Дэкъ, подобно своему господину, приходилъ, уходилъ, не обращая вниманія на усталость. Постоянно бодрый, онъ по инстинкту отыскивалъ самую удобную дорогу и въ этомъ отношеніи путешественники вполнѣ полагались на его удивительное чутье.
Утромъ, 23-го января, господствовалъ полнѣйшій мракъ; было новолуніе. Дэкъ отправился впередъ. Нѣсколько часовъ онъ не показывался; Гаттерасъ началъ было уже тревожиться, тѣмъ болѣе, что на снѣгу виднѣлось множество слѣдовъ медвѣдей. Онъ не зналъ, на что рѣшиться, какъ вдругъ послышался сильный лай.
Гаттерасъ поторопилъ сани и вскорѣ увидѣлъ вѣрное животное на днѣ одного оврага.
Дэкъ стоялъ точно окаменѣлый и лаялъ предъ cairn'омь (возвышеніемъ), сложеннымъ изъ известковыхъ камней, покрытыхъ слоемъ льда.
– На этотъ разъ,– сказалъ докторъ,– это несомнѣнно cairn.
– Какое намъ до этого дѣло? – отвѣтилъ Гаттерасъ.
– Если это cairn, Гаттерасъ, то въ немъ можетъ находиться какой-нибудь важный для насъ документъ. Быть можетъ онъ заключаетъ въ себѣ съѣстные припасы. Ради этого только его должно тщательно осмотрѣть.
– Но кто-же изъ европейцевъ заходилъ сюда? – пожавъ плечами сказалъ Гаттерасъ.
– Если мы европейцы,– отвѣтилъ докторъ,– то развѣ эскимосы не могли устроить здѣсь тайникъ и оставить въ немъ добычу своей охоты, или рыбной ловли? Кажется, они дѣлаютъ это очень часто.
– Въ такомъ случаѣ разберите cairn, докторъ. Но я опасаюсь, что вы только напрасно потрудитесь.
Докторъ и Бэлль съ кирками направились къ cairn'у. Дэкъ продолжалъ бѣшено лаять. Известковые камни, крѣпко связанные льдомъ, отъ нѣсколькихъ ударовъ кирки разлетѣлись въ куски.
– Очевидно, тамъ что-нибудь да есть,– сказалъ докторъ.
– Полагаю,– отвѣтилъ Бэлль.
Они быстро разобрали cairn и вскорѣ открыли тайникъ, въ которомъ находился листъ совершенно мокрой бумаги. Докторъ съ сильно бьющимся сердцемъ схватилъ бумагу, которую подошедшій Гаттерасъ взялъ изъ его рукъ и прочиталъ:
«Альтам…. Porpoise, 13-го дек… 1860, 12°… долг… 8°35′ шир…»
– Porpoise! – сказалъ докторъ.
– Porpoise! – повторилъ Гаттерасъ. – Мнѣ неизвѣстно, чтобы этого имени судно плавало когда нибудь въ здѣшнихъ моряхъ.
– Очевидно однакожъ, что не болѣе двухъ мѣсяцевъ тому назадъ здѣсь прошли путешественники или, быть можетъ, люди, потерпѣвшіе крушеніе,– сказалъ докторъ.
– Это не подлежитъ сомнѣнію,– отвѣтилъ Бэлль.
– Какъ должны мы поступить въ настоящемъ случаѣ? – спросилъ докторъ.
– Продолжать нашъ путь,– холодно отвѣтилъ Гаттерасъ. – Мнѣ неизвѣстно, что это за корабль Porpoise, но я знаю, что бригъ Forward ждетъ нашего возвращенія.
XXXI.Смерть Симпсона
Отрядъ опять тронулся въ путь; укаждаго въ головѣ проносились новыя и неожиданныя мысли, такъ какъ всякая находка въ полярныхъ странахъ имѣетъ очень важное значеніе. Гаттерасъ тревожно хмурилъ брови.
– Porpoise! спрашивалъ онъ себя. – Что это за корабль? Да и чего ему надо такъ близко къ полюсу?
При этой мысли дрожь пробѣгала у него по тѣлу. Докторъ и Бэлль размышляли о послѣдствіяхъ, которыя можетъ повлечь за собою находка документа и оба пришли къ тому заключенію, что или путешественникамъ придется спасать другихъ, или послѣднимъ придется спасать путешественниковъ.
