гнуться прямому армейскому наступлению противника (от внезапного нападения диверсантов никакая территория не застрахована); в малолюдной и труднодоступной местности, но недалеко от наезженных трасс, чтобы не было проблем с поставками; иметь много воды (достаточно крупного орбитального пояса ледовых комет) на случай взрыва вакуумно-диффузионных установок, сравнимого со взрывом сверхновой (об этой теоретической опасности мы уже знали). Вот, собственно, и все. Облако Оорта так и напрашивалось — Плутон с Хароном, эта крупная станция на пути к Метрополии, были рядом, через них проходили стратегические пути сообщения, оттуда все дороги вели в Метрополию. Я запомнил эту местность после испытаний Коровиной фуфайки и доложил свои соображения бессмертному собранию.
Мы тут же отправились в Облако, и нам (не всем) понравился тот самый астероид с названием О'к-Аллисто — скалистый и малозаселенный, с Маракканну размером, с относительно правильной округлой формой и стационарной орбитой. На таких астероидах бывает не более двух универсальных магазинов, а на этом был всего один под названием «Овраг», и продавалась там всякая мелочь, сваленная в кучу, — носки, зажигалки, презервативы, печенье к чаю. Аборигены добывали здесь неплохие, но мелкие алмазы и сбывали их за бесценок (за 1 карат им платили не более стоимости бутылки водки) алкогольной фирме «Алка», которая неплохо наживалась на этом бизнесе. Даже с первого взгляда эта алмазная глыба производила впечатление надежности. Правда, выбор этого места вызвал ожесточенную критику некоторых бессмертных — «в такую даль киселя хлебать!», — которые хотели бы иметь производство поблизости от своих коттеджей и лабораторий. Мне не хотелось им грубить — вернее, я-то хотел высказать все, что думаю о заср...цах, для которых теплый ватерклозет важнее защиты отечества, но сдержался и промолчал. В дальнейшем лишь один зловредный математик Лон Дайк сохранил привилегию работать дома в своем Категорическом Императиве (ранчо под Метрополией), — для его вычислений нужны были только карандаш, бумага да персональный компьютер (кстати, я вскоре запретил работу на компьютерах, боялся потусторонних хакеров с их виртуальными вирусами); остальные бессмертные со стонами, скарбом и семьями вынуждены были переселиться в зону О'к-Аллисто и перейти на армейское (точнее, генеральское) довольствие; и не пожалели — условия для работы и отдыха ученых были созданы не хуже (лучше!), чем для футболистов на «Маракканне-2-бис»; через год и Лон Дайк не выдержал одиночества, ему не на ком было вымещать свою злость, и он тоже переехал на О'к-Аллисто, в отдельный особнячок с краю.
Наконец, разъехались по домам.
Наступала Новая Эра. С футболом было покончено. (Так я думал тогда.)
БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.
ЧЕРНАЯ ДЫРА С ДВОЙНЫМ КРАСНЫМ СМЕЩЕНИЕМ. Наверно, я сильно переволновался в тот день, слишком много новых людей и впечатлений на меня навалилось. Я чувствовал, что заболеваю, — болело горло, горело лицо, меня трясло, плыла крыша. После презентации я вернулся на Маракканну и сразу же послал в точку либрации первого встречного, который ко мне с чем-то обратился. На свою беду, этим встречным опять оказался Б@гатенький Арлекино.
— Ты уже на людей бросаешься, — сказал возвращавшийся из столовой Войнович. — Лечиться надо. Зайди ко мне, сделаем «двойное красное».
Войнович был прав, надо было срочно лечиться, тем более что у Макара завтра был редкий День рождения, и он созывал гостей. Вспомнил, как доктор Вольф лечил Корову, и решил действовать еще круче, по рецепту Войновича стал готовить коктейль «Красное двойное смещение» — помыл тонкий стакан с золотым ободком, пошел к доктору Вольфу, он с сомнением покачал головой, но отлил мне из своей сулеи двести грамм медицинского спирта, потом я пошел на камбуз к шеф-коку Борщу, набрал столовую ложку молотого красного перца и отправился к Войновичу. Я не догадался сразу всыпать перец в стакан, лифт опять не работал, пришлось бережно подниматься по лестнице со стаканом спирта в левой руке и с ложкой перца в правой, стараясь не расплескать и не рассыпать, пока на меня не наехал все тот же арлекин — этот молодой горный козел мчался вниз верхом на перилах, завалил меня, облил спиртом и обсыпал перцем. Материться уже не было сил, я зачихал и заплакал от перцовой пыли, чуть не лопнул от злости. БэА конфузился, извинялся, потом оставил меня в коридоре и побежал со стаканом и ложкой восстанавливать статус-кво. Доктор Вольф взглянул на него волком, но все же — добрый доктор! — опять взялся за сулею и восстановил в стакане спиртовую недостаточность, а шеф-кок Борщ вытер громадный черпак и набрал ему килограмм перца — на, бери, не жалко; к тому времени весь коридор провонялся спиртом, и я продолжил свой путь со стаканом — мокрый, грязный, больной, чихающий и слезящийся. Войнович опять скучал после ужина, лежал на диване, смотрел в потолок. Початая бутылка «Соломона» на подоконнике, носки на томике Анатоля Франса, тренировочная фуфайка на полу... Я поставил стакан на стол.
— Ну и видос у тебя, — сказал Войнович. — Где ты валялся?
— Упал в коридоре.
