульгарный термин, но тогда такое нам и в голову не приходило.
Увлеченные беседой, мы и не заметили, как на небольшой сценке появились музыканты. Просто музыка внезапно стала громче. Оркестр играл медленные мелодии, а молодая худенькая девушка с длинными черными волосами, которые обрамляли ее миловидное личико, пела хорошо поставленным голосом в микрофон. Постепенно пространство перед оркестром стало заполняться танцующими парами. Я тоже решил пригласить на танец свою подругу. Все равно разговаривать по душам более не получалось, так как приходилось перекрикивать музыку. А это совсем не располагало к задушевной беседе.
– Алина! Позволь пригласить тебя на танец, – галантно проговорил я и подал своей даме руку открытой ладонью вверх.
– С удовольствием, – откликнулась моя спутница, поднимаясь из-за стола.
Как и положено истинному джентльмену, я переложил ее руку на согнутую в локте свою вторую руку и повел на танец.
Немного размявшись на танцполе, мы вернулись за столик. Мелодии, прямо скажем, меня не зажигали, поэтому я решил попросить оркестр сыграть полюбившуюся мне песню Консуэло Веласкес.
– Извини. Мне надо отлучиться на минутку.
С этими словами я направился к музыкантам и, подойдя к ним, изложил свою просьбу молодому человеку с гладко прилизанными волосами, стоявшему за синтезатором. Он явно был здесь за главного.
– Любой каприз за ваши деньги, – отозвался он. – Сделаем. А как озвучить заказ? Для кого будем играть?
– Для Алины, – несколько смутился я от такого напора и, расплатившись, поспешил к своей спутнице.
Оркестр доиграл очередную песню, и вдруг на весь зал раздался громкий голос:
– А сейчас специально для нашей очаровательной гостьи Алины звучит эта песня!
– Ох! Как давно в мою честь не заказывали песни…, – тихо выдохнула Алина, когда мы добрались до танцпола. – Как это приятно! Спасибо!
– «Бесаме, бесаме мучо…», – старательно выводила мелодию певица. До оригинала, конечно, было далеко, но в целом получалось довольно хорошо. Песня задевала скрытые струны души, располагая к дальнейшему развитию отношений.
– Дорогая, – тихо произнес я. – Как ты смотришь на то, чтобы после ужина заглянуть ко мне на огонек? У меня есть чудесный кофе…
– С удовольствием, – отозвалась Алина. – Мне давно хочется посмотреть, как ты живешь. Но самой напрашиваться было как-то не очень удобно. К тому же дети у родителей, так что до завтрашнего вечера могу быть в полном твоем распоряжении.
– Значит, договорились. После ресторана идем ко мне.
Приняв такое решение, мы не торопясь закончили трапезу, несколько раз потанцевали и, рассчитавшись, вышли на свежий воздух. Было довольно темно, но яркие фонари, освещавшие аллеи парка, создавали неповторимую атмосферу уюта и защищенности.
– Какой чудесный вечер, – тихо произнесла моя спутница. – Прямо как в сказке. Такое впечатление, что из-за деревьев вот-вот покажется сказочный богатырь Иван-царевич в сопровождении серого волка.
– Вечер действительно чудесный. Может быть, пойдем пешком? Прогуляемся, воздухом подышим. До моего дома здесь не очень далеко.
– Конечно, как скажешь.
До подъезда мы добрались без приключений. Правда, кнопки домофона оказались заклеенными объявлением, написанным от руки разноцветными фломастерами.
Оно гласило: «Работа. Требуется сотрудник с управленческим опытом. Зарплата достойная. Для записи на собеседование звоните по телефону…»
Далее следовали номер телефона и время звонка.
«Интересно, что за чудак заклеил домофон? Может быть это знак того, что мне пора менять работу? Теперешняя уж больно скучная. Если бы не поручения Анатолия Сергеевича… Ладно. Поразмыслим над этим на досуге», – подумал я, машинально складывая листок бумаги и засовывая его себе в карман куртки. Не мусорить же у собственного подъезда!
Открыв дверь своей съемной квартиры, я посторонился, пропуская гостью, как и полагается галантному джентльмену, и включил свет в прихожей. Вспыхнувшие огни светильника отразились от тоненького украшенного стразами обруча, поддерживавшего волосы моей спутницы, и создали поразительный эффект. Мне показалось, что над головой Алины засверкал огненный нимб, и прихожая словно осветилась неземным светом, исходившим от молодой женщины.
– Ну, давай, показывай свои апартаменты! – улыбаясь, произнесла Алина.
– Это – гостиная, она же спальня и рабочий кабинет.
– Скромно, но со вкусом, – констатировала гостья. – И на удивление чисто.
– Здесь – комната для медитаций, – зажигая свет в туалете, засмеялся я. – А это – ванная. Можешь помыть руки с дороги.
– С удовольствием, – открыв кран и намыливая ладони мылом, откликнулась Алина.
– Жду тебя на кухне, – закрывая дверь ванной комнаты, застенчиво проговорил я, и поспешил к плите ставить чайник.
– Тебе помочь? – появившись на пороге, произнесла молодая женщина, и, не дожидаясь ответа, направилась к холодильнику.
Вместе мы быстро накрыли стол в гостиной. Есть нам, естественно, не хотелось, поэтому решили ограничиться чаем с пирожными, специально приобретенными мною для этого случая.
– Как тебе удалось узнать, что это мои любимые? – удивилась Алина. – Марья Петровна подсказала?