Оставляю Андрея на работе и гуляю по городу. Кемерово – город среднего размера и насчитывает чуть более полумиллиона жителей. Расположенный на слиянии рек Томь и Искитим, город в прошлом был значимым угледобывающим центром в Кузбассе. В послевоенный период на территории Кемеровской области был организован и действовал с 1946 по 1948 год лагерь Кемерово – жилстрой, где содержались тысячи заключенных, в том числе многие женщины.
Через два часа возвращаюсь в мастерскую Андрея. Уже почти обед. Я предлагаю моему другу обед в итальянском стиле, и он с энтузиазмом соглашается. Мы заезжаем в супермаркет на проспекте Ленина, чтобы купить спагетти, анчоусы, чеснок и оливковое масло – это ингредиенты для приготовления типичного блюда из моих мест, вкусного и очень быстрого в приготовлении:
спагетти с чесноком, маслом и острым перчиком! Нет в итальянской кухне более ароматного и привлекательного блюда, чем спагетти с чесночным маслом и перцем чили! Когда я размешиваю макароны в соусе, в квартире Андрея плывет такой запах, что у моего друга, по его признанию, потекли слюнки. Съев полную тарелку спагетти, Андрей выражает свой восторг, лишний раз укрепляя мое убеждение, что итальянская еда, даже самая простая, лучшая в мире, где бы она ни была предложена! После обеда Андрей возит меня с собой по городу. Ему надо сделать кое–какие дела, связанные с его предпринимательской деятельностью. Напоминаю ему, что вечером мы идем на ужин к его отцу.
В половине восьмого прибываем в «Кантри–Спорт». Михаил ждет нас там. Он говорил, что будем ужинать у него дома, но теперь сообщает по–английски, что предпочитает сводить меня в особый ресторан.
Ресторан «Забой» очень необычен. Его интерьер стилизован под угольную шахту. Очень сдержанное освещение, мебель, много шахтерских орудий труда, огромные фотографии шахтеров за работой. Столы – не что иное, как шахтные вагонетки на колесах. Несмотря на несколько мрачноватую атмосферу, обстановка тщательно продумана в деталях и выглядит уютной и даже изысканной, а персонал дружелюбен и внимателен. Я предоставляю Андрею задачу выбора для меня из блюд в меню. Он выбирает на закуску канапе с красной икрой, блинчики со сметаной и лососем; дальше, в качестве первого блюда идут пельмени, своего рода тортелли, фаршированные мясом, гораздо больше наших тортеллини, но тоже вкусные. Разумеется, неизменная сметана делает их вкус полностью отличным от нашего итальянского блюда. После пельменей я уже насытился и любезно отказываюсь принять приглашение Михаила взять на второе мясо. Предпочитаю неспешно беседовать с друзьями, потягивая хорошее красное вино из Краснодарского края. Потом, как велит русский обычай, и как повторяет Андрей, в России не встают из–за стола, не выпив водки. Я, после трех рюмок, заявляю, что мне достаточно, и больше не пью.
Мы прощаемся, выйдя из ресторана. Михаил тепло пожимает мне руку, выражая надежду увидеться снова, на моем обратном пути из Магадана.
Я бездельничаю в Кемерово еще два дня, но потом меня одолевает желание продолжить путешествие. 5 июня прощаюсь с Андреем, быстро выезжаю из города и направляюсь по P255, которая приведет меня в Красноярск, это чуть больше 500 км от Кемерово.
Краснояск. Неаполитанец в Сибири
В путешествиях на Веспе мне много раз приходилось двигаться по трудным и опасным дорогам. В Африке я проделал тысячи километров по поврежденному асфальту, по болотистым тропам, залитым грязно – желтой водой. Мне всегда удавалось выпутаться из сложных ситуаций, отчасти благодаря опыту, отчасти благодаря богине удачи, которая всегда приходила мне на помощь.
Но этап Кемерово – Красноярск, из–за встретившихся на нем трудностей и рисков, не сравнится ни с каким другим в прошлом, он оставил во мне неизгладимый след. Даже сегодня, несмотря на то что прошло много времени, яркое воспоминание о тех 500 км вызывает во мне содрогание!..
