Проливъ Бэлло, имѣя въ ширину одну, а въ длину семнадцать миль и ограниченныя съ боковъ горами высотою въ 1,600 футовъ, отдѣляетъ Нортъ-Соммерсетъ отъ Боотіи (Boothia). Понятно, что кораблямъ въ немъ нѣтъ простора. Быстрота теченія здѣсь отъ семи до десяти узловъ въ часъ. Forward подвигался осторожно, но все-же подвигался. Бури очень часты въ этомъ узкомъ протокѣ и бригъ не избѣжалъ ихъ обычной ярости. По приказанію Гаттераса, реи фокъ-мачты и брамъ-стеньги были спущены; несмотря на это, бригъ подвергался сильной качкѣ; повременамъ налетали шквалы, сопровождаемые противнымъ дождемъ; дымъ съ удивительною быстротою несся на востокъ. До нѣкоторой степени бригъ подвигался на удачу среди движущихся льдовъ; барометръ опустился; не было никакой возможности стоять на палубѣ и большая часть экипажа оставалась въ рубкѣ, не желая подвергаться безполезно невзгодамъ погоды.
Не смотря на снѣгъ и дождь, Гаттерасъ, Джонсонъ и Шандонъ находились на шканцахъ. Добавимъ, что и докторъ, спросивъ себя, что въ настоящую пору было-бы ему наименѣе желательнымъ, немедленно поднялся на палубу. Невозможно было ни слышать, ни видѣть другъ друга. Поэтому размышленія свои докторъ хранилъ про себя.
Гаттерасъ старался проникнуть взоромъ завѣсу тумановъ, такъ какъ, по его разсчету, къ шести часамъ вечера бригъ долженъ былъ находиться въ концѣ пролива. Но въ настоящую минуту выходъ изъ пролива, казалось, билъ совершенно-закрытъ; Гаттерасъ нашелся вынужденнымъ остановиться и забросить якоря на одну ледяную гору. Цѣлую ночь бригъ держался подъ парами.
Погода стояла ужасная. Каждую минуту Forward готовъ былъ разорвать свою цѣпь; можно было опасаться, что ледяная гора, сдвинутая съ своего основанія сильнымъ западнымъ вѣтромъ, тронется и увлечетъ за собою бригъ. Офицеры были постоянно на сторожѣ и опасались всего худшаго; къ снѣжнымъ вихрямъ присоединялся градъ ледяныхъ осколковъ, подхваченныхъ ураганомъ на поверхности льдовъ и острыми иглами носившихся въ воздухѣ.
Температура значительно повысилась втеченіе этой ужасной ночи; термометръ показывалъ пятьдесятъ семь градусовъ (+15° стоградусника) и докторъ, къ своему крайнему изумленію, замѣтилъ на югѣ блескъ молній, за которыми слѣдовали отдаленные раскаты грома. Этимъ, казалось, подтверждалось свидѣтельство китобоя Скоресби, наблюдавшаго подобное-же явленіе за шестьдесятъ пятою параллелью. Капитанъ Парри тоже видѣлъ этотъ странный метеорологическій феноменъ въ 1821 году.
Къ пяти часамъ утра погода перемѣнилась съ изумительною быстротою; температура упала до точки замерзанія: вѣтеръ отошелъ къ сѣверу и улегся. Можно было уже ясно различить на западѣ выходъ изъ пролива, но, къ сожалѣнію, совершенно затертый льдами. Гаттерасъ жадно наблюдалъ берега, задаваясь вопросомъ: существуетъ-ли дѣйствительно выходъ изъ пролива?
Однакожъ, бригъ снялся съ якоря и медленно сталъ подвигаться среди ледяныхъ теченій; льдины съ трескомъ дробились о стѣнки судна. Въ это время pack'и имѣли еще отъ шести до семи футовъ толщины; необходимо было избѣгать ихъ давленія; если-бы бригъ и выдержалъ послѣднее, все-таки онъ подвергался опасности быть приподнятымъ и поваленнымъ на бокъ.
Въ полдень въ первый разъ экипажъ могъ наслаждаться великолѣпнымъ оптическимъ явленіемъ – солнечными кольцами съ двумя ложными солнцами. Конечно докторъ не замедлилъ опредѣлить точные размѣры феномена. Внѣшняя дуга кольца была видима на тридцать градусовъ съ каждой стороны своего горизонтальнаго діаметра; два солнца различались очень ясно; цвѣта свѣтлыхъ колецъ располагались, изнутри наружу, въ слѣдующемъ порядкѣ: синій, желтый, зеленый, очень слабый синій и, наконецъ, бѣлый.
