Задачи были нетрудные, и кое-кто готов уже был поднять руку, но Михаил Антонович присел вдруг к столу, полистал журнал и - уставился глазами в одну точку.
- Ребята, Чудак в трансе! - пронесся шепот по классу.
Прозвище «Чудак» молодой учитель физики получил за свою феноменальную способность неожиданно отрешаться от всего земного. Его мысли в эти минуты витали столь далеко от грешного мира, что Чудака можно было запросто погладить по вечно всклокоченной шевелюре и даже угостить семечками, которые он начинал неумело, но сосредоточенно лузгать. Угадать, сколько продлится такое состояние - пять минут или весь урок - было невозможно, но все знали, что за несколько секунд до «возвращения на землю» Чудак хватал ручку и набрасывал на первом попавшемся клочке бумаги какие-то таинственные знаки. Таким образом ученики всегда имели время, чтобы разбежаться по местам и придать своим физиономиям чинное выражение.
Все это отнюдь не означало, что к учителю относились плохо. Совсем наоборот! Я бы скорее определил это отношение, как иронически-дружелюбное. Чудаку никогда не простили бы его странностей, если бы он плохо знал физику и, что иной раз совпадает, возмещал недостаток знаний чрезмерными придирками. Но он любил свой предмет самозабвенно, а любовь, как и всякое сильное чувство, вызывает уважение. Правда, методы его преподавания были необычны, строгие требования программы он часто нарушал. Но директор школы предпочитал не замечать этого, интуитивно чувствуя, что молодой учитель дает школьникам неизмеримо больше, чем другие преподаватели. Кроме того, на директора, возможно, оказывал давление и тот факт, что Михаила Антоновича настойчиво приглашали на работу кафедры физики многих институтов, а он равнодушно отклонял все предложения, несмотря на их заманчивость, и оставался верным школе и своим подопечным.
Необычен был и образ жизни Чудака. В школе он работал пять лет, и за все эти годы ни разу не сменил свой костюм, который давно превратился бы в лохмотья, если бы над учителем не взяла шефство тетя Паша, старушка-гардеробщица. Она же стирала его рубашки и отдавала в починку ботинки. Получив зарплату, Чудак отправлялся по магазинам и возвращался в свою крохотную однокомнатную квартирку, нагруженный всевозможными приборами, деталями и мотками проволоки. Чем учитель занимался дома - никто не знал, так как к себе он никого не приглашал, кроме Аркаши Сазонова, который притворялся немым и глухим, когда его донимали любопытные.
Трудно объяснимой была дружба Чудака с Аркашей. Сазонов настолько слабо разбирался в физике, что учитель однажды в сердцах бросил: «Если бы технический прогресс зависел от таких, как Сазонов, человечество до сих пор находилось бы на уровне мезозойской эры!»
- К счастью, человечество появилось на десятки миллионов лет позже, в кайнозойской эре, - своим тихим голосом уточнил Аркаша. - Иначе бы его без остатка скушали гигантские пресмыкающиеся.
Здесь уже с Аркашей никто спорить не мог: беззаветно увлеченный историей первобытного общества, он прочитал о нем уйму книг и бредил им наяву. Приятели развлекались тем, что загружали Аркашину парту обглоданными костями с привязанными к ним этикетками, вроде: «Кость ископаемого осла, которой подавился саблезубый тигр». Аркаша краснел, застенчиво улыбался, но не сердился, потому что те же самые приятели готовы были, раскрыв рты, часами слушать его вдохновенные импровизации о жизни столь горячо любимых Аркашей дикарей. Даже первый силач класса Лешка, который был глубоко убежден, что на свете есть три стоящие вещи - физика, футбол и самбо, - и тот в конце концов заявил: «Аркашка - славный малый, и кто его обидит, джентельмены, будет иметь дело со мной!»
И вот, ко всеобщему удивлению, Чудак и Аркаша стали неразлучны. Они бродили по тихим улицам, искали уединения в аллеях парка, запирались в квартире Чудака и вели бесконечные разговоры, чрезвычайно интриговавшие класс. На уроках учитель по-прежнему приходил в отчаяние от Аркашиных ответов, которые оценивал дрожащей от слабости тройкой, а вторую половину дня неизменно проводил со своим самым плохим учеником.
Разве мог кто-нибудь себе представить, к каким невероятным последствиям приведет эта странная дружба?
Лешкино искушение
Лешка вышел из раздевалки в отличнейшем настроении. Небрежно кивая встречным мальчишкам, провожавшим его влюбленными глазами, он зашагал по улице. Его душа ликовала. Еще бы - герой дня! Шутка ли - в одном матче забить три гола, и каких! Особенно хорош был второй гол. Лешка овладел мячом на своей штрафной площадке, обвел одного за другим, как кегли, четырех игроков противника и неотразимо пробил в «девятку».
Жизнь была удивительно хороша! Начались каникулы, впереди три месяца свободы, пляжа и тренировок!…
Итак, придерживая на плече спортивную сумку, Лешка шел по улице навстречу своей судьбе. Быть может, если бы ему не захотелось пить, эта повесть не была бы написана. И если бы он выпил стакан газированной воды не в эту, а в другую минуту, оказалась бы разорванной нить дальнейших событий.
Откинув голову назад, чтобы вытряхнуть из стакана последние капли, Лешка увидел Аркашу, который, высунувшись из окна третьего этажа, кричал:
- Я к вашему приходу картошку отварю, ладно?
