3
А Митуа пришел домой, сияя от радости. «Эй, жена, посмотри, что я принес!» — крикнул он еще от ворот. Во двор вышла толстуха, закутанная в шаль. Лицо ее было кислое, будто она выпила бутылку уксуса. «Что ты еще притащил, глаза б мои тебя не видели». «Нет, ты только погляди, что я принес!» — не унимался Митуа. «Эка невидаль, что я, арбуза не видела, подумаешь, удивил». — «Да какой же это арбуз, — загоготал Митуа, — из этого арбуза котел сациви сварить можно, ха, ха, ха! Режь индюка!» — «Уй, да ведь это и впрямь орех!» — «Еще бы не орех, а ты думала!» — «Он, наверное, трухлявый», — нашлась жена.
Митуа, не обращая внимания на ее ехидное замечание, гордо прошествовал в комнату. «Тащи пестик от ступки, я его мигом расколю», — приказал он жене. Жена, огорошенная видом ореха, вскоре вернулась с пестиком. Митуа положил орех на стол и, примерившись, нанес удар по ребру.
Орех, как безумный, выскочил из-под пестика, врезался в стекло серванта, разнес его вдребезги, на мелкие черепки перебил всю посуду и преспокойно улегся на нижней полке.
Жена истошно завизжала и стала бить себя кулаками по голове.
Глаза Митуа налились кровью. «Молоток неси!» — заорал он благим матом. Жена, продолжая колотить себя, бросилась исполнять приказание мужа. Митуа снова положил орех на стол.
Жена принесла молоток. Митуа схватил его, поднял высоко над головой и опустил на орех. Раздался ужасающий треск, а вслед оглушительный взрыв. Это от удара развалился стол, а орех, словно снаряд, пробил экран телевизора и переломал ему все внутренности. Митуа, разинув рот, все еще стоял с молотком в руке, а жена, истошно воя, царапала щеки ногтями.
Митуа вконец озверел. Он схватил орех, закрутился на месте и швырнул его в стену. Но орех разбил окно, вылетел во двор, пробил по пути еще и забор, который рассыпался костяшками домино, а затем, перелетев через дорогу, ворвался в здание старой, покинутой мельницы и грохнулся на пол.
«Сациви ему захотелось! Все в доме разнес, толстопузый! Я тебе покажу сациви!» — Жена, вцепившись в густые волосы Митуа, драла их, как свалявшуюся овечью шерсть…
4
А между тем в мельнице царил переполох. Крысы и мыши, давно ставшие единственными ее обитателями, насмерть перетрусили, когда нежданно-негаданно в мельницу влетело нечто круглое и большое. Они кинулись врассыпную и юркнули в свои норки.
Орех лежал посреди мельницы и озирался по сторонам. Потом попробовал докатиться до порога, но болели бока, ушибленные за день. Тогда он закрыл глаза и постарался уснуть, но это ему не удалось.
Крысы и мыши постепенно успокоились и, поняв, что опасность им не грозит, осмелели, а одна из крыс, самая сильная и смелая, даже подбежала к ореху совсем близко и обнюхала его. «Да это же орех!» — воскликнула крыса и от радости пустилась в пляс. «Орех! Орех!» — запищали крысы и мыши, выскочив из норок. Они в три ряда окружили орех и устроили вокруг него веселый хоровод. Ведь такое лакомство им даже не снилось. Напищались, наплясались, устали. Тут Самая Смелая Крыса спрашивает: «Что с ним делать будем?». «Разгрызем и поделим поровну!» — хором отозвались крысы и мыши. «Так за дело!»
Крысы и мыши со всех сторон облепили орех, навострили зубы и ну грызть скорлупу. Грызли, грызли — все зубы поисточили, обломали, а скорлупа, как была, так и осталась — ни дырочки, ни трещинки. «Так не пойдет, — заявила Самая Смелая Крыса, — силой тут ничего не добиться, хитрость нужна». Утомленные грызуны грустно разбрелись по своим норкам — вот он, орех, а поди доберись до него. Стали думать-гадать, как орех разбить. И так крутили, и эдак — ни до чего не додумались.
«Ура-а!» — вдруг рявкнула Самая Смелая Крыса и показала лапкой на тяжелый старый жернов, наполовину ушедший в земляной пол мельницы. «Да, но…» — засомневались грызуны. «Никаких но, роем, да побыстрей». Крысы и мыши принялись рыть носами землю и отбрасывать ее хвостами, чтобы высвободить жернов. Долго без продыха трудились они. Вот, наконец, жернов полностью высвобожден, но что с ним делать дальше? «Надо теперь поднять его вверх, — показала на потолок Самая Смелая Крыса, — и опустить на орех. Ясно?» — «Ясно-то ясно, да как мы его поднимем, он вон какой тяжелый!» — «Эх, глупые вы, глупые. Поднимем, да еще как поднимем, а смекалка на что! Бегите за веревками, да смотрите, подлинней притащите!»
Отряд мышей бросился на поиски веревок. В трех дворах мыши, взобравшись друг на дружку, стянули бельевые веревки, в четвертом залезли в сарай и утащили целый веревочный круг, в пятом подобрались к колодцу и перегрызли веревку, к которой было привязано колодезное ведро. Вернувшись на мельницу с добычей, мыши с помощью крыс принялись связывать веревки морскими узлами. Получилась длинная-предлинная связка. Крысы крепко-накрепко перехватили ею жернов. Потом Самая Смелая Крыса, взяв в зубы свободный конец веревки, полезла под потолок и перебросила его через закопченную балку. «Ура-ра!» — запищали обрадованные грызуны. «Рано кричать ура, пока еще надо поднять жернов. Раз-два, взяли!»
