– Сегодня выдался счастливый денекъ, и у насъ хватитъ съѣстныхъ запасовъ на все время путешествія. Но не слѣдуетъ предаваться нѣгамъ Капуи, и мы поступимъ благоразумно, если отправимся въ путь.
– Мы находимся не больше какъ въ сорока восьми часахъ отъ Porpoise'а,- сказалъ Альтамонтъ.
– Надѣюсь,– засмѣявшись отвѣтилъ докторъ,– что мы найдемъ тамъ достаточно топлива.
– Да,– сказалъ американецъ.
– Если мое зажигательное стекло оказывается теперь вполнѣ удовлетворительнымъ,– отвѣтилъ докторъ,– то вовремя безсолнечныхъ дней оно будетъ оставлять желать многаго. A такихъ дней наберется не мало въ мѣстахъ, удаленныхъ отъ полюса меньше чѣмъ на четыре градуса.
– Да, меньше чѣмъ на четыре градуса,– вздохнувъ сказалъ Адьтамонтъ. Мое судно находится тамъ, гдѣ не бывало до него ни одно судно!
– Въ путь! – рѣзкимъ голосомъ сказалъ Гаттерасъ.
– Въ путь! – повторилъ докторъ, тревожно взглянувъ на обоихъ капитановъ.
Силы путешественниковъ возстановились; собаки получили порядочную долю медвѣжьяго мяса, и отрядъ быстро началъ подвигаться къ сѣверу.
Во время дороги докторъ попробовалъ было добиться отъ Альтамонта кое-какихъ свѣдѣній на счетъ причины, заставившей его зайти въ такую даль, но американецъ на вопросы Клоубонни отвѣчалъ уклончиво.
– Приходится слѣдить за этими людьми,– на ухо шепнулъ докторъ Джонсону.
– Да,– отвѣтилъ послѣдній.
– Гаттерасъ никогда не говоритъ съ американцемъ, а послѣдній, повидимому, мало расположенъ къ благодарности. Къ счастію, я нахожусь здѣсь.
– Съ того времени,– сказалъ Джонсонъ,– какъ этотъ янки начинаетъ оживать, лицо его все меньше и меньше приходится мнѣ по сердцу.
– Или я очень ужъ ошибаюсь,– отвѣтилъ докторъ,– или онъ догадывается о намѣреніяхъ капитана.
– Не думаете-ли вы, что у американца такіе-же планы, какъ и у Гаттераса?
– Какъ знать, Джонсонъ? Американцы народъ смѣлый и предпріимчивый, и Альтамонтъ могъ попытаться выполнить задуманное англичаниномъ.
– Слѣдовательно, вы думаете, что капитанъ?…
– Ничего я не думаю,– отвѣтилъ докторъ,– но положеніе его судна на пути къ полюсу даетъ поводъ къ кое-какимъ предположеніямъ.
– Однакожъ, Альтамонтъ говоритъ, что его отнесло на сѣверъ льдами.
– Говорить-то онъ говоритъ… Но при этомъ я подмѣтилъ на его губахъ какую-то странную улыбку,– сказалъ докторъ.
– Очень было-бы непріятно, докторъ, если-бы между людьми такого закала возникло соперничество.
– Дай Богъ, чтобы я ошибся, но такое положеніе вещей не замедлило-бы вызвать серьезныя усложненія и, быть можетъ, погубило-бы насъ всѣхъ.
– Надѣюсь, Альтамонтъ не забудетъ, что мы спасли ему жизнь.
– A развѣ, въ свою очередь, онъ не спасетъ намъ жизнь? Дѣйствительно, безъ насъ его не было-бы на свѣтѣ, но что сталось-бы съ нами безъ него, безъ его судна и безъ средствъ, находящихся на послѣднемъ?
– Какъ-бы то ни было, докторъ, но вы находитесь здѣсь, и я надѣюсь, что при вашей помощи все пойдетъ хорошо.
Путешественники продолжали подвигаться впередъ безъ всякихъ приключеній. Въ медвѣжьемъ мясѣ не было недостатка. Въ маленькомъ отрядѣ царило даже нѣкотораго рода веселое настроеніе, благодаря выходкамъ доктора и его покладливой философіи. Въ своемъ багажѣ ученаго, этотъ достойный человѣкъ постоянно имѣлъ про запасъ какой-нибудь выводъ, какъ результатъ наблюденій надъ фактами и вещами. Его здоровье находилось въ удовлетворительномъ состояніи; не смотря на всѣ труды и лишенія, онъ не слишкомъ похудѣлъ, и ливерпульскіе друзья доктора узнали-бы его тотчасъ, особенно по его постоянно веселому расположенію духа.
