Наверное, оставалось еще многое, что можно было бы увидеть, (и кто это говорит, что в Омске нет ничего интересного для туриста или путешественника!), но уже поздно, надо возвращаться домой. Кроме того, думаю, Ольга немного устала. На обратном пути, проходя через центр, на Тарской улице вижу большой гранитный валун, одна сторона которого почти полностью занята серой табличкой с надписью: «Жертвам сталинских репрессий». Камень, простой камень, неровный кусок скалы, как напоминание о тех, кого преследовали, пытали, убивали во время сталинской диктатуры, постепенно установившейся в Советском Союзе, с 1924 года и до смерти деспота в 1953. Простой камень, тяжелый, как боль и страдания миллионов невинных людей! Я полагаю, что тот или те, кто доставил этот камень из карьера в Омск, до Тарской Улицы, хотел сказать нам, что недостаточно просто помнить, что нужно прежде всего знать, интересоваться, читать, знать имена и истории людей, жизнь которых исковеркали, и других людей, которых лишили жизни. Знать, добывать информацию, читать.
Это я и сделаю, вернувшись домой. Это то самое, что делал и делаю. Я хотел заполнить культурный, познавательный и информационный пробел и по этой причине дважды прочел «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, прочел с непростительным запозданием (надо было сделать это 40 лет назад, во времена учебы в университете). Отчасти документальная, отчасти автобиографическая, книга Солженицына распахнула мне врата ада. Безыскусной и сдержанной прозой, с сарказмом и горькой иронией, писатель озвучил голоса бесконечного количества людей, которых оторвали от семей, и они оказались на одном из сотен «островов» заключения и уничтожения, от Полярного круга до каспийских степей, от Молдавии до золотых приисков Колымы, и в огромной Сибири сформировался настоящий архипелаг боли и страданий. Книга Солженицына, по сути, книга многих авторов в том смысле, что писатель дает голос тем, кто по той или иной причине не имел возможности рассказать о своем опыте, дать показания. Солженицын пишет: «Один человек не могбы создать эту книгу. Вдополнение ктому, что я вынес лично сАрхипелага, кожей, памятью, слухом иглазами, материал для этой книги мне дали врассказах, воспоминаниях иписьмах… // список из 227 имен//. Яне выражаю им здесь свою личную признательность: это будет наш общий памятник, воздвигнутый друзьями впамять обо всех замученных иубитых».
Наряду с «Архипелагом ГУЛАГ» объемный труд Роберта Конквеста «Большой террор» остается справочным текстом для полного понимания тех лет, за которые сталинизм истребил миллионы людей. Более чем на восьмистах страницах автор подробно и исчерпывающе анализирует ужасающее массовое уничтожение людей, которое обрушилось на Советскую Россию и в которое многие на Западе не хотели верить, а другие винили себя за поверхностность, за то, что избегали знать или, что еще хуже, оправдывали. В этом массовом истреблении погибли великие умы, выдающиеся литераторы и поэты, такие как Исаак Бабель и Осип Мандельштам, партийные деятели, великие революционеры, такие как Бухарин, Зиновьев, Каменев, военные, такие как генерал Тухачевский, и миллионы обычных граждан, которые зачастую вносились в черные списки случайно или по абсурдной необходимости выполнить спущенное сверху задание. В долгие часы чтения книги Конквеста, начиная с введения, в котором он анализирует истоки террора, я видел, как в хронике, преследования против несогласных, насилие с целью получения признаний, циничное использование заложников, чистки, спровоцированные самоубийства, великие процессы 1937/38, уничтожение партии с систематической ликвидацией старых революционеров, эксплуатацию и жестокое обращение в трудовых лагерях, в которых была реализована экономика рабского типа, убийства противников власти внутри страны или за рубежом, например, Троцкого. Историк подробно анализирует характер, темперамент палачей, судей, всех тех, кто допрашивал, пытал и осуждал. Некоторым из них в результате трагической насмешки событий была уготована судьба их жертв.
После Конквеста я прочел книгу Юрия Бродского «Соловки. Двадцать лет особого назначения». Профессиональный фотограф, Бродский собрал в своей книге богатейшую документацию: 288 страниц свидетельских показаний, документов, фотографий жертв и палачей, точных описаний мест. Все это для того, чтобы рассказать историю о первом советском ГУЛАГе, куда сам Ленин хотел запереть пленных гражданской войны. Соловецкие острова, в 160 км от Полярного круга, по своему климату и природе относятся к районам крайнего Севера, где климатические условия находятся на пределе человеческой выносливости. Однако, в начале XV века православные монахи построили там монастырь. Позднее, на протяжении веков, благодаря работе других монахов, к монастырю были добавлены новые здания, включая Спасо–Преображенский собор. К началу ХХ века поселение достигло значительных размеров с десятками строений, не только религиозного характера. Работящие монахи создали на архипелаге процветающую экономическую структуру с современными по тому периоду объектами, включая гидроэлектростанцию и сухой док для ремонта лодок. Но революция 1917 года полностью изменила судьбу Соловков. Эти острова на краю света, по причине своей удаленности, хорошо подходили для организации наблюдения за тысячами заключенных и для того, чтобы скрыть от посторонних глаз систематические расстрелы, захоронение в братских могилах сотен трупов…
На несколько минут я погружаюсь в молчание. Думаю о миллионах людей, чья жизнь оборвалась в сталинских лагерях… в не столь отдаленном прошлом…
Мы быстрым шагом движемся к дому, Ольге нужно приготовить ужин для Саши. На ходу я размышляю о том, как сильно человек любит отождествлять себя со злом, как много боли он умеет причинить ближнему. И когда зло находит оправдание в идеологии, тогда человек оставляет в стороне все сдерживающие ограничения. Зло совершается то во имя Христа, то во имя Аллаха, во имя Фюрера, во имя Революции, для защиты расы, с использованием инструментов, которые ему предоставляет идеология. Он совершает самые ужасные злодеяния, строит лагеря, ГУЛАГи, совершает геноцид, устраивает погромы, преследования, оправдывая этническое насилие, порабощение своих собратьев и т. д. На мой взгляд, человек никогда не изменится: он сегодня такой же, как и в прошлом. В своей жестокой сущности он всегда будет похож на себя…
Вечером в доме Ольги собирается много людей. Приходят, в частности, Андрей, брат Ольги, и его жена Татьяна. Все пришли познакомиться с итальянцем, добравшимся до Омска на Веспе. Улыбки, вопросы (Ольга переводит их на французский), мои ответы – вечер получается очень приятный. В доме Ольги и Саши я нахожу еще одно подтверждение тому, насколько добры и гостеприимны русские!
На следующий день рано утром отправляюсь на самостоятельную экскурсию по городу. Ольга остается дома. Она учится на последнем курсе и собирается сдавать экзамен. Я иду в супермаркет за покупками, потому что пообещал приготовить что – нибудь итальянское на ужин. Буду ли я готовить пиццу или пасту и закуски? Посмотрим, что найдется в супермаркете.
В гипермаркете на бульваре Архитекторов я покупаю муку, дрожжи, итальянские консервированные очищенные помидоры – pelati, консервированного тунца, мягкий сыр, оливки, сладкий перец, несколько баклажанов и салями. Я решил, что сделаю пиццу, нет, лучше два, три вида пиццы.
Возвращаюсь домой, замесить тесто, ему потребуется несколько часов, чтобы подойти.
В сумерках мы все сидим за столом. Пиццы получились удачно: одна маргарита, одна с луком и тунцом, одна вегетарианская с перцем и баклажанами и одна с острой салями. Я порезал ломтиками два оставшихся баклажана, поджарил их и приправил чесноком, маслом и уксусом. С несколькими кусочками острой салями и сыром мне удается даже изобразить итальянскую закуску (немного преувеличиваю, назвав ее итальянской, потому что мы находимся в Сибири; в Италии мы не знали бы, как это определить!). Ужин проходит в атмосфере веселья, но возникают и мгновения тишины и какой – то едва уловимой грусти. Когда мы выходим в лоджию, чтобы полюбоваться ночной панорамой Омска, я понимаю, в чем дело. Ольга несколько раз произносит: «Alors, demain tu t’en vas?» Саша говорит то же самое по–русски: «Итак, ты завтра уезжаешь?» Я отвечаю Ольге, что должен ехать дальше, мне предстоит долгий путь, а срок действия визы ограничен.
На следующий день, 30 мая в 8.30 Веспа, уже полностью нагруженная, готова двигаться на восток. Новосибирск будет моей следующей остановкой.
Новосибирск
Когда путешествуешь, особенно в одиночку, то встречаешь много людей. Возможно, лучшая часть путешествия – это именно встречи с людьми, которых ты никогда бы не узнал и не пересекся с ними в какой–то точке их пути, если бы тебе не пришло в голову отправиться в дорогу. Но если случайная встреча – это что–то прекрасное и отрадное, то настолько же грустно прощаться с людьми, с которыми было очень хорошо и которых, возможно, никогда больше не удастся увидеть. Ольга и Саша спустились, чтобы еще раз попрощаться; мы уже обнимались в доме, но они хотели выйти на улицу, чтобы увидеть, как я уезжаю. В последний момент Саша, пожимая мне руку, говорит: «Мы встретимся снова, когда будешь возвращаться из Магадана, потому что тебе придется ехать через Омск».
Я киваю, улыбаясь, потом смотрю на телефон: суббота, 30 мая, 8.30. Как я обычно делаю при каждом очередном отъезде, записываю ручкой на руле пройденные километры. Пробег Веспы на сегодняшний день 55 586 км, то есть я уже проехал 8 733 км с тех пор, как покинул Галлиполи. Выезжаю из города и направляюсь на восток по дороге P254, которая ведет в Новосибирск, отстоящий от Омска на 640 км. Там меня будет ждать Владимир Мод. Юрий Перес из московского Веспа – клуба попросил его приютить меня, и Владимир сказал, что будет рад сделать это. Я двигаюсь без остановки 177 км до города Татарск, где позволяю себе короткую остановку, чтобы заправить бак и перекусить. Разделяю оставшийся участок дороги 463 км на три этапа, с остановками по полчаса каждая, чтобы не пере