Но возобновившіяся трудности и препятствія пути и утомленіе вскорѣ заставили ихъ думать лишь о собственномъ крайне опасномъ положеніи.
Состояніе здоровья Симпсона все ухудшалось и симптомы его близкой кончины не могли ускользнуть отъ доктора. Но помочь больному онъ не могъ; онъ самъ страдалъ жестокою офталміею, которая могла окончиться полною потерею зрѣнія, если бы онъ не примялъ надлежащихъ мѣръ предосторожности. Сумерки давали довольно свѣта, но этотъ отраженный свѣтъ просто палилъ глаза. Трудно было и уберечься отъ него, потому что стекла очковъ, покрываясь слоемъ льда, дѣлались непрозрачными и не позволяли ничего видѣть. A между тѣмъ, необходимо было зорко слѣдить за малѣйшими препятствіями пути и открывать ихъ съ возможно дальняго разстоянія. Приходилось не обращать вниманія на офталмію, поэтому докторъ и Бэлль, прикрывая глаза капишонами, поперемѣнно управляли санями.
Сани дурно скользили на полуистертыхъ полозьяхъ; тяга становилась все затруднительнѣе, а между тѣмъ препятствія, представляемыя почвою, нисколько не уменьшались, такъ какъ отрядъ находился на материкѣ волканическаго происхожденія, пересѣченномъ и усѣянномъ острыми возвышеніями. Путешественникамъ приходилось порою подниматься на высоту тысячи пятисотъ футовъ, чтобы перевалить чрезъ гребень горъ. Стояла жестокая стужа; шквалы и мятели неистовствовали съ страшною силою. Грустно было видѣть несчастныхъ людей, еле двигавшихся по безотраднымъ горнымъ вершинамъ.
Они страдали также отъ такъ называемой болѣзни бѣлизны. Безпрерывный блескъ снѣговъ производилъ тошноту, родъ опьяненія, обмороки. Почва, казалось, уходила изъ-подъ ногъ путешественниковъ и не представляла взору ни одной постоянной точки на громадной пеленѣ снѣговъ. Человѣкъ испытывалъ такое же ощущеніе, какъ во время сильной качки, когда палуба судна ускользаетъ изъ-подъ ногъ моряка. Путешественники не могли освоиться съ этимъ явленіемъ, а самая продолжительность производимаго имъ ощущенія причиняла имъ жестокое головокруженіе. Члены ихъ коченѣли, путниками овладѣвала сонливость и часто они шли, какъ бы погруженные въ дремоту. Но внезапный толчекъ, неожиданное сотрясеніе выводило ихъ изъ этого состоянія инерціи, въ которую они снова погружались чрезъ нѣсколько минутъ.
25-го января, отрядъ началъ спускаться по крутымъ склонамъ, причемъ тягости пути увеличились на обледенѣвшихъ наклонныхъ плоскостяхъ. Одинъ неосторожный шагъ, избѣгать котораго было, однакожъ, крайне трудно – и путешественники могли свалиться въ какой-нибудь оврагъ, гдѣ они неминуемо бы погибли.
Къ вечеру страшная буря разразилась надъ снѣжными возвышенностями. Невозможно было устоять противъ силы урагана; приходилось ложиться на землю, но при этомъ, вслѣдствіе низкой температуры, люди подвергались опасности замерзнуть въ одинъ мигъ.
Бэлль, при помощи Гаттераса, съ большимъ трудомъ построилъ снѣжную хижину, въ которой пріютились несчастные путники. Каждый съѣлъ по горсти пеммикана и выпилъ немного горячаго чая. Оставалось всего четыре фляги виннаго спирта, который сберегался на удовлетвореніе жажды. Не слѣдуетъ думать, что снѣгъ, въ его натуральномъ видѣ,можетъ замѣнить собою воду; для этого его необходимо предварительно растаять. Въ умѣренномъ поясѣ, гдѣ ртуть едва-ли опускается ниже точки замерзанія, снѣгъ безъ вреда употребляется вмѣсто воды, но за полярнымъ кругомъ онъ имѣетъ такую температуру, что дотронуться до него рукою такъ же опасно, какъ взять кусокъ раскаленнаго до бѣла желѣза, несмотря даже на то, что снѣгъ вообще дурной проводникъ теплоты. Между его температурою и температурою человѣческаго тѣла существуетъ столь громадная разница, что, введенный въ желудокъ, снѣгъ производитъ удушье. Эскимосы скорѣе готовы переносить самую жестокую жажду, чѣмъ утолять ее снѣгомъ, который ни въ какомъ случаѣ не можетъ замѣнить собою воду и скорѣе усиливаетъ, чѣмъ уменьшаетъ жажду. Слѣдовательно, путешественники могли утолятъ ее только подъ условіемъ превращенія снѣга въ воду, а для этого необходимо было жечь спиртъ.
