>
На этот раз и с мячом все было в норме — проверили, прочесали основную планетку и две запасных на предмет обнаружения жизни, не нашли ни одного ни микроба, ни вируса, даже преджизненного бульона не обнаружили; и дядя Сэм все учел, все разузнал об арбитре — и арбитр Антонио Стремидло оказался нашим человеком, достойнейшим существом: и цветочки понюхал, и горбушкой хлеба не побрезговал, и в лучшем гараже остановился, и чистым бензином накачался, и в подарок принял запасное колесо, две покрышки и новенькую фару с подфарником. Гуго и Хуго в гараже его разобрали, почистили, заново смазали; и от девочек Стремидло не отказался — прокатил сразу двух в ближайший лесок. (И его помощников мы не обидели — тоже бензин, девочки и покрышки.) И судил он достойно, свистел справедливо в обе стороны. Всем был хорош арбитр Стремидло, но опять кошмар, опять катастрофа, опять влетели! Мы опять убедительно победили! Мы выиграли 3:1 у оборваров, но Чайник не прошел допинг-контроль! Допинг-контроль дал положительный результат пробы на параносферадрин. Чайник дисквалифицирован на весь отборочный цикл. Чайник вскипел и заплакал навзрыд. И не крокодиловыми слезами. Нам засчитано третье техническое поражение подряд! Опять «ноль-три»! Я подаю в отставку, но сначала разберусь с Чайником и с доктором Вольфом.
ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ. Хорошо, ищем крайнего, ищем стрелочника. Доктор Вольф не в себе. Чайник, по его предписанию, принимал чистейший лекарственный успокаивающий препарат на основе женьшеня с примесями ромашки, валерьяны, шиповника (в этой смеси до двух десятков названий) и какой-то индийской травки, в которой оказалась микроскопическая доля алкалоидного вещества, которое лишь оставляет следы параносферадрина и никакого стимулирующего действия не оказывает, то есть, является псевдо-параносферадрином. <Неразборчивые слова> Вольф подает в отставку. Подождет отставка, сейчас надо выяснить, что это за препарат.
— Какой-то «КВИК-ЭНЕРГИ».
— Что за травка в нем?
— В переводе какая-то «дикая маковка придорожная».
— Фирма?
— Какие-то буквы: «ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ». Тут еще надпись: «ЧИСТЫЙ ПРОДУКТ! ВСЕ НАТУРАЛЬНОЕ!»
Продолжаю расследование: почему Вольф заранее не провел анализ этого препарата на присутствие параносферадрина?! Потому что доктор испытал его на себе. Но почему не провел допинг-контроль? Потому что... этот препарат рекомендовал ему сам... дженераль Гу-Син! Гон-стоп! Нашли стрелочника!
Я не постеснялся, спросил джелераля — кто ему-то подсунул этот «КВИК-ЭНЕРГИ»? Не помнит... или темнит?
Чайник подает на фирму в суд — почему в спецификации придорожной маковки не были указаны масла параносферадрина, из-за которого мы в третий раз лишены премии в десять тысяч кварков?
Наконец до меня дошло: «ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ»!
— Кто перевел «ЗЫГАН-УНИВЕРСАЛ»?!
— Фройлен фон Дюнкеркдорфф.
Гм. Вот и нашли крайнюю. Фройлен <в оригинале: Дура>. Перевод абсолютно ясен даже мне: «ЦЫГАН-УНИВЕРСАЛ»! Эта цыганская фирма открыто и честно предупреждала и действовала — теперь ищи ее и свищи!
НАДО ИХ ТАМ ПРОВЕРИТЬ. В Верхней Палате Конгресса поставлен вопрос о конюшне. Конгрессмены выступают один за другим:
— Бездарные проигрыши! Безволие и расхлябанность!
— Наша федерация все-таки заслуживает своей аббревиатуры. ФУФЛО — оно фуфло и есть.
— Содержание конюшни влетает в копеечку! Гражданские деньги! Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли! Надо их там проверить!
Конгресс создает подкомиссию. Будут под меня копать, будут снимать меня с поста главного тренера, хотя они лишь могут рекомендовать президенту д'Эгроллю отстранить меня от футбола. Лучше посмотрели бы, в чем мы играем отборочные игры! В старых фуфайках! Разве это велюр? Разве это жидкий текстиль? Стыдоба! Впрочем, пусть копают — это нам даже на руку, мне все равно скоро уходить из команды.
Мне передали привет от бригадного дженераля. Он доволен, он весело потирает руки.
— Все идет распрекрасно, — говорит джелераль Гу-Син. — Три поражения подряд — так не бывает. Значит, это вмешательство, это знак! Посторонний Наблюдатель себя проявил, Кривой Кондратий нас предупредил: бросайте футбол, займитесь делом!
Я не разделяю его веселья. Все беды в гости будут к нам. Три поражения на пустом месте — это что-то да значит. Одно поражение случайность, второе подряд — невезуха, третье — Рок, сливай воду и уходи. Этот Посторонний Наблюдатель — очень крутой парень. Мы почему-то ему не нравимся. Я почему-то ему не нравлюсь? Что он хочет сказать этими тремя поражениями? Он намекает: брось это дело, подай в отставку? Он хочет видеть в роли главного тренера Лобана? Так, что ли? Я Ему мешаю? Он намекает на то, что я слабый тренер? Я это и без Него знаю. Этот Посторонний Наблюдатель хочет видеть у нас сильную конюшню? Почему?
— Почему? Зачем Ему это нужно? — спросил я у Войновича.
