— Насчет Каина с Авелем точно не знаю, — пробормотал я, — но с Ремом и Ромулом вышла историческая ошибка следствия.
— Какая еще ошибка?
— Ромул не убивал Рема. Рема убил некий Гитлер.
— Ладно, согласен, неудачный пример. Вы не близнецы и даже не братья. Тем и опасней! Тем более что вы ведь его... себя!.. невзлюбили. Он мне говорил об этом. Он посмотрел на вас — очень зауважал — и достаточно. Ему было важно на вас посмотреть, а не вам на него. Зачем он вам — то есть, вы себе в молодости? А ему важно посмотреть на себя в старости. Вот каким я буду. А каким я был — зачем мне знать? Он мне говорил об этом. Он очень переживает, что вы к нему плохо относитесь.
Доктор Вольф продолжал говорить, а я смотрел на себя со стороны... Хотел бы я посмотреть на себя и познакомиться с собой в молодости? Наверно, нет. Стал бы брюзжать, поучать, советовать. Хотел бы я познакомиться с собой в старости? Возможно, да. Из спортивного интереса.
— Ну что? — спросил дженераль, спускаясь с крыши. — Я побаивался, чтобы с вами не случилось чего-нибудь этакого... психологического, — сказал дженераль.
— Нет, все в порядке, — ответил я.
— Вы не обманываетесь... в самом себе?
— Да в чем дело? — спросил я.
— Вы встретили самого себя... это нестандартная ситуация. Вы нашли самого себя. Вам надо это осмыслить, разобраться в своих чувствах.
— Не беда, — сказал я. — Ну, встретил. Он — это я, я — это он. Что ж мне теперь, удавиться и не жить?
— У вас крепкие нервы.
— Да, у меня крепкие нервы..
— У него — то есть, у вас в молодости, — еще крепче.
— Но почему он — я — такой молодой?
— Для него там прошло три года, а для вас — двадцать пять. Они с Афиной не побоялись еще раз преодолеть барьер нашего пузыря. И опять ушли обратно. Они из той, из другой Вселенной. В общем, мы мало что знаем о них, а вам тем более не надо вникать в подробности. SOS — служба суровая и способна на все. Возможно, SOS ввело щуп и щупает, слушает, наблюдает. Не будем болтать. Их Вселенная им так же дорога, как и нам — наша. Еще неизвестно, кто на кого наехал, — они на нас или мы на них. Захват ли это или природное явление? Неизвестно. Они сами хотели бы знать. У них свои планы спасения, и мы кое-что с ними согласовали.
— Здесь у нас ПРОГЛОД, а там какой-нибудь ПРОЖОР?
— Точно.
— Значит, я руковожу ПРОГЛОДОМ здесь, в нашей Вселенной, и я же, только с противоположным знаком — минус-я или анти-я — в это же время руководит ПРОЖОРОМ в анти-Вселенной? Здесь у нас Красное смещение, а у них Фиолетовое?
— Вы правильно понимаете. Вот вам подарок. Ваш... он на прощанье просил передать вам подарок... Электронная бритва «Два близнеца». А теперь принимайтесь за дело. Идите. Начинайте. Он — то есть вы! — уже действует с той, с другой стороны. Вы здесь, а он там, то есть, вы там и вы здесь — это хоть какая-то гарантия того, что Они с той стороны нас не обманут. Не будете же вы обманывать самого себя?
— Я не знаю, — сказал я.
— Идите! Начинайте спасать Вселенную!
— Мы уже начали.
— Тогда идите и продолжайте.
Я и пошел.
Я ШЕЛ И ДУМАЛ. Вот почему дядя Сэм называл его БэА! БэА — это Бел Амор, а не Богатенький Арлекино!.. В БэА меня бесили мои же недостатки, и когда я злился на него, я злился на самого себя, обижался на зеркало. Достоинств же я не замечал. Надо было пойти с ним в парную посмотреть на самого себя, — а ведь он приглашал! — а я отказался в грубой форме: что мы там будем делать?
Что же это получается? Анфиска — моя жена?
Так что же мне делать, если в моей жизни вдруг объявился мой двойник, какой-то анти-Я, да еще с какой-то моей женой Анфиской, которую я никогда не имел или не помню! Жить-то мне как-то надо? Вселенную спасать надо — или как?
Я вспомнил прыжки Легкоступовой и мои ей советы! Она ведь знала, что я ее... муж, что ли?! Какой конфуз задним числом, какая двусмысленная ситуация. Легкоступова прыгает. Не знаю, как себя с ней держать. Как-никак, она, вроде бы, мне жена. Она тоже не знает.
Я вспомнил, что он — кто? — я? — минус-я? — как его называть? — подружился с Войновичем, и оба уходили в лесок с бутылкой — не завтракают, обед им приносят в комнаты, спускаются только к ужину. Я пересел за другой столик. Это правильно, что нам не дали встретиться — как бы я держал себя со своим двойником — ладно с женой, которую я никогда не имел, даже в руках не держал, — но как вести себя с самим собой? Так можно и помешаться. Можно ли так помешаться? Вполне.
А он ходил вокруг меня да около. А он мне в рот смотрел. В парную, в ресторан приглашал. Я не пошел. Он знал, а я не знал. А ему хотелось выговориться. И он пошел по блядям. Узнаю себя! И его в «Метрополе» чуть было не приняли за меня. А это я и был. Почерк мой.
Значит, вот куда мчался господин подполковник, когда налетел на меня, съезжая по перилам! В командировку на Тот Свет, в другую вселенную! Выходит, я его послал, а он вот куда поехал!
ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.
ПЕРВЫЕ ШАГИ. О выборе местности для ПРОГЛОДА я уже рассказал. Мы начинали ни шатко, ни валко, оглядываясь и почесываясь. Было решено не приступать сразу к строительству промышленного комбината в Облаке Оорта, пока не будут построены индивидуальная Установочка для теоретических исследований Коровы и полупромышленная установка (на порядок сильнее) для экспериментов и обучения персонала. Это была крупная ошибка, из-за нее мы потеряли несколько месяцев — надо было строить всё сразу. Лишь потом мы научились не оглядываться и не бояться собственного незнания и нахально брались за множество проектов, о которых не имели понятия.
Даже о масштабах ПРОГЛОДА ни у кого не было ясного представления, никто не знал, чего и сколько нам может понадобиться. (Я опускаю перечисление материалов и оборудования на все буквы алфавита, эту головную боль дяди Сэма — от какого-то экзотического «альгидрида-альбуминурия» до обыкновенного ягеля для кормления гигантского оленя Лехи в местном зверинце — Леха был хорошим парнем, однажды он забодал столичного налогового комиссара, за что его любило все население О'к-Аллисто, — а это население и было обслуживающим персоналом ПРОГЛОДА, — да где ж для Лехи этот ягель взять?) Многим думалось, что надо построить — лишь! — несколько крупных заводов, обеспечить их эксплуатацию, и — собственно! — дело в кармане, Вселенная спасена. Но ПРОГЛОД не признавал никаких карманов. По безответственным подсчетам стоимость проекта должна была составить плюс-минус несколько сотен миллиардов. Никто не мог предположить, что строительство на астероиде О'к-Аллисто так разрастется, что захватит все Облако Оорта; никому в голову не приходило, что расходы будут исчисляться триллионами полновесной валюты, чуть ли не половиной гражданского пятилетнего бюджета. ПРОГЛОД и был причиной той пятилетней инфляции, стагнации и спада уровня жизни населения. Зато теперь, собственно, мы владеем силами, присущими разве что Тому, Которого Не Называем. Лишь позднее стало ясно, что риск, на который мы тогда шли, в нормальных условиях показался бы совершенно безрассудным. Лишь позднее мы привыкли без страха вести крупные работы, несмотря на громадные пробелы в знаниях и на неопределенность ситуации. Лишь позднее все участники проекта смирились с мыслью, что спешка, которая обычно нужна при ловле блох и клопов, в наших условиях была абсолютно необходимой.
БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.
ИЗ ТРЕНЕРСКОГО БЛОКНОТА.
ДЛЯ ВДУМЧИВОГО ЧИТАТЕЛЯ. С футболом для меня было покончено. <Я так думал тогда.> Я взгрустнул и перечитал свои записи. Равнодушные к футболу люди любят подтрунивать над футболом и футболистами: «Хто выще бье, той краще грае», «У отца было три сына — два умных, а третий — футболист». Это известно. Меня же всегда интересовало, как относятся к футболу великие люди. Приведу без комментариев несколько мудрых цитат, которые удивили меня своей парадоксальностью и запали в душу:
Анатоль Франс:
«Я так устал размышлять и писать о серьезных вещах, что решил немного отдохнуть и написать легкое эссе о футболе. Это оказалось труднее всего!»
Эрнест Хемингуэй:
«Я начинал много рассказов о футболе, но так и не написал ни одного, который смог бы сравниться с самим футболом».
Бертольд Брехт:
«Однажды в своей писательской молодости, работая спортивным репортером в «Уже-Не-Помню-Какой-Газете», я решил немного подзаработать и вот что придумал: написать два рассказа — о шахматах и о футболе. Сказано — сделано. Шахматный рассказ я написал сразу — за сутки, в один присест, — утром сел, на следующее утро поставил точку и лег спать. Это был неплохой рассказ, за него мне тут же заплатили в редакции 200 дойчмарок, которые мы со своей подружкой использовали по назначению в тот же вечер. Над футбольным рассказом я раздумывал 22 года, скрипел зубами, бился головой об стенку, начинал и бросал, наконец, закончил его уже умудренным писателем, впрочем, это получился небольшой роман, который я потом сжег».
Дмитрий Шостакович — Ивану Соллертинскому:
«Вчера 7-ю симфонию закончил. <...> Не знаете ли, где сейчас Нога? <Андрей Старостин.> Наверно, на фронте... Какие он голы забивал!.. Война все разметала в моей жизни».
Иван Соллертинский — Дмитрию Шостаковичу:
«Твою 7-ю я слушал по радио и плакал. <...> А. С. сейчас находится не на фронте, а там, куда даже М. телят не гонял».
Стефан Цвейг:
«Когда мир устает от труда, приобретает особую важность мир игры; когда мир устает от игры, приобретает особую важность мир войны».
Пьер де Кубертен:
«Спорт — это мир».
Лобан:
«Футбол — это война».
Академик Капельцын:
«Читатель, понимающий «три Ф» <Футбол, Физику и Фантастику>, все Непонятное в этих «Отчетах» может легко воспринимать с полным Пониманием Непонятного».
ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.
ПРОГЛОД. ФИНАНСИРОВАНИЕ «ТРИ НУЛЯ».