После обеда весь штаб во главе с Михалычем, а также его доверенные лица собрались в нашем помещении. Нервы у всех были на пределе, каждый жаждал держать руку на пульсе и иметь динамику результатов голосования. Меня буквально одолели вопросами.
– Ну как там? Что нового? – спрашивал то один, то другой.
Интерес был не праздным, поскольку все знали, что я организовал опрос избирателей на выходе из участков для голосования. Не на всех, конечно, а на тех, по которым можно было судить об общих результатах выборов. Органы правопорядка, заранее предупрежденные об этом Михалычем, следили, чтобы все проходило в рамках закона.
Мои анкетеры, работавшие по двое и строго предупрежденные о том, чтобы опрашивать людей только в определенном порядке, старались соблюдать так называемый «шаг». В назначенное время от них стали поступать доклады по телефону, и мне пришлось просить Михалыча о выделении отдельного помещения, поскольку любопытство у присутствовавших в штабе соратников все возрастало, и они явно начали мешать моей работе.
К четырем часам пополудни тенденция окончательно определилась, и я с большим удовлетворением пришел к изнывавшим в неведении товарищам, чтобы обрадовать их. Наш кандидат побеждал с большим отрывом.
Что тут началось! Послышались радостные крики, и инициативная группа немедленно организовала стол. Оказалось, что у нее все было припасено заранее, чтобы отметить окончание выборов, причем независимо от результатов!
«Интересный все же народ, – подумал я. – Только и ждет повода, чтобы попраздновать».
Однако люди в штабе собрались серьезные. Они прекрасно понимали, что праздновать еще рано и необходимо дождаться окончательных результатов. Наскоро перекусив, все вновь разъехались по своим местам. В помещении остались только Иван Михайлович, Леонид Петрович, Алла и я. Причем Алла зря времени не теряла и постоянно о чем-то приглушенно разговаривала с Михалычем.
Леонид Петрович, находившийся на телефоне и периодически отвечавший на звонки, им не мешал. Я тоже продолжил сбор и обработку поступавшей информации, поэтому не могу сказать, о чем они говорили. Догадываюсь только, что эта еще относительно молодая, но уже умудренная жизнью женщина выбивала себе место пресс-секретаря у будущего городского главы. Как оказалось, мои догадки были недалеки от истины.
После закрытия избирательных участков наше помещение вновь стало наполняться народом. Причем наряду с членами штаба, доверенными лицами сюда начали прибывать и сочувствовавшие, а также близкие Михалычу люди. Виталий принимал от приходивших наблюдателей протоколы и передавал их мне для свода. Я был доволен. Еще бы, окончательные цифры почти полностью совпадали с моим прогнозом.
К полуночи все были в сборе. Во главе уставленного разными яствами стола величественно восседал Михалыч. По правую руку от себя он усадил Леонида Петровича, а по левую – меня. Далее следовали близкие знакомые виновника торжества, затем Алла, а вот Виталию было отведено место в конце стола. По рассадке гостей, как потом мне пояснили знающие люди, определялся «вес» того или иного человека и его роль при хозяине положения.
Первым тост произнес Леонид Петрович. Держа в руках наполненную до краев рюмку, он говорил долго, славя нового главу города и отдавая справедливость вкладу в победу каждого члена штаба. Немало добрых слов сказал он и в мой адрес. Мне даже стало несколько неловко – такой умный и деятельный я у него получился. Затем Виталий, которому по молчаливому уговору присутствовавших отводилась роль тамады, предоставил слово мне. Мое выступление было не столь пространным как у Леонида Петровича, но я все же смог соблюсти все требования, предъявлявшиеся к подобного рода спичам.
Постепенно в помещении стало шумно. Видимо сказывалось действие алкогольного яда, поскольку каждый присутствовавший считал своим долгом «пропеть» хвалебную оду победителю. Разговоры за столом становились все громче, и произносившим тосты приходилось буквально кричать.
Часам к четырем утра накал страстей начал стихать. Чувствовалось, что присутствовавшими все больше овладевала усталость. Наконец, заключительное слово взял виновник торжества, после чего мы стали расходиться по домам. Перед уходом Михалыч подозвал меня к себе и сказал, чтобы я прибыл к нему через день для важного разговора. Пожав мне руку, он сел в машину и уехал.
Добравшись до дома, я буквально рухнул на кровать и проспал почти целый день. Сон мой был беспокойным и наполнен кошмарами. Мне приснилось, что меня разоблачили в качестве шпиона отвратительных метанодышащих медузообразных существ, прилетевших в наш сектор Галактики из далекой туманности и вынашивавших планы уничтожения всего, что не вписывалось в их представления об устройстве жизни.