Утромъ, въ субботу, природа безпредѣльной равнины значительно измѣнилась. Исковерканныя льдины, частые pack'и, массы hummoch'овъ – все это свидѣтельствовало, что ледяная поляна подвергалась сильному давленію. Очевидно, что такой безпорядокъ произведенъ какимъ-нибудь неизслѣдованнымъ материкомъ, или островомъ, съуживавшимъ проливы. Частыя и значительныя по своимъ размѣрамъ прѣсноводныя льдины указывали на присутствіе недалекихъ береговъ.
Итакъ, въ недальнемъ разстояніи находился новый материкъ, и докторъ горѣлъ нетерпѣніемъ обогатить имъ карту сѣвернаго полушарія. Нельзя себѣ представить, какъ пріятно изслѣдовать никому неизвѣстные еще берега и карандашемъ наносить ихъ на бумагу. Въ этомъ состояла цѣль доктора, подобно тому, какъ Гаттерасъ поставилъ себѣ задачею – стать ногою на сѣверномъ полюсѣ міра. Докторъ заранѣе радовался при мысли, какъ онъ назоветъ моря, проливы, заливы, малѣйшія извилины береговъ новаго материка. Само собою разумѣется, при этомъ онъ не забудетъ вы своихъ товарищей, ни своихъ друзей, ни ея величество, ни королевское семейство; но, не упуская изъ вида и собственныхъ интересовъ, докторъ съ вполнѣ законнымъ удивленіемъ и восторгомъ прозрѣвалъ уже въ будущемъ нѣкій «мысъ Клоубонни».
Такого рода мысли занимали его весь день. Вечеромъ, какъ обыкновенно, разбили палатку, и каждый поочередно дежурилъ въ эту ночь, проведенную такъ близко отъ неизвѣстнаго материка.
На слѣдующій день, въ воскресенье, послѣ питательнаго, отличнаго завтрака, состоявшаго изъ медвѣжьей лапы, путешественники направились на сѣверъ, склоняясь нѣсколько въ западу. Дорога становилась трудною, но отрядъ подвигался быстро.
Альтамонтъ съ лихораднымъ вниманіемъ наблюдалъ горизонтъ; его товарищи тоже невольно поддавались чувству тревоги.
Послѣдняя солнечная обсервація дала 83°35′ широты и 120°15′ долготы: въ этомъ мѣстѣ долженъ былъ находиться американскій корабль, слѣдовательно вопросъ о жизни и смерти рѣшится сегодня-же.
Наконецъ, около двухъ часовъ по полудни, Альтамонтъ всталъ во весь ростъ на саняхъ, остановилъ отрядъ громкимъ крикомъ и, показывая пальцемъ какую-то бѣлую массу, которую никто не отличилъ-бы отъ окружающихъ ее ледяныхъ горъ, сильнымъ голосомъ вскричалъ:
– Porpoise!
VI.Porpoise
24-ое марта приходилось въ день большаго праздника, въ вербное воскресенье, когда улицы городовъ и селъ Европы усѣяны цвѣтами и древесными листьями, когда воздухъ наполненъ колокольнымъ звономъ и сильнымъ запахомъ цвѣтовъ.
Но въ этой угрюмой странѣ – какая грусть и безмолвіе! Рѣзкій, палящій вѣтеръ, ни одного даже засохшаго листочка, ни одной былинки…
Однакожъ это воскресеніе было днемъ радости для путешественниковъ, потому что они нашли наконецъ средства, недостатокъ которыхъ неминуемо погубилъ-бы ихъ.
Путешественники ускорили свои шаги; собаки везли сани съ большею энергіею, Дэкъ лаялъ отъ радости, и вскорѣ отрядъ прибылъ къ американскому судну.
Porpoise вполнѣ занесло снѣгомъ. Онъ не имѣлъ ни мачтъ, ни рей, ни снастей: вся его оснастка погибла во время крушенія. Судно засѣло между скалами, совершенно невидимыми въ настоящее время. Отъ силы удара Porpoiseлегъ на бокъ, и жить въ немъ, по всему вѣроятію, не было никакой возможности.
