Кто сказал, что рок это музыка молодых? Ничего подобного. Я своими глазами видел, как под мою песню тайком утирал глаза седой ветеран с орденскими планками на груди. Кому-нибудь подполковник показывал кулак с оттопыренным вверх большим пальцем? Мне Владимир Фёдорович, военком города, которому я лично ставил магнитолу, сразу два показал. Ладно, он ещё «козу» на пальцах не выгнул, а то было бы смеху.
Ну, а парторг. А что парторг? Подошёл он ко мне во время антракта в буфете, после того как мы закончили выступление и освободили сцену для ансамбля Шуфутинского:
— Извини, Валерий Борисович! — примирительно протянул мне ладонь толстяк, — Хорошая песня у Вас про лётчиц получилась. Побольше бы таких.
Приятно работать с людьми, которым ничего не нужно объяснять. Мне хватило пары взглядов на шпаргалки, включающих перечень песен, написанные Шуфутинским перед концертами, и я понял, что моего вмешательства не потребуется.
Для коммунистов у «Лейся песни» свой репертуар, насквозь правильный и идеологически выдержанный, а для народа те песни, которые у всех на слуху.
— «Прощай, от всех вокзалов поезда», — начинает петь солист, а дальше вместе с ним поёт весь зал. Потом точно так же все поют «Где же ты была», затем чуть более сложная композиция, а за ней «Наше лето», под которую зрители даже пытаются танцевать в проходах, вызывая дикое возмущение трёх наших тучных контролёрш, самоотверженно бросающихся на каждого, приподнявшегося со своего места. Да, в СССР танцевать во время концертов нельзя. Не спрашивайте у меня, почему. Я и сам этого не знаю. Вроде особых запретов никаких, но заходя в зал, мы попадаем в зону влияние тёток — контролёров, у которых имеется своё мнение о том, что зрителю положено делать, а что нет.
Если что, то вся страна разделена на такие зоны влияния, но почему-то советские люди не замечают, что вахтёры, кондукторы, кассиры, продавцы, а то и уборщицы готовы грудью отстаивать своё право указывать, кому и что делать, и не дай Бог вам покуситься на эту частичку власти, которую они свято блюдут. Много интересного о себе узнаете. Особенно, если решите вступить в полемику с продавщицей из овощного, или тёткой из пивного ларька.
Не скажу, чтобы лично я с такими чудищами часто сталкивался, но признаюсь, бесят они изрядно, даже когда со стороны на их художества смотришь. И как ни крути, это серьёзный минус социализму.
Концерты мы отработали на славу. Недовольных я не видел. И всё бы хорошо, если бы не встреча с Дон Кихотом.
— Нашли общий язык с комсомолом? — поймал он меня после концерта для партконференции, когда я не дождавшись последних вышедших из зала, пошёл к пульту, собираясь кое-что подсказать звукорежиссёру.
— Да, спасибо вам большое, — поблагодарил я второго секретаря горкома партии, после звонка которого мне действительно просто стало решать вопросы с комсомольцами.
— Постарайтесь подружиться с комсомольским активом, особенно с Ярохиным, и организуйте у себя в театре кукол комсомольскую ячейку. Смотришь, и появиться у вас перспектива вступить в ряды КПСС, — огорошил меня партийный деятель, и ушёл, так и оставив меня стоять с открытым ртом.
Вот же благодетель-то нашёлся, чёрт бы его подрал…
— И чего ты ржёшь? — склонился я в гараже над Гошей, валяющегося на банкетках и заливающегося от смеха.
— Ты бы… со стороны… себя видел, — сквозь всхлипывания услышал я ответ, — У тебя такой вид, словно ты от артели бурлаков отбился и решил в одиночку по Волге баржу против течения тянуть.
— Нормальный вид, — покрутил я головой и окинул себя взглядом, насколько это было возможно, — Вместе ведь жилет выбирали.
То, что домовой сравнил меня с водопехой не случайно. Просто настало время вынимать отреставрированный «Хорх» и я под это дело достал специальный жилет для экстремальной тяжёлой атлетики под названием «Бурлак».
Наверняка многие по телевизору или в интернете видели, как силачи таскают за собой кто тягач, кто тепловоз, а кто и вовсе целый корабль. Естественно такие тяжести атлеты не за верёвочку в руке тянут, а надевают специальные жилеты, за которые цепляются канаты или цепи. Вот такой жилет и я себе достал.
Мой расчёт был прост — если я не могу собственными силами вытянуть тяжёлую машину, значит, мне кто-то или что-то должно помочь. После небольших раздумий выбор пал на электролебёдку, прикреплённую к полу. Четыре анкерных болта в полу, несложная станина и в гараже появился стационарный тягач.
— Гоша, готов? — окликнул я домового после того, как зацепил у себя за спиной вытянутый трос лебёдки.
— Готов, — звонко откликнулся мелкий.
— Тяни, — крикнул я и вцепился руками в хромированный бампер спроецированного передо мной автомобиля.
Послышалось негромкое жужжание мотора лебедки, и трос потянул меня назад.
— Чтобы я ещё раз пошёл у тебя на поводу, — обливался я потом и матерился на домового, сидя на банкетке, — Я думал, у меня руки оторвутся.