После краткого судебного разбирательства я был осужден к пожизненному заключению и отправлен для отбытия наказания на небольшую планету в системе двойных звезд Альфа-Центавра. По внешнему виду это космическое тело напоминало Землю и преступников, доставленных туда для перевоспитания, не содержали в замкнутых помещениях. Они проживали в своеобразных колониях и добывали в шахтах полезные ископаемые, столь необходимые для развития нашей промышленности. Периодически собранную ими руду со специально оборудованных складов забирали космолеты, оставляя взамен товары, без которых нормальная жизнедеятельность в этом забытом Богом уголке Вселенной была бы невозможной.
Мысль о побеге заключенным даже в голову не приходила, поскольку территория, на которой располагался космодром и складские комплексы, защищалась невидимым силовым полем. К тому же, для поддержания порядка на планете существовала вооруженная до зубов администрация.
Внезапно унылая картинка выжженного жгучими лучами местных солнц взлетно-посадочного поля сменилась, и я увидел себя бежавшим что есть силы вдоль русла пересохшего ручья, спасаясь от преследования свирепого дранга – плотоядного зверя, отдаленно напоминавшего тираннозавра. Его оскаленная пасть была все ближе и ближе, а у меня уже не хватало дыхания. Еще чуть-чуть и мне пришел бы конец, но тут, откуда, ни возьмись, появился Потапыч с самодельным лучеметом в руках. Уложив хищника с первого выстрела, он потряс своим оружием, представлявшим собой хитроумное переплетение каких-то трубок и шлангов, и с гордостью заявил:
– Видишь, какую штуковину из самогонного аппарата смастетерил? Работает безотказно! Однако я за тобой. Тебя вызывает Крокариус, собственной персоной. Так что шевели батонами!
Крокариус являлся главой местной администрации и имел чин командора первого ранга. Его слово было истиной в последней инстанции и обязательным для исполнения не только охраной, но и, естественно, всеми колонистами. По установленному правилу каждого нового заключенного приводили для напутствия к этому грозному правителю, которым оказался не кто иной, как Михалыч.
«К чему бы это?» – подумал я, проснувшись в холодном поту и с трудом отгоняя столь странные видения.
На следующий день за пять минут до назначенного времени меня препроводили в приемную главы города, где царила строгая секретарша в больших очках и модном брючном костюме. Приемная находилась на четвертом этаже пятиэтажного кирпичного здания, выстроенного в помпезном духе и украшенного над входом огромным гербом.
– Мне назначено, – представившись, сказал я.
– Сейчас доложу, – окинув меня придирчивым взглядом, отозвалась неулыбчивая дама и скрылась за массивной дверью с желтой металлической табличкой, на которой красовалась выбитая черными буквами надпись: «Глава города» с фамилией, именем и отчеством Михалыча.
«Оперативно работают», – мысленно подметил я.
Дверь вновь распахнулась, и из нее показалась все та же строгая дама, но уже с неким подобием улыбки на своем вытянутом лице.
- Василий Семенович, проходите.
Кабинет, который занял Иван Михайлович, оказался не таким роскошным, как его апартаменты в офисе возглавлявшейся им фирмы, переданной в связи с избранием на столь высокий пост в руки старшего сына. В помещении стоял массивный стол с приставным столиком и стульями вдоль него, причем с левой стороны письменного стола, за которым восседал Михалыч, виднелся ряд телефонных аппаратов. На стене напротив висел внушительных размеров телевизор, а прямо над головой хозяина кабинета расположился портрет руководителя государства. Изящный канцелярский шкаф, небольшая этажерка с красивыми цветами в углу – вот и все убранство.
«Интересно, а где же он переодевается? Наверняка не в секретариате», – подумал я.
– Василий Семенович, вы как всегда пунктуальны, – тепло поздоровался со мной Иван Михайлович и, словно прочитав мои мысли, продолжил: – Давайте поговорим не здесь, а в комнате для отдыха. Сейчас распоряжусь, чтобы нам чаю принесли.
С этими словами Михалыч нажал на кнопку селектора и, отдав необходимые распоряжения, распахнул неприметную дверь в соседнюю комнату.
– Прошу в «святая святых», – игриво проговорил он. – Сейчас Надежда нам чаю сообразит. А пока располагайтесь.
Убранство небольшой вытянутой комнаты для отдыха состояло из платяного шкафа, обитого черной кожей дивана, круглого столика, пары кресел, шкафчика с посудой, холодильника и этажерки.
– Скромно, зато со вкусом, – продолжал играть роль радушного хозяина Михалыч. – Здесь нам никто не помешает.
– А этот проход куда ведет? – поинтересовался я, указывая на еще одну дверь, располагавшуюся напротив входа.
– От вашего взгляда ничего не укроется, – отозвался Иван Михайлович.– За ней находится зал для совещаний. У вас еще будет время со всем этим ознакомиться, давайте лучше перейдем к делу.
Не успели мы расположиться в удобных креслах, как Надежда, так звали строгую секретаршу, принесла нам густого ароматного чаю. Дождавшись, когда она удалится, Михалыч в присущей ему манере коротко изложил свое предложение. Оказалось, что для занятия любой руководящей муниципальной должности необходимо соблюсти ряд квалификационных требований, главным из которых являлось наличие высшего образования и с