Капитанъ, докторъ и Джонсонъ убѣдились въ этомъ въ то время, когда проникли – не безъ труда впрочемъ – во внутренность судна. Чтобы дойти до люка, надобно было расчистить пятнадцать футовъ снѣга; но, въ общей радости, дикіе звѣри, которыхъ слѣды во множествѣ замѣчались на ледяной полянѣ, не тронули драгоцѣнный складъ съѣстныхъ припасовъ.
– У насъ нѣтъ здѣсь недостатка въ съѣстныхъ припасахъ и топливѣ, но жить на кораблѣ, какъ кажется, нельзя,– сказалъ Джонсонъ.
– Въ такомъ случаѣ, надо построить снѣжный домъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ,– и поудобнѣе устроиться на материкѣ.
– Разумѣется,– сказалъ докторъ. Но не должно спѣшить; будемъ дѣйствовать благоразумно. Въ крайнемъ случаѣ можно помѣститься на суднѣ, а между тѣмъ, займемся постройкою прочнаго дома, способнаго защитить насъ отъ холода и дикихъ звѣрей. Я буду архитекторомъ; вотъ увидите, какъ я стану работать.
– Я не сомнѣваюсь въ вашемъ искусствѣ, докторъ,– отвѣтилъ Джонсонъ. Устроимся получше и затѣмъ составимъ опись вещамъ, находящимся на суднѣ. Къ сожалѣнію, я не вижу здѣсь ни шлюпки, ни ялика, а изъ остатковъ судна едва-ли можно построить шлюпку.
– Какъ знать! – отвѣтилъ докторъ. Со временемъ и при помощи размышленія можно многое кое-что подѣлать. Въ настоящее время дѣло идетъ не о плаваніи, а o постройкѣ постояннаго убѣжища, поэтому я предлагаю: не составлять сразу многихъ плановъ, но каждымъ заняться своевременно.
– Это вполнѣ благоразумно,– сказалъ Гаттерасъ. Начнемъ съ необходимаго.
Путешественники покинули судно, возвратились въ санямъ и сообщили о своихъ намѣреніяхъ Бэллю и Альтамонту. Бэлль изъявилъ готовность работать. Американецъ, узнавъ, что его судно ни въ чему не годно, только покачалъ головою. Но какъ въ настоящее время всякаго рода пререканія были-бы неумѣстны, то рѣшили на нѣкоторое время пріютиться въ суднѣ, а между тѣмъ заняться постройкою большаго дома на материкѣ.
Въ четыре часа по полудни путешественники кое-какъ устроились въ трюмѣ. Изъ обломковъ мачтъ и жердей Бэлль настлалъ почти горизонтальный полъ; въ помѣщеніи поставили закостенѣвшія отъ мороза кушетки, которыя отъ теплоты печи вскорѣ пришли въ свое нормальное состояніе. Альтамонтъ, опираясь на доктора, безъ особеннаго труда прошелъ въ отведенный ему уголокъ. Ставъ ногою на свое судно, онъ съ самодовольствіемъ вздохнулъ, что, по мнѣнію Джонсона, не предвѣщало ничего добраго.
– Онъ чувствуетъ себя дома и, повидимому, приглашаетъ насъ къ себѣ.
Остальная часть дня была посвящена отдыху. Подъ дѣйствіемъ западнаго вѣтра, установилась перемѣнчивая погода; термометръ показывалъ двадцать шесть градусовъ (-32° стоградусника).
Porpoise находился внѣ полюса холодовъ, подъ относительно менѣе холодною, хотя и болѣе сѣверною широтою.
Въ этотъ день путешественники съѣли остатки медвѣжьяго мяса съ небольшимъ количествомъ сухарей, найденныхъ въ отдѣленіи для провіанта, выпили по нѣсколько чашекъ чаю и, одолѣваемые истомою, вскорѣ погрузились въ глубокій сонъ.
На слѣдующій день Гаттерасъ и его товарищи проснулись довольно поздно. Мысли ихъ приняли теперь совершенно другое направленіе; ихъ не тревожила уже неувѣренность въ завтрашнемъ днѣ и они думали только о томъ, какъ-бы поудобнѣе устроиться. Они считали себя переселенцами, прибывшими на мѣсто своего назначенія и, забывая о тягостяхъ пути, старались только создать для себя сносное будущее.