Докторъ вспомнилъ объ остроумной теоріи этихъ метеоровъ, предложенной Ѳомою Юнгомъ. Этотъ физикъ допускаетъ существованіе въ атмосферѣ облаковъ, состоящихъ изъ ледяныхъ призмъ; лучи солнца, падая на эти призмы, преломляются подъ углами отъ шестидесяти до девяноста градусовъ. Слѣдовательно солнечныя кольца не могутъ образоваться при безоблачномъ небѣ. Объясненіе это докторъ находилъ очень остроумнымъ.
Моряки, знакомые съ полярными странами, обыкновенно считаютъ этотъ феноменъ предвѣстникомъ обильныхъ снѣговъ. Если-бы такая примѣта сбылась, то Forward очутился-бы въ очень затруднительномъ положеніи. Поэтому Гаттерасъ рѣшился идти впередъ. Весь день и всю слѣдующую ночь онъ не отдыхалъ ни одной минуты, безпрестанно наблюдалъ горизонтъ, поднимался на реи и не пропускалъ ни одного случая, чтобы приблизиться къ выходу изъ пролива.
Но утромъ онъ нашелся вынужденнымъ остановиться предъ непреодолимою преградою льдовъ. Докторъ поднялся къ капитану на шканцы. Гаттерасъ отвелъ его на корму, гдѣ они могли бесѣдовать, не опасаясь, что кто нибудь ихъ подслушаетъ.
– Мы попались въ ловушку. Дальше идти невозможно.
– Невозможно? – спросилъ докторъ.
– Да, невозможно! при помощи всего запаса пороха, находящагося на бригѣ, мы не подвинулись-бы впередъ даже на четверть мили.
– Что-же должны мы дѣлать?
– Не знаю. Да будетъ проклятъ этотъ гибельный годъ, начинающійся при столь неблагопріятныхъ предзнаменованіяхъ!
– Но, капитанъ, если необходимо прозимовать здѣсь, что-жъ, прозимуемъ!.. Здѣсь-ли, въ другомъ-ли мѣстѣ – не все равно!
– Разумѣется,– понизивъ голосъ, отвѣтилъ Гаттерасъ. – Но стать на зимовку, да еще въ іюнѣ мѣсяцѣ – не хорошо. Зимовка сопряжена съ матеріальными и нравственными неудобствами. Экипажъ не замедлитъ упасть духомъ отъ продолжительнаго бездѣйствія и дѣйствительныхъ лишеній. A я разсчитывалъ остановиться подъ широтою, болѣе близкою къ полюсу!
– Да, но судьба рѣшила, чтобы Баффиновъ заливъ былъ закрытъ…
– Но почему онъ былъ открытъ для другаго,– съ гнѣвомъ вскричалъ Гаттерасъ,– для этого американца, для этого…
– Послушайте, Гаттерасъ! – сказалъ докторъ, нарочно перебивая капитана,– сегодня только пятое іюня. Отчаяваться не слѣдуетъ. Проходъ можетъ неожиданно открыться предъ нами. Вамъ извѣстно, что льды всегда стремятся распасться на части, даже въ тихую погоду, какъ будто входящимъ въ ихъ составъ разнороднымъ массамъ присуща какая-то особенная расторгающая сила. Слѣдовательно, съ часу на часъ мы можемъ найти море свободнымъ отъ льдовъ.
– Пусть только оно освободится, и мы пройдемъ его! Очень вѣроятно, что за проливомъ Бэлло намъ представится возможность подняться къ сѣверу проливомъ Пиля или каналомъ Макъ-Клинтока, и тогда…
– Капитанъ,– сказалъ подошедшій въ эту минуту Джемсъ Уэлль,– мы подвергаемся опасности лишиться руля отъ столкновеній со льдинами.
– Что-жъ, пожертвуемъ рулемъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ,– но снять его я не дозволю. Каждую минуту, ночью и днемъ, мы должны быть въ полной готовности. Позаботьтесь, Уэлль, чтобы по возможности отталкивать льдины. Но руль долженъ остаться на своемъ мѣстѣ; слышите?