— Но ведь получилось, — сиял довольный Гоша, обходя вытащенный «из ниоткуда» сверкающий автомобиль, — Ты давай в баньку двигай. Попарься хорошенько. Зря, что ли мы её обшивали, да я сегодня полдня топил? А я пока с твоего позволения перед обществом похвастаюсь. Ох, и поставлю я на место одного соседа. Будет знать, как нос задирать перед домовым волшебника.
— Делай что хочешь, — махнул я рукой и на ватных ногах направился к выходу из гаража, — Заглядывай только в баньку периодически — вдруг я в ней усну.
Глава 12
Homo proponit, sed Deus disponit.
В принципе, так и звучит на латыни грустная мудрость, знакомая всем нам. Человек предполагает, а Бог располагает. Насчёт Бога, я не уверен, но не поверите, чего-то такого я и ожидал.
В нашей жизни очень и очень многое связано с цепочками случайностей. Самых разных. Порой предсказуемых, но гораздо чаще нет.
Последнее время я маялся. Пожалуй, более правильного слова трудно подобрать. И вроде бы я всё для себя решил, и сам себе доказал, что не стоит лезть в естественный ход Истории, но подспудно ощущал, что это неправильно. Кому многое дано, с того многое и спросится. Это библейская истина, и как считают различные толкователи, Библия помогает понять человеку, что есть его истинный путь, а что — суррогат. Если что, то изучением Библии, и прочих разных талмудов я никогда не запаривался. Батя у меня из социализма родом. Фактически, атеист. Понятное дело, что он, как и все славяне, может Пасху отпраздновать, или ещё какой праздник, из тех, что не отмечают в социалистических календарях, но на этом, пожалуй, и всё. Таким его социализм воспитал.
Коммунистов не стоит считать глупыми. Они Веру не только выжигали с корнем, взрывая церкви, но и с иезуитским коварством порой действовали.
Иногда настолько тонко, что я и не подозревал о существовании таких хитростей, пока сам в этом времени с ними не столкнулся, а потом мне один дедок растолковал, что и откуда взялось.
Четверг.
Это для тех, кто в России остался, это слово ничего не говорит, а у нас тут, в СССР, четверг — это рыбный день. Да, каждый четверг и у всей страны во всех столовых воняет рыбой. Не знаю почему, но даже вкуснейшую треску здесь не умеют готовить, и над остальной рыбой издеваются. Лично рыбные котлеты попробовал позавчера, заскочив перекусить в столовку, что недалеко от ДК, и моментально заработал изжогу.
Ну, да Бог с ними, с советскими рецептами. Я даже изжогу готов простить, предполагая, что она вовсе не из-за рыбы меня настигла, а из-за десятки раз пережаренного масла, на котором эти котлеты готовили. Вернёмся к четвергу.
У верующих постными днями считаются среда и пятница. Коммунисты добавили верующим постный четверг. Человек, работающий на холоде, или с серьёзной физической нагрузкой, при трёх постных днях из пяти рабочих, этак вскоре и ноги протянет от дистрофии.
Впрочем, лучше я расскажу, с чего меня на размышления попёрло.
Заскочив вечером в квартиру, я не собирался задерживаться, но по привычке проверил входящие на Скайп звонки. И они были. Полчаса не прошло, как Борисыч ко мне пару раз достучаться пытался, а потом ещё и сообщение оставил, чтобы я набрал его, как появлюсь.
Набрал, мало ли что у него случилось. Вот только на экране я увидел не одного отца, а ещё рядом с ним очень и очень знакомое лицо меня разглядывало.
— Да, похож, чего уж там, — чуть отодвинулся Шурави от экрана, кивнув в сторону Борисыча, словно продолжая незаконченный разговор, — Зря я тебе не верил. Ну, привет, что ли…
— И вам не хворать, — покрутился я в кресле, чувствуя, что тучи в районе сидения ощутимо сгущаются и меня не на шутку начинает припекать, — Привет, Шурави.
Есть у меня чутьё на неприятности. И сегодня прямо тот случай, о котором я уже раз несколько размышлял.
Может, кого и удивляет, что я не кидаюсь спасать СССР, и не бегу с советами к членам Политбюро, а спокойно себе занимаюсь тем, что умею: кручу гайки, устанавливаю магнитолы и пишу музыку. Меня этому в своё время отец научил. Каждый должен заниматься тем, что он умеет делать. Да, став либромантом, я не раз думал о том, что я теперь больше маг, чем, скажем, тот же композитор, но абсолютной уверенности у меня нет. Мешает даже простенькое понимание того, что надумай я вернуться обратно в Россию, и не факт, что магия останется при мне. Даже Разумов, маг из России, и то на сто процентов в такой возможности не уверен.
Зато музыка, как была со мной, так и будет, и то, что я сам стану исполнителем своих же песен — это громадный, я бы сказал, здоровенный плюс. Примеров у меня больше, чем достаточно. Тот же Антонов, Николаев, Кузьмин. Все они стали популярны благодаря тому, что исполняли песни собственного сочинения.
— Там у вас декабрь скоро, — поведал мне хозяин автосервиса, не дождавшись от меня продолжения разговора.
— Издалека начинаешь, — я нарочито громко вздохнул, понимая, что самые мрачные мои подозрения начали сбываться.