И крысы с мышами, ухватившись за конец веревки, принялись тянуть ее. «Майна, вира, взяли!» — командовала Самая Смелая Крыса, но жернов не двигался с места. Крысы и мыши напряглись еще больше.
Орех смотрел на мышиную возню и посмеивался про себя. «Как же, поднимете вы его, кишка тонка». Но старания грызунов не прошли даром — жернов задвигался и медленно стал подниматься вверх. «Еще чуть-чуть, майна, вира, эге-гей!» — подбадривала товарищей Самая Смелая Крыса. Грызуны выбились из сил, но желание отведать вкусную сердцевину ореха подстегивало их. Жернов поднялся довольно высоко и угрожающе покачивался над орехом. Крысы закрепили свободный конец веревки на железной скобе в стене мельницы и отошли передохнуть перед решающим натиском.
Ореху было уже не до смеха. Он опасливо поглядывал на замшелый жернов, понимая, что эта махина вот-вот обрушится на его бедную голову. «Раз-два, отвязать!» — приказала Самая Смелая Крыса. Пять крыс бросились к веревке. С трудом распутав узел, они отбежали к стене, и вовремя. Жернов ринулся вниз и грохнулся на орех. Орех крякнул, подпрыгнул, но чудом уцелел, а жернов, оттолкнувшись от ореха, вдруг встал на ребро и покатился к стене, где жались мыши и крысы. «Спасайся, кто может!» — крикнула Самая Смелая Крыса и первой выскочила в дверь. Мыши и крысы, давя друг дружку, бросились вон. Образовалась куча-мала. Жернов, ударившись о стену, быстро покатился к дверям. Мыши и крысы едва успели унести ноги. Они во весь опор мчались по тропинке, а за ними, грохоча и переваливаясь, несся жернов. Наконец, зацепившись за кочку, он плюхнулся на дорогу, а порядком перетрухнувшие и потрепанные в свалке крысы и мыши, волоча хвосты, поплелись на мельницу.
«От ореха надо поскорее избавиться, не то он еще таких бед натворит — страх! — заявила Самая Смелая Крыса. — Выкатывай его отсюда, да поживей!» Крысы и мыши навалились на орех и выкатили его наружу. Потом подтолкнули к обрыву и сбросили в быструю речку. Ореху сначала стало холодно, но, стремительно несясь по волнам, он отогрелся, к тому же холодная вода обмыла ушибы. «Ох, и хорошо же жить на свете», — думал орех, не подозревая, какие новые приключения и испытания ожидают его впереди…
5
На берегу быстрой речки сидел Митуа-хапуга. Не просто сидел, чтобы красотой любоваться, а сетями густыми реку перегородил, ждет, когда в нее рыба угодит. Крупная рыба — умная, сеть обходит, не дается Митуа, а мелкота целыми косяками в сеть плывет, запутывается, выбраться не может. Митуа все ждет и ждет, чтобы сеть от рыбы потяжелела. Костер развел, здоровенный котел с кипящей водой над ним подвесил, приправ для ухи наготовил, облизывается. Натянулась сеть, под воду от тяжести ушла, — пора, решил Митуа. Уперся ногами-столбами в землю, голову пригнул, поднатужился и вытащил сеть. Мелкота в ней прыгает, трепыхается, на солнце чешуйками, как радуга, переливается. Митуа в сети шарит, крупную рыбу ищет. И тут взмолилась мелкота: «Отпусти нас на волю, Митуа, дай на свете пожить, жир нагулять, а потом мы сами в твою сеть попадемся, никуда от тебя не денемся». Да Митуа слышать ничего не слышит, никаких просьб знать не желает, швыряет рыбешку за рыбешкой в клокочущий котел, полкотла уже набросал, а ему все мало. Снова забросил он сеть в быструю речку, снова уселся на берегу, богатого улова дожидаючись. Палочки-шампуры ножиком строгает, чтобы крупную рыбу на них нанизать да над костром поджарить.
А глупая мелкота неопытная косяками в сеть все плывет, бьется, выбраться из сети браконьерской не в силах. Чешуя на спинах да на боках рыбешек с перепугу топорщится. Плачут рыбешки, рты разевают — все без толку, крепка, густа сеть, ячейки узкие-преузкие — не выскользнуть.
И не миновать бы им котла Митуа-браконьера, да тут в сеть орех угодил, запутался — ни вперед, ни назад. А вокруг мелкота трепыхается, весь орех чешуей скользкой облепила. Что тут делать? Разогнался орех, разбежался, ребро крепкое вперед выставил и как саданет сеть — ячейки узенькие и полопались. Мелкота в дыру выскочила — мигом сеть опустела. «Спасибо тебе, орех, — спаситель ты наш. Век тебя не забудем». Взмахнули рыбешки хвостиками да плавничками, расплылись врассыпную от сети паучьей, только их и видели. А орех в прорехе застрял — ни туда, ни сюда.
Тут Митуа за сеть взялся — надоело ему ждать на берегу. Тянет-потянет, тяжела сеть, туго идет, верно, рыбы в ней крупной много увязло. Вытянул Митуа сеть на берег, да и обомлел: ни единой рыбешки, хоть плачь, сеть в дырах-прорехах, и что-то огромное в одной из прорех виднеется. Подошел Митуа поближе, нагнулся и видит — орех проклятущий из сети выглядывает, над Митуа насмехается. Взъярился Митуа, побагровел от злости и как пнет орех. Орех откатился в сторонку, а Митуа на левой ноге прыгает, за правую руками держится. Покрутился, покрутился Митуа, на колени рухнул. Стоит на четвереньках и, по-бычьи шею пригнув, на орех смотрит.