– Однакожъ,– началъ было Уэлль…
– Въ замѣчаніяхъ вашихъ я не нуждаюсь,– строго сказалъ Гаттерасъ. Можете идти!
Уэлль возвратился на свое мѣсто.
– Я отдалъ бы пять лѣтъ жизни, лишь бы только подвинуться ближе къ сѣверу! – съ гнѣвомъ сказалъ Гаттерась. Болѣе опаснаго прохода я не знаю. И въ добавокъ ко всѣмъ невзгодамъ мы въ недальнемъ разстояніи отъ магнитнаго полюса, компасъ не дѣйствуетъ, стрѣлка рыскаетъ и безпрестанно перемѣняетъ свое направленіе, на ея указанія теперь уже полагаться нельзя.
– Дѣйствительно, капитанъ, плаваніе опасное,– сказалъ докторъ. Но предпринявшіе его знали напередъ сопряженныя съ нимъ невзгоды, и потому ничто не должно смущать ихъ.
– Мой экипажъ, докторъ, значительно перемѣнился; вы сами видѣли, что офицеры уже начинаютъ возражать мнѣ. Поступили они на бригъ только въ виду выгодности предложенныхъ имъ условій. Но это имѣетъ свои дурныя стороны, по тому что самая выгода дѣла заставляетъ ихъ съ тѣмъ большимъ нетерпѣніемъ желать возврата! Предпріятіе мое не встрѣчаетъ сочувствія, докторъ, и если мнѣ не суждено имѣть успѣха, то не по винѣ матросовъ, съ которыми можно всегда совладать, а по недостатку доброй воли со стороны офицеровъ… Но они дорого заплатятъ за это!
– Вы преувеличиваете, капитанъ.
– Ничего я не преувеличиваю! Не думаете-ли вы, что экипажъ недоволенъ препятствіями, которыя я встрѣчаю на моемъ пути? Напротивъ! Онъ надѣется, что это заставитъ меня отказаться отъ моихъ намѣреній. Онъ не ропщетъ и не будетъ роптать до тѣхъ поръ, пока Forward направляется на югъ. Безумцы! Они полагаютъ, что приближаются къ Англіи! Пусть только мнѣ удастся подняться къ сѣверу, и вы увидите, что дѣло перемѣнится. Но клянусь вамъ, что ни одно живое существо не заставитъ меня уклониться отъ разъ принятаго намѣренія! Дайте мнѣ малѣйшій проходъ, даже щель, въ которую могъ-бы протиснуться бригъ, хотя-бы при этомъ онъ и лишился своей мѣдной обшивки – и я все преодолѣю!
Желаніе капитана до нѣкоторой степени исполнилось. Согласно предсказаніямъ доктора, вечеромъ наступила внезапная перемѣна; подъ вліяніемъ вѣтра, теченій и температуры, ледяныя поляны разошлись, и Forward смѣло помчался впередъ, разсѣкая своимъ стальнымъ форштевенемъ плавающія льдины. Шелъ онъ всю ночь и къ шести часамъ выбрался изъ пролива.
Но каково-же было тайное бѣшенство Гаттераса, когда онъ увидѣлъ, что дорога на сѣверъ была преграждена? Однакожъ, у него хватило настолько силы воли, чтобы ничѣмъ не выказать овладѣвшаго имъ отчаянія и, какъ-бы предпочитая единственный открывшійся путь другимъ путямъ, онъ спустился въ проливъ Франклина. Не въ состояніи будучи подняться проливомъ Пиля, Гаттерасъ рѣшился обогнуть Землю Принца Уэльскаго и затѣмъ войти въ каналъ Макъ-Клинтока. Но онъ зналъ очень хорошо, что нельзя обмануть Уэлля и Шандона, такъ какъ имъ хорошо было извѣстно, что слѣдуетъ думать о несбывшихся надеждахъ капитана.
6-то іюня, не произошло ничего особеннаго; небо заволакивали снѣговыя тучи и казалось, что предвѣщанія солнечныхъ колецъ начинали сбываться.
Въ теченіе тридцати шести часовъ Forward шелъ вдоль извилистыхъ береговъ Боотіи, не въ состояніи будучи приблизиться къ землѣ Принца Уэльскаго. Гаттерасъ усиливалъ пары и безпощадно жегъ уголь, надѣясь пополнить запасъ топлива на островѣ Бичи. Въ четвергъ прибыли въ оконечности зал