"…твоя соль на моих устах, и нефритовый жезл в моих ладонях…" Что-о?! Морпех ужаснулся, и хотел было решить, что ему послышалось, но… "я возьму тебя, мой мускулистый брат, а она пусть лишь смотрит". Солдат остановил к чертям еретическую музыку, и посмотрел на свой омник, как на таракана. Бездушная железяка, естественно, никак не прореагировала. Здравая мысль прочитать, что, собственно, Аленко написал, конечно же запоздала.
"Мой юный друг, " вещали буквы, "я давно заметил твоё увлечение классическим периодом — началом двадцать первого века. И это вполне естественно, раз общество, где ты вырос, по большей части отвергает и технологию и современную историю (я про общину луддитов). Но наблюдая за тобой, я заметил и другое — под напускным мачизмом ты прячешь тягу к крепкой мужской дружбе. И я рад, что ты сближаешься и с Аланом и с Рексом. Так же я вижу, что ты проходишь через трудный период борьбы с предрассудками прошлого — как тяжело тебе было принять мужское начало Ростка. Так вот, знай, ты в безопасном месте. На флоте Альянса никто никогда не ущемит тебя за то, что тебе нужны мужская дружба и любовь. Я понимаю, что сложно отринуть годы промывки мозгов, твердящие, что можно тол;ко тычинкой в пестик, и никак иначе, и поэтому шлю тебе эту прекрасную музыкальную подборку. Великая бисексуальная революция 2050-х наконец то заставила реакционные круги общества смириться с тем, что мужчины любят мужчин тоже, и надеюсь, что тебе она так же поможет. Помни, я всегда рядом, мой симпатичный капрал."
Симпатичный капрал от такого посыла фалломорфировал — даже перечитал эпистол несколько раз, чтобы убедиться в том, что прочитанное не является тонким троллингом. В принципе Щитт к сексуальным предпочтениям относился спокойно, — "не нравится голубой секс, не спи с голубыми." И пока чьи либо преференции не касались его капральского зада, он их старался игнорировать… но вот именно эти преференции, как оказалось, были нацелены именно на его унтер-офицерское дупло. Поговорка про американских подводников "сто мужиков уходят в плаванье, пятьдесят парочек из него возвращаются," знаете ли не на пустом месте образовалась!
Помощи ждать было неоткуда. Бессчётные циркуляры ВКС Альянса не то что не защищали, они наоборот поощряли заботу о духовном состоянии младшего состава со стороны офицеров. К Шепардам обращаться тоже было бесполезно — капитан могла запросто снова на "губу" запечь после недавних залётов, а Спектр, судя по недавнему поведению, просто затроллит. Оставался лишь древнеславянский метод — нажраться и забыть… что на военном корабле требовало недюжинной смекалки. Ибо дневная норма алкоголя вне вахты — полторы унции спиритуса и ни каплей больше.
Но когда сложности капралов останавливали? Правильно, никогда! Первым делом следовало стереть к Шогготам злополучное письмо, сменить пароль на учётной записи, и уговорить кибернетического кобеля подчистить логи — не дай Ньярлахотеп Тали на ахтунг наткнётся… Росток, конечно, или даже Лёша Дубянский, в отличие от кварианки, не ужаснулись бы, а жестоко поглумились, но у них опять же не было ни привычки шастать по корабельной сети, ни навыков для того, чтобы влезать туда, где их не ждут. Следующей ступенью была добыча средства для стирки мозгов. А поскольку ЛСД в двадцать втором веке всё ещё не легализовали, единственной субстанцией, достаточно мощной, чтобы хорошо дать по серой массе не выходя за рамки разрешённых сорока двух с половиной грамм спирта был священный Ринкол. Получить его стало ещё той задачкой. Будущий глава клана Урндот выжрал большинство своих запасов, и чах над оставшимся, аки Кащей над златом — первым инстинктом ящера было послать просителя на уд, что он и сделал. Пришлось десантнику шёпотом (рядом ведь ещё Уиллиамс ошивалась) приоткрыть завесу тайны над экзистенциальным позором, а так же заметить, что пятьдесят грамм крогану на один нюх, а боевому товарищу, даже крантту, это мизерное количество живительной влаги снесёт крышу и спасёт от депрессии. "Мда… Депрессия это серьёзно," задумчиво пророкотал старый ветеран, "ты прав, лучше уж ринкол, чем саларианца," добавил он непонятную сентенцию, и всё таки налил. Ну, скорее, накапал. И теперь Шницель думал над последним важным вопросом — залпом, или таки по капельке с закуской. Вопрос был действительно важным — и так и так вероятность проблеваться была минимум баш на баш, а что будет более мерзко на трезвую голову он не знал… За медленный подход говорила опасность отрубиться прямо в столовой и попасть в лапы к Чаквас, благо вход в лазарет был в нескольких метрах. С другой стороны, если цедить Ринкол, то запросто можно исторгнуть нутро не добрав до критической дозы.
— Капрал… — от неожиданного голоса врача Щитта посетили мысли об отчестве Карин, не Асмодеевна ли она? Ибо способность внезапно появляться за спиной после мысли об оных приписывается именно нечистым силам христианского пантеона. Ну, и, Чорному Властелину… но идея представить её в кожаном прикиде и размахивающей не предусмотренным биологией органом была очень, очень плохой.
— Майор? — морпех подобрался и припомнил номер уместного циркуляра готовясь защитить своё право на живительные полторы унции под суровым янтарным светом ламп Нормандии. Оранжевый свет, оказывается, как и красный, не портит ночное зрение.