Примерно через час я уже отдалился от Кемерово на значительное расстояние; отличная дорога, не очень интенсивное дорожное движение дают основания надеяться добраться в Красноярска до вечера. Журналисты, с которыми я уже встречался в Новосибирске, ждут меня там, они должны продолжить телевизионный репортаж о моем путешествии. Примерно через 160 км, недалеко от Мариинска, ненадолго останавливаюсь, чтобы чуть отдохнуть и заправиться. Когда я уезжал из Кемерово, погода была великолепной, но теперь я с тревогой замечаю на горизонте большие тучи, которые стремительно несутся по небу по направлению ко мне. Знаю по собственному опыту, что этот черный фронт, который продвигается, темнеет и захватывает все более обширную часть неба, прольется на меня неумолимым дождем. Прежде чем продолжить путь, готовлюсь к любым неожиданностям, надевая дождевик и резиновые сапоги. Через полчаса небо стало лилово – черным, низким и угрожающим. Начинается дождь; редкие поначалу капли превращаются в настоящий ливень. Почти два часа еду на очень низкой скорости под секущим дождем. Ползу со скоростью 20 км в час, потому что вода заливает ветровое стекло, и я почти ничего не вижу впереди. Резко похолодало, я замерз и решаю остановиться на заправке, выпить чего–нибудь горячего и в надежде переждать дождь. Так жду где–то с час, потом прихожу к заключению, что дождь не перестанет, и решаю возобновить движение. Кроме того, прогноз погоды не оставляет никакой надежды на скорое улучшение погоды. Смиряюсь с ситуацией и сажусь в седло, преисполненный решимости ехать дальше. Я не упрекаю ни погоду, ни себя: еще до отъезда из Италии я знал, с чем могу столкнуться; если бы я хотел хорошую погоду, то мог бы раскатывать в Италии, под ее сияющим солнцем!.. Проезжаю следующие 50 километров на жалкой скорости не больше 30 км в час. После еще одной короткой остановки, которая потребовалась для снятия нервного напряжения, ближе к вечеру добираюсь до Ачинска, небольшого города в Красноярском крае. Раздается звонок мобильника: это Дмитрий Толмачев, журналист Первого канала российского телевидения. Он хочет знать, где я и когда рассчитываю попасть в Красноярск. Объясняю ему свою ситуацию, информирую его о трудностях, с которыми сталкиваюсь из–за дождя. В общем, говорю, что, если все пойдет хорошо, я буду там вечером.
Уже стемнело, а с темнотой мои проблемы обостряются. В проливной дождь путешествие превращается в почти самоубийственное предприятие: ветровое стекло залито водой, я почти не различаю дорогу; багаж впереди мешает фаре, и без того слабой, освещать асфальт должным образом, а он в некоторых местах поврежден и полон выбоин; погода еще больше ухудшается, и к дождю добавляется сильный ветер, который буквально сносит. К этому следует присовокупить разбитый край дороги справа от меня, чаще похожий на небольшой откос из–за разницы с уровнем проезжей части. Когда Веспу сносит порывами ветра и потоками воздуха от обгоняющих меня тяжелых грузовиков, я должен быть очень осторожен, чтобы не вылететь с дороги. Вполне понятно, каковы были бы последствия, случись такое. И в довершении всего, проблему создают многочисленные грузовики, они, обгоняя меня, заставляют опасно смещаться вправо и обдают потоками грязной воды из луж, постоянно подпитываемых дождем.
Впереди еще 200 км и семь часов дороги в таких экстремальных условиях, когда весь мой организм работает на пределе. Каждые две секунды приходится высовываться, то вправо, то влево, над ветровым стеклом, чтобы разглядеть дорогу перед собой, но сразу после этого приходится протирать визор шлема лоскутом ткани. Отмечаю, что на некоторых участках Р255 в течение дня ведутся работы по ремонту дорожного покрытия.
Содержание дорог в Сибири требует постоянного внимания; зимний лед разрушает битумный поверхностный слой, создавая большие ямы. Для восстановления дорожного покрытия удаляют слой толщиной примерно 15 см. В ожидании реставрации дорога остается усеянной выбоинами и ямами различной протяженности. Их края заставляют маленькие колеса Веспы подпрыгивать, а это часто вызывает занос скутера. Если учесть, что дно ям одного цвета с проезжей частью, то их трудно заметить заранее, чтобы подготовиться к прыжку, и понятно, каким рискам подвергается путешественник. Добавлю к этому, для полноты картины, что сейчас все эти трещины и ямы полны дождевой воды!
Несмотря на надетый дождевик, чувствую, что руки и шея мокрые. Я останавливаюсь на каждой заправке у дороги, чтобы выпить чего – нибудь горячего и выкурить сигарету. По моим представлениям, это помогает хоть немного расслабиться. За последние 50 километров в голове несколько раз мелькает мысль сдаться и остановиться где–нибудь переночевать. Я звоню Дмитрию Толмачеву, и он воодушевляет меня двигаться дальше. У съемочной группы все готово, чтобы встретить меня на въезде в город.
Измученный дождем, который яростно обрушивается на меня, промокший и продрогший, проехав по дороге с почти нулевой видимостью, несколько раз серьезно рискуя упасть, в одиннадцать вечера я наконец прибываю в Красноярск. Под первым же уличным фонарем города вижу телевизионную команду, которая ждет меня несколько часов. Останавливаюсь. Глубоко дышу, пытаясь восстановить свой физический и ментальный баланс. Дмитрий спрашивает: «Stefno (sic), как вы?» Я отвечаю: «Ужасно, ужасно!» И они, не догадываясь о моем состоянии, реагируют на это восклицание громким хохотом. Я поневоле присоединяюсь к ним и изображаю улыбку вежливости. Хотя мне хотелось заплакать! Среди этих добрых и улыбающихся молодых людей я, все еще потрясенный, чувствую себя потерпевшим крушение, который, выжив в шторме, после всех испытанных страхов достиг, наконец, неожиданного берега и на нем обрел спасение. В голове вспыхнули строчки из первой песни ада в «Божественной комедии» Данте, в которой он тоже сравнивает себя с потерпевшим кораблекрушение.
«И словно тот, кто тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,