Правда, пришлось несколько раз танец повторить, поскольку увидев моё порхание над полом, девушка забыла, как дышать. Зато с третьего раза Настя запомнила некоторые мои движения, а на пятый раз мы уже двигались почти синхронно. Вернее, вместе парили над сценой под удивлённые взгляды тех, кому не лень было зайти в зал «на огонёк».
— Ты где этому научился? — немного отдышавшись, задала вполне ожидаемый вопрос Настя, — Я такого ещё никогда не видела.
— Дурачился в детстве глядя на то, как взрослые танцуют, — выдал я заготовленный заранее ответ, — Согласен, выглядит необычно, а если присмотреться, то увидишь и тот же чарльстон, и чечётку и даже ненавистный тебе рок-н-ролл. Кстати, предлагаю тебе идею для танцевального номера. Выход начать с чарльстона, затем сымитировать степ, и уж потом перейти к тем движениям, что я тебе показал. Представь, насколько будет зрелищно, когда весь твой ансамбль это синхронно исполнит. А уж как профком будет рад.
— Заманчиво, — сдержано улыбнулась девушка, — Надо только с обувью что-то решить. В чём попало, твой танец не станцуешь. Да и микс для номера нужно специально собрать.
— Ой, да смикширую я тебе всё что угодно, — фыркнул я, отмахнувшись, — Делов-то на пару часов. А насчёт обуви… В «Туристе» трёхрублёвые полукеды белые лежат. Их никто не берёт из-за того, что они маркие. Зато вам для номера самое то будет.
— А ещё ты покажешь моему ансамблю все свои движения и связки, — категорично заявила Настя, ткнув при этом в меня пальчиком. Больно, если что, — Я ещё не всё успела запомнить.
— Конечно, покажу, — улыбнулся я в ответ, почёсывая бок. Я бы и на видео свои движения записал, вот только здесь на весь ДК всего имеется всего один цветной телевизор, да и тот в кабинете директора. А уж про видеомагнитофоны я и вовсе молчу. Думаю, что многие в этой эпохе ещё и не догадываются об их существовании.
Вот такой вот выверт — ДК имеет лучший в республике звук, а с видеоаппаратурой полный затык у них.
Я хоть и не был никогда студентом, но не раз слышал выражение: сначала ты работаешь на зачётку, а потом она работает на тебя.
Нужно сказать, что в мире звука ситуация примерно та же самая.
Вначале, как чёрт из табакерки выскочил я сам, потом сделал студию и показал тот звук, который умею писать, а сегодня «Мелодия» рекомендует столичному «Араксу» записываться именно у меня. Понятно, не официально, а в лице некоторых спецов, но согласитесь, приятно.
Более того, парни решили в свою долгоиграющую пластинку включить одну из моих композиций — уж больно им понравилась песня под рабочим названием «Колыбель Земля», которую написал Гоша на мою музыку. Кто бы видел довольное лицо домовёнка, когда я ему в качестве авторских за его текст вытащил целый поднос суши и роллов. Я думал он лопнет, но нет — съел в одну харю всё что было, а потом заполировал это дело банкой сгущёнки.
Схема работы с «Араксом» получилась примерно такая же, как и с ВИА «Лейся песня» — два полных дня в студии и по одному вечернему концерту в ДК, где в первом отделении на разогреве играем мы с «Монолитом».
Из воспоминаний музыкантов я знал, что на «Мелодии» при записи пластинки «Колокол тревоги», Юрий Антонов как-то умудрялся выбивать для «Аракса» восемь часов студийного времени, вместо стандартных четырёх.
Но то «Мелодия» — там идёт нескончаемый поток музыкантов, каждому из которых требуется время, чтобы настроится. Порой для одних только барабанов установка микрофонов может длиться целый час. В результате чистого времени на запись остается не так уж и много, а это эмоционально давит на исполнителя.
У меня всё проще: Готов? Пишем! Устал? Иди, покури или кофе попей.
Да и с концертами у нас для музыкантов сплошная благодать. Где это видано, чтобы приехать на чужую площадку и привезти с собой только гитары и барабанные палочки?
Хорошего света, конечно, в ДК не хватает, но Обком ВЛКСМ обещал с этим вопросом помочь. Как и чем комсомол поможет, я не знаю. Только слышал краем уха, что к этому делу хотят привлечь приборостроительный завод.
— Валера, а ты не думал в Москве сольный концерт дать? — задал мне в студии вопрос Тимур, один из гитаристов «Аракса», — Материал у тебя есть. Группа не хуже нашего укомплектована, хоть мы и играем при театре Ленкома.
— Ты же не хуже меня знаешь, что разрешение на сольный концерт в два отделения это прерогатива Минкульта страны, — озвучил я давно выясненную истину, — Нет у меня на уровне Союза мохнатой лапы.
— А как же те концерты, что вы недавно откатали? — не унимался Тимур.
— Заявляли, как сборный концерт. «Монолит» отдельно, я отдельно и танцевальный ансамбль сам по себе. Заключили разовый договор с местной филармонией, и поехали. А если с Москвой такой же трюк повторить, где на твой взгляд лучше всего выступить?