— Ринкол. — С утверждением было сложно спорить, так как смердел напиток знатно. — И, конечно же в дозволенном объёме, согласно циркуляру 2151.02.416. И чему вы удивляетесь? — прокомментировала демон лечения удивлённо поднявшуюся бровь её жертвы. — Офицеры не проникшиеся уважением к могуществу бюрократии редко когда поднимаются выше старших лейтенантов.
— Как я могу быть вам полезен, доктор? — Циркуляр циркуляром, но рюмку он инстинктивно прикрыл ладонью.
— Вы мне? Ничем, пожалуй. — пожала она плечами. — Разве что обсудить последствия пред-нефритового и пред-гепатитного синдрома вызванного низкой терпимостью к препарату ХН316, который входит практически во все рецепты боевых стимуляторов.
— Простите, это вы про ту непроизносимую х… надпись в моей медицинской карте? — капрал уже понял к чему его собеседница ведёт разговор, но намеревался защищать инопланетное бухло до последней капли… инопланетного бухла.
— О да, — ласковая улыбка Карин, почему-то отсвечивала седьмым кругом ада, описанного Данте Алигьери. — Видите ли, эта "непроизносимая хэ" означает во-первых, что с вашим образом жизни вы лет через десять загнётесь. Нет-нет, я читала вашу ген-карту и понимаю, что колетесь химией не ради кайфа, а "за други своя". И я не осуждаю, вот только к несчастью клонированные органы стоят очень дорого, и военной страховкой не покрываются, а медали "за отвагу" от почечной деградации не лечат. Возможно, даже, это ваш осознанный выбор… но это лирика. — В этот момент её лицо как-то осунулось и женщина словно прибавила лет десять от усталости. Мало кто интересовался, чего ей стоила борьба за жизнь тяжело раненных спасённых с яхты Бенезии, а зря… — Я вам расскажу не о делах грядущего, а о самом, что ни на есть насущном, что и приводит нас к во-вторых. Эти самые органы сейчас в шатком равновесии, и коли оно будет нарушено, ну, даже не знаю… например, низкокачественным кроганским пойлом, то вас ждёт очень занимательный опыт. Когда вы в следующий раз дадите команду броне ввести стимуляторы, то следующем вашим действием будет вариация на тему вопля "мама, мамочка, как мне больно, вколите кто-нибуть мне супергидроморфона, а то я сдохну." Коммандер Шепард после Торфана на эти визги отвлекаться, конечно, не станет, а вот Тали, например, запросто. И получит скорее всего очередь в голову, бросившись на помощь одному алкоголику, который тоже сдохнет. — Щитта аж передёрнуло. — И вполне вероятно, что после таких глупых потерь миссия будет провалена, и, учитывая с чем мы ведём борьбу, человечеству придёт "khtonicheskiy pizdets", — с трудом произнесла врач, — как выражается наш второй пилот.
— Доктор, а вы точно краски не сгущаете? Не то, чтобы я вам не доверял, но… — протянул капрал, нахмурившись. Отдавать рюмку ну очень уж не хотелось. Карин вместо ответа подошла поближе и несильно ткнула его пальцем в правый бок. — Больно, блин!
— А не должно быть. Ещё вопросы есть?
— Кто виноват, и что делать, — недовольно буркнул морпех, убирая длань оберегающую от (уже не) живительной влаги).
— Можно сказать, что ваш орднунг, отрицающий генную терапию, или же раз вам за тридцать, можно попенять и вам, что раньше за ум не взялись и не вышли к цивилизации. На том свете рассудят. — Врач криво улубнулась, на несколько секунд задумавшись о чём-то своём. — А что делать — просто, выполнять мои медицинские инструкции. Догадаетесь, что вас спасёт?
— Постоянная бдительность?
— Нет, абсолютная трезвость. — Вот тут то десантника уже всерьёз перекосило. — Если вы примете в себя что-либо крепче кока-колы… хотя нет, эту дрянь вам тоже пить нельзя. В общем ничего кроме воды, чая, молока, кефира, соков и этого… kvass. Иначе…
— В лазарет? — хмуро поинтересовался новоиспечённый трезвенник.
— Нет, что вы, — снова улыбнулась Чаквас, — там лечат. А злоупотребление алкоголем после того, как я вам объяснила чем это чревато, это симптом неизлечимой болезни. Клинического идиотизма. Так что я вас просто комиссую. Ясно?
— Так точно, товарищ майор. А от нервов прописать что-нибудь можно?
— Кошмары?
— Не совсем… — солдат замялся, — это, скорее… личное.
— Хм, вы знакомы с циркуляром 2170.11.2668? — Он отрицательно повёл головой. — Ну да, вы же не медик. Лечение нейро-активными препаратами вне военных действий разрешается только на стационарных базах. Исключения должны быть подписаны офицером в ранге не ниже контр-адмирала. Которого у нас нет, а официально войну гетам Альянс пока не объявил, так что… Валерианки на борту тоже нет. Как офицер я вам не могу порекомендовать внеуставные отношения, а как врач, я даже обеспокоена. Знаете ли, спать с инопланетной жизненной формой основанной на абсолютно неизученной биохимии, только потому, что она похожа на асари? — Между делом Карин пробрала к рукам Ринкол. — Смелость граничащая с идиотизмом на почве озабоченности. Совсем вы флоросифилиса не боитесь.