Въ три часа утра, въ самый разгаръ бури, докторъ сталъ на часы. Онъ прикурнулъ въ уголку хижины, какъ вдругъ стоны Симпсона обратили на себя его вниманіе. Онъ всталъ, причемъ ударился головою объ ледяной сводъ, но, не обращая на это вниманія, наклонился надъ Симпсономъ и сталъ растирать его распухшія и посинѣвшія ноги. Черезъ четверть часа онъ хотѣлъ было подняться, но во второй разъ ударился головою о потолокъ, не смотря на то, что стоялъ въ это время на колѣняхъ.
– Странно,– сказалъ онъ себѣ.
Онъ поднялъ руку надъ головою: оказалось, что потолокъ хижины значительно опустился.
– Господи! – вскричалъ докторъ. Вставайте, друзья мои! при этомъ крикѣ Бэлль и Гаттерасъ быстро поднялись. и, въ свою очередь, ударились головами о потолокъ. Въ хижинѣ было совершенно темно.
– Насъ раздавитъ! – сказалъ докторъ. Выходите, выходите!
И всѣ они, взявъ Симпсона, выбѣжали изъ опаснаго убѣжища. Да и какъ разъ въ пору, потому что дурно сплоченные глыбы льда съ трескомъ попадали на землю.
Несчастные путешественники очутились безъ крова, среди бури, на страшномъ холодѣ. Гаттерасъ хотѣлъ было разбить палатку, но укрѣпить ее не было никакой возможности: сильный вѣтеръ разорвалъ-бы ее на клочки. Путешественники пріютились подъ ея складками, которыя вскорѣ покрылись толстымъ слоемъ снѣга, не позволявшимъ, по крайней мѣрѣ, теплотѣ выдѣляться наружу и предохранявшимъ людей отъ опасности погибнуть отъ холода.
Буря улеглась только на слѣдующій день. Запрягая недостаточно накормленныхъ собакъ, Бэлль замѣтилъ, что три изъ нихъ начали уже глодать свою ременную упряжку. Двѣ собаки, повидимому, были очень больны и еле двигали ноги.
Не смотря на это, отрядъ кое-какъ продолжалъ свой обычный путь. До цѣли путешествія оставалось еще шестьдесятъ миль.
26-то января, Бэлль, шедшій впереди, вдругъ позвалъ своихъ товарищей. Послѣдніе тотчасъ-же подбѣжали въ нему, и изумленный плотникъ указалъ имъ на прислоненное къ одной льдинѣ ружье.
– Ружье! – вскричалъ докторъ.
Гаттерасъ взялъ ружье; оно было заряжено и находилось «ъ полной исправности.
– Экипажъ судна Porpoise недалеко отсюда,– сказалъ докторъ.
Осматривая ружье, Гаттерасъ замѣтилъ, что оно американской фабрикаціи. Руки его дрогнули и судорожно сжали обледенѣвшій стволъ.
– Впередъ! – сдавленнымъ голосомъ сказалъ онъ.
Отрядъ продолжалъ спускаться по склонамъ горъ. Симпсонъ, казалось, лишился сознанія и не стоналъ: для этого у него уже не хватало силы.
Буря не улегалась; сани двигались все медленнѣе и медленнѣе. Втеченіе сутокъ отрядъ проходилъ лишь по нѣсколько миль; не смотря на строгую экономію, съѣстные припасы видимо истощались. Но пока ихъ по разсчету хватало для возвратнаго пути, Гаттерасъ настойчиво подвигался впередъ.