— Не упадешь — не поднимешься! — философски заметил он. — Упаковался уже? (Войнович имел в виду не чемоданы.)
— Нет, я трезвый.
— А в морду никому не надо дать? — продолжал допытываться он. — Кто это тебя так вывалял?
— Это экологическая катастрофа, никто не виноват. Ты лучше на себя визуально посмотри. Что с тобой, Тиберий?
— Ясности хочется, — вздохнул он.
— Какой тебе ясности, Тиберий? Чего тебе не хватает?
— Понимания жизни. Четкой философии. Ясной программы. Минимум-максимум.
— С этими делами не ко мне, а к Лобану.
— Лобан — монах от футбола, он нас всех под монастырь подведет, — зашептал Войнович, глядя мне в глаза. — Вся эта ваша затея плохо закончится. Войнухой, инфляцией, голодомором. Или еще чем похуже.
— А ты как думал? Жизнь — она всегда плохо кончается. Такова она.
— Я тебя предупредил. Но ты меня не понял. Ты — кто?
<«Ты — кто?» было спрошено очень серьезно.>
— Ты знаешь, кто я.
— Да, я знаю. Ты уже руководитель всего Проекта. Но почему — ты?
«Он еще не знает, что проект назван ПРОГЛОДом», — подумал я и ответил:
— Потому что я дал согласие.
— Я знаю, кто ты. Ты — Посторонний Наблюдатель. Тебе все по...
— Я — больной посторонний наблюдатель.
ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.
МОИ НАБЛЮДЕНИЯ ЗА САМИМ СОБОЙ. «В самом деле, а ты кто такой? — строго спросил я у себя. — Что ты тут делаешь? Нет, ты скажи: кто ты такой, чтобы всех подозревать?» — «Я — Главный тренер». — «Да какой из тебя тренер?! Даже ВТЫК не смог закончить!» — «Но диплом получил». — «Не получил, а дали. Войнович прав — ты и есть тот самый Посторонний Наблюдатель». — «Шпион, что ли? Кто же меня завербовал, и откуда я взялся?» — «А ты вспомни».
Посторонний Наблюдатель — назовем его Кривой Кондратий — безусловно, тихо радовался, подслушивая наш разговор. Войнович долил мне в стакан из маленькой заветной бутылочки чайную ложечку церковно-сладкого темно-красного «кагора», разболтал и перекрестил содержимое, я медленно выпил этот гремучий коктейль, вернулся к себе, принял душ, завернулся в верблюжье одеяло и стал ожидать красного смещения. Оно настало — я попал в черно-красную дыру, внутри горела реакторная жара, снаружи бил озноб, зуб на зуб не попадал. Что-то снилось нехорошее, черно-красное, траурное, не помню. (Потом вспомнил — мне снился Кривой Кондратий — черный человек без лица, с багрово-пылающей полированной лысиной, как у председателя Сури'Нама, но по галстуку я знал, что это был Б@гатенький Арлекино. БэА правил на солдатском ремне с пастой «гойя» бритву «два близнеца» и предлагал мне — губ тоже не было — побриться. Я убегал, он догонял, размахивал бритвой, потом мне обожгло горло.) Наступило утро Кривого Кондратия. Легче не стало, наверно, с перцем переборщил. Поднялась температура, болело горло, не мог глотать, доктор Вольф определил какую-то детскую свинку, приписал компрессы и постельный режим. Макар обрадовался, вытащил бутылку «Соломона», щелкнул себя по горлу и сказал:
— Вот и компресс! Полечим горлышко!
Но доктор Вольф объяснил, что детские болезни опасны для пожилых людей (это я-то пожилой?), и что они (детские болезни) плохо действуют на мужскую потенцию (это действительно страшно), и настоял, чтобы я уехал в Метрополию и три дня отлеживался дома.
Я так и сделал. Редкий день рождения Макара, к сожалению, отмечали без меня. Макар, кажется, обиделся. <...>
ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ. У Макара очень подозрительный день рождения — день Кривого Кондратия.
ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.
ФИРМА «АЛКА». Сразу же после осмотра астероида, мы (наши адвокаты) начали переговоры о его государственном приобретении и тут же столкнулись с фирмой «Алка». Оказалось, что мы влезли не в свою парафию — эта алкогольная фирма спаивала местных потомственных стеклорезов (население, в основном, занималось изготовлением инструментальных алмазов и нарезкой стекол; знатные стеклорезы любили знатно выпить; зимой заготавливали алмазы, летом разбредались по всей Вселенной на заработки, их зазывные голоса «кому стекло вставлять-прирезать...» слышались даже в медвежьих закутках Диаметрального Приобья) — так вот, фирма «Алка» была обычным мафиозным предприятием для отмывания денег. Эти глуповатые гангстеры с оселедцями на бритых головах вскоре на нас наехали, захватили дядю Сэма в заложники (он проводил на астероиде перепись населения — тоже дурак — на минуточку, без охраны!), затащили в свой офис, позвонили нам по обычной мобильной вертушке и выставили условие: убраться в 24 часа по местному времени, «иначе с вашим дядей Сэмом...». Они не успели сообщить, что же все же случится с дядей Сэмом, и вообще не поняли, с кем имеют дело, потому что их уже засекли на запятой после слова «времени» и по той же мобильной вертушке они были парализованы двумя психотронными разрядами «пси-поля». Вышибить дверь, войти в офис «Алка» и вызволить дядю Сэма (которого, к сожалению, тоже