— Аниськина жду, — обозвал я привычным прозвищем нашего участкового, постукивая киянкой по измятому куску железа, — Сама же сказала, что он сегодня пожалует.
Крыло от мотоцикла выстукиваю и правлю. Надо же легенде соответствовать. Пришлось разыскать и купить в хлам убитый мотоцикл Zündapp KS 750. Тот самый, который всем по Великой Отечественной Войне известен. Правда, пулемёта при нём уже нет. Да мне он, в общем-то, и без надобности. У меня веселее приблуды есть. В конце концов либромант я или где.
— А-а, — понимающе отозвалась Вера, с нехорошим интересом и нездоровым блеском в глазах обходя по кругу раритетный байк, — А тебе он зачем?
Она с деловым видом попинала наполовину разобранного красавца по заднему колесу и с плохо скрываемым вожделением уставилась на меня.
— Ты мне предлагаешь на рыбалку или по грибы на Мерседесе ездить? Так он там не пройдёт. Ты ещё не все наши дороги видела, если их так можно назвать.
— Дашь покататься! — не выдержала она долгой игры, сходу переходя к делу.
— Куда ж я денусь, — с наигранной скорбью ответил я ей, вытирая руки тряпкой сомнительной чистоты, — А вот и наш гость долгожданный пожаловал, — объявил я о появлении милиционера у дверей дома, предупреждённый Гошей через коммутатор.
— Я в дом пошла, чай вам приготовлю, — окинула напоследок взглядом Вера мой "новый" старый мотоцикл, — И да, у тебя всё нормально закончится.
Услышав звонок в глубине дома, я открыл гаражные ворота и окликнул участкового, стоящего у входной двери. Дождавшись, когда Михаил Степанович пройдёт в гараж и попадёт под действие моего амулета "добродушия", я вежливо поздоровался и поинтересовался целью визита.
— Сигнал поступил, — бодро было начал капитан, тут же "поплыл", и в его речи зазвучали чуть ли не жалобные нотки, — Анонимка, будь она неладно. Мол, замечены дорогие машины, заезжающие и выезжающие из вашего гаража. Обязан проверить. Служба, так сказать.
Говорят, кто предупреждён, тот вооружён. Вот и я попросил Гошу в уголке отдыха, где он так любит распивать чай в компании с местными домовыми, создать небольшую галерею с изображениями Хорьха и Мерседеса до ремонта и после.
— Михаил Степанович, — подозвал я участкового к Гошиной фотовыставке и кивнул в сторону висящих на стене фотографий, — Не об этих машинах речь?
— Вполне может быть, — начал пристально рассматривать капитан фотографии.
— Вы присмотритесь, какие были машины до ремонта, — не удержался я от совета, — Отреставрированный Хорьх я Вам, к сожалению, показать не могу, так