— Потому, что этот твой Посторонний Наблюдатель играет в футбольный тотализатор, — ответил Войнович. — Он простой, как тиффозный тошнотник[12], простой, как колесо. Ему деньги нужны. Никакого соображения, прет напролом. Это ж додуматься надо — три технических поражения подряд!
Тридцать тысяч потеряли, тридцать тысяч не нашли.
Вот вернется Лобан и скажет:
— Ну, ты мне тут наиграл!
ПОБЕГ ЛОБАНА С КОРОВОЙ. В отборочном цикле чемпионата наступил перерыв до весны. После трех технических поражений наши шансы на выход в финал стали призрачные — надо выигрывать все оставшиеся игры, и тогда, может быть... Не с нашим счастьем. Все жеребцы бродят по «Маракканне», как водолазы по дну, в воду опущенные. Ждут Рождественских каникул. Тренируются без настроения, не в коня корм. Ребята год отпахали, им надо расслабиться. О'к. Я тоже не в настроении. Посоветовался с Войновичем и объявил по конюшне отпуск с каникулами аж до Старого Нового Года — если кому надоест, можно вернуться раньше.
— Уж вы постарайтесь, чтобы Рождественские праздники влетели председателю Суру в копеечку, — напутствовал я.
— Мы постараемся, — ответил за всех Ираклий.
Они меня уже не любят. Они мне уже не верят. Я невезунчик. Даже преждевременный отпуск для них не в радость, тихо ушли, разъехались по домам, Маракканна опустела, Войнович сказал с намеком: «Что-то стало холодать», — и мы с ним решили уйти в спасительный запой. Но по дороге к запою ко мне подошли Гуго и Хуго и шепотом сказали, что председатель Сур опять ищет со мной встречи. Я обозлился, чуть не выронил из-за пазухи две бутылки «Соломона» и наорал на них:
— А почему шепотом? Покойник в доме, что ли?
Ни в чем не виноватые Гуго и Хуго испугались и дали деру. Я кричал им вслед:
— Я еще шевелю ножками! И нечего меня искать, вот он — Я. Пятнадцать минут ходу на «торнадо-кванте», если хочет меня уйти — пусть приезжает, я сам подам в отставку. А мне к нему — некогда, я в запое!
Председателю передали мое приглашение, Сур сказал: «Что ж, я не гордый» — и приехал; но ему, правда, пришлось подождать, пока мы с Войновичем не допили первую бутылку.
— Похоже, он приехал меня уйти, — предположил я.
— Похоже, — согласился Войнович.
— За что? Мы выиграли все три матча.
— Нет. Мы их проиграли. Тебя уйдут за то, что ты невезунчик.
— Я хочу, чтобы ты взял конюшню, но я не буду тебя рекомендовать.
— Правильно. Твоя рекомендация произведет обратный эффект. Иди. Вперед, конюшня!
Я оставил вторую бутылку «Соломона» наедине с Войновичем и прогулялся с председателем до Эксцентриситета и обратно. На этот раз Сури'Нам не вспоминал о «многомиллионной тиффозной армии», он вполне устойчиво ковылял на своих двоих, его гориллы следовали за нами поодаль, за ними ехал «торнадо-квант».
— Тревожные новости, — сказал Сур.
— Да. Еще бы. Три поражения подряд.
— Ну, это не новость, об этом все знают.
— Вот что, — решительно сказал я, — если собрались меня гнать — выгоняйте! Я сам уйду. Я привык. Лобан говорит, что футбольные тренеры — это вечные изгои и лишенцы: их изгоняют и лишают всех прав после первой же неудачи.
— И не надейтесь, вопрос так не стоит. Я не за тем приехал. Новости вот какие... — Председатель выдержал многозначительную паузу и тихо сказал: — Лобан сбежал.
«Вот оно, началось!» — подумал я, но промолчал.
— Лобан сбежал из Приобского Хантства, — продолжал председатель Сур. — Бежал в Тайгун. Морозы там сейчас космические, за 150 по Цельсию.
Мне стало зябко и холодно, как маленькой макаке на Северном полюсе. Я бы этому Цельсию... Но я молчал. Я ждал продолжения.
— Приобский хант пустил по следу овчарок спутниковой связи. Местность сканируют. Южные границы в двойном электромагнитном оцеплении.
— Электромагнитном... — усмехнулся я. — Этот Ханты уже пользуется электричеством.
— Ничего смешного не вижу. Лобану совсем не смешно. Все вокзалы и космопорты под наблюдением. Но мы тоже ищем его. По дипломатическим и... другим каналам.
— Не понял — кто это «мы ищем»? Вы? ФУФЛО, что ли, ищет Лобана? Уж вы наищете!
— Вам привет от бригадного дженераля Гу-Сина, — тихо сказал председатель.
— Ага, — сказал я.
— Ищет, конечно, дженераль. Но он решил действовать через Футбольную Лигу, чтобы не раскрывать участие в этих поисках Службы Охраны Среды. Нижне-Вартовский СОС-форпост в боевой готовности. Вы хорошо знаете Лобана, дженераль хотел бы знать ваше мнение.
— Нижний Форпост? — переспросил я. — Ищите его на Верхнем. Лобан вниз не пойдет.
— Не может быть! Почему вы так думаете? Я тоже знаю Лобана — он склонен выбирать самый простой и короткий путь к победе.
— К победе, но не к поражению. Вы плохо знаете Лобана. Он — Игрок. А пойти в этой ситуации Вниз — это не по-игроцки. Он пошел Вверх, за красным полярным смещением. Где у вас карта Приоби?
— Карту! — приказал Сур своим гориллам. Те достали из планшета карту Приобского Хантства.