— В Театре Эстрады, — сходу ответил Тимур, — Зал тысячник. Там сейчас худрука как такового нет — у него пару лет назад инсульт был, так что он больше дома работает.
Московский театр эстрады. Угу, читал. Многие известные артисты начали свою сольную карьеру в стенах этого концертного зала, что расположен в Доме Правительства на Берсеневской набережной. Нужно будет подумать, как в него попасть.
— Валера, а Вы не могли бы дать автограф, — услышал я за спиной женский голос в буфете, куда мы во время антракта по установившейся привычке забежали с Кругловым промочить горло.
— Для горьковских красавиц всё, что угодно, — повернулся я к двум симпатичным девушкам, одна из которых, более стройная и высокая брюнетка, протянула мне ручку и мою пластинку, — Как подписать? На память Любе и Вере?
Я протянул руку к диску, который почему-то слабо уколол меня током.
— А как Вы догадались, что мы из Горького? — спросила темноволосая девушка, отдав мне шариковую ручку, — Да и имена мы свои вам не называли, — переглянулись подружки.
— Девушки, я музыкант, и со слухом у меня всё хорошо. Так что горьковский говор я всегда узнаю, — утёр я пальцем предательски выступившую слезинку в уголке своего глаза, за что сразу извинился, — Простите, издержки работы. На прожектора лишнего смотрел. А по именам вы сами себя называли, когда решали, кто из вас попросит подписать пластинку.
— А так и подпишите: Любе и Вере на память, — переглянувшись с подружкой, заявила брюнетка.
— Как-то некрасиво получается, — почесал я затылок и начал шлепать себя по карман в поисках хоть какого-то клочка бумаги, — Вас двое, а автограф один.
На помощь пришёл Саня, который пихнул меня в бок и протянул карманный календарик.
— Теперь, вроде, справедливо, — отдал я подписанный картонный прямоугольник той, что пониже, а пластинку её подруге, и снова почувствовал слабый удар током, — Проходите в зал, красавицы. Сейчас второе отделение начнётся, — под трель звонка проводил я взглядом направившихся в зал подружек.
Откуда удары током? Откуда я знаю девушек?
Насчёт электричества могу только догадываться, а про девушек… Вы бы узнали свою маму, даже если б видели её только на фотографиях? Вот и я узнал свою вместе с её подружкой, которая была свидетельницей на свадьбе моих родителей.
План, составленный для Политбюро двумя компьютерами, претендующими на звание Искусственного Интеллекта, пришлось пару раз серьёзно редактировать. Сначала я потребовал убрать из него все сложные выражения и словечки из будущего. Иначе, в качестве дополнения, потребовалось бы писать приложение, по своему размеру как бы не большее, чем составленная ими инструкция.
Следующая правка носила стилистический характер.
В стране засилье коммунистов и бюрократов. Они создали свой, особый канцелярский язык, и что-то иное, выраженное простыми человеческими словами, подсознательно будет ими отторгаться. Значит, разговаривать с руководящей верхушкой нужно на том языке, который они считают своим и который они понимают.
В результате получился скучный документ рекомендательного характера на двадцать страниц, читая который я едва не вывихнул себе челюсть, отчаянно зевая. Тем не менее, я смог себя заставить перечитать письмо дважды, пытаясь вычленить суть из того потока канцелярщины, что в итоге получилась.
Как я уже говорил, излишним знанием истории я не страдаю, как, впрочем, и не особо ей увлекались мои бывшие одноклассники. Насколько я помню, из всего нашего класса одна лишь Людка Туманова сдавала на ЕГЭ историю. Так что для меня было открытием, что при Сталине в СССР в больших количествах существовали артели и кооперативы, которые делали кучу полезных вещей, порой достаточно сложных в изготовлении, неплохо дополняя неповоротливые государственные заводы и фабрики, а созданный Лениным НЭП просуществовал целых восемь лет, вытащив страну из голода и сделав рубль конвертируемой валютой. Впрочем, инструкция по оздоровлению экономики страны, подготовленная суперкомпьютерами, предусматривала несколько этапов. Лет через десять должно будет получиться что-то между шведским социализмом и моделью китайской экономики. Более точно я, пожалуй, не готов сказать, в силу того, что я ни разу не экономист.
Компы, как я понял, отлично приспособлены к тому, чтобы работать в паре. Кракоша без зазрения совести собирает всю информацию, до которой может дотянуться, а Ганя в состоянии оперативно перерабатывать огромные массивы информации.
Не готов сказать, что со страной произойдёт, если коммунисты прислушаются к мнению моих компьютеров, но с войной я на всякий случай подстраховался. Думаю, пары — тройки случаев миру хватит, чтобы человечество возненавидело милитаризм и милитаристов, в частности. Если история ещё не начала меняться, то первыми на грабли наступит Ирак, а там посмотрим, состоится ли Фолклендская война, или вторжение американцев в Гренаду. Для моих компьютеров и спутников не «своих и чужих». Кто развяжет войну, тому они и отключат электричество.
Признаюсь, я сначала не поверил, что небольшие, с виду, спутники способны поглотить такое количество энергии. Оказывается, всё познаётся в сравнении.