Чудак - а именно к нему обращался Аркаша - кивнул и направился к автобусной остановке.
У Лешки екнуло сердце. Самому себе он не раз признавался, что дружба Чудака с Аркашей задевает его самолюбие. Физику Лешка обожал, охотно ею занимался и, будучи у Чудака на хорошем счету, недоумевал, почему тот не его, а Аркашу выбрал в друзья. Томимый ревностью и любопытством, Лешка дорого бы дал за то, чтобы узнать, что происходит в тиши учительской квартиры.
В голове у Лешки мгновенно созрел план действий.
- Аркашка, привет! - воскликнул он и помахал сумкой. - Можно я от тебя домой позвоню?
На лице Аркаши отразилась мучительная борьба. Видимо, ему очень не хотелось пускать товарища в квартиру учителя, но и отказать в столь незначительной просьбе было бы не совсем этично. И он вяло качнул рукой: заходи, мол, что поделаешь…
Квартира Чудака поразила Лешку. Это была настоящая лаборатория. Стены были унизаны проводами, связанными с многочисленными приборами; особенно густая сеть проводов опутывала непонятного назначения шкаф, обитый тонкими металлическими листами. На полу, на столе, на единственном диване - повсюду валялись слесарные инструменты, провода, куски металла.
- Ты хотел позвонить, - с некоторым беспокойством напомнил Аркаша. - Телефон в коридоре.
- Я уже разговаривал с мамой, со стадиона позвонил, - честно признался Лешка. - Знаешь, Аркашка, я тебе давно хотел предложить, да все как-то откладывал… Одним словом, почему бы нам не стать друзьями?
Аркаша растерялся. Дружить с Лешкой - это польстило бы каждому, и он не был исключением. Но у дружбы не должно быть секретов!
- Молчишь? - удивился Лешка. - Не хочешь - не надо, навязываться не стану.
- Да нет… я согласен… я рад, - смущенно забормотал Аркаша. - Только вот Михаил Антоныч… мы с ним уезжаем… - Аркаша покраснел и еще больше смутился. - Я даже тебе не могу сказать, понимаешь?
- Вроде трепачом никогда не был, - обиделся Лешка, вставая и забрасывая на плечо свою сумку. - Ладно, бывай здоров.
- Что ты, что ты! - Аркаша замахал руками. - Я знаю, я в тебе уверен, я даже Михаил Антонычу говорил про тебя, что хорошо бы втроем, но он троих не выдержит, его мощность…
Аркаша задохнулся и со страхом посмотрел на Лешку.
- Я лишнее сказал, забудь, пожалуйста…
- Ты об этой штуковине? - загорелся Лешка, кивая на шкаф.
В коридоре зазвонил телефон.
- Ты сиди и ничего не трогай, я сейчас, - предупредил Аркаша и выскочил из комнаты. - Алло!… Что, Михал Антоныч? Список? Правда, вот он, на тумбочке. Хотите, продиктую? Так… Крючки… нож… спички…
Лешка глубоко вздохнул. В этой квартире, в опутанном проводами шкафу скрывалась какая-то тайна. Лешка почувствовал, что если он ее не узнает, жизнь потеряет всякий интерес.
Из коридора доносился монотонный голос Аркаши. Не в силах преодолеть искушение, Лешка встал, подошел к шкафу и, осторожно открыв раздвижную дверцу, заглянул вовнутрь.
Вначале он разочаровался - шкаф был пустым. Но присмотревшись, Лешка различил на блестящей стене десяток кнопок, под которыми были выдавлены надписи и цифры. Протиснувшись в шкаф, он попытался их прочесть, но тут послышался испуганный голос Аркаши:
- Немедленно выходи!
- Сейчас, - проговорил Лешка. - А что это такое?
- Не смей! - отчаянно закричал Аркаша, врываясь в шкаф и пытаясь перехватить Лешкину руку. - Не смей!!
Но было уже поздно - Лешка успел нажать кнопку.
Раздался пронзительный свист, и какая-то сила завертела ребят в бешеном водовороте. Это продолжалось несколько мгновений, и затем наступила полная тишина, нарушаемая непонятными звуками, доносящимися издали.
- Что я натворил? - спросил не на шутку встревоженный Лешка.
- Ты не помнишь, какую кнопку нажал? - прошептал Аркаша, потирая ушибленный бок.
- Кажется, вот эту. - Лешка показал на большую синюю кнопку, заметно выделявшуюся среди других. - Да, точно, эту. А что это здесь написано такое… 10 тысяч?
- Сейчас узнаешь, - немножко бодрее проговорил Аркаша, - помоги открыть, дверь заклинило.
Лешка с усилием отодвинул дверь… и вскрикнул: издавая нечленораздельные звуки, к шкафу бежало несколько десятков одетых в шкуры людей.
«Здравствуйте, товарищи дикари!»
- Кваны! - радостно воскликнул Аркаша, и лицо его просияло. - Леша, это кваны, не бойся.
- Какие кваны? - протирая глаза, ошеломленно пробормотал Лешка. - Где мы?
Аркаша выскочил на окаймленную кустарниками площадку, и его тут же с радостными возгласами окружили полуголые незнакомцы. Вели они себя в высшей степени странно: по очереди падали на колени, целовали Аркашину ногу и ставили ее себе на голову. А тот держался просто и величественно, принимая как должное эти не совсем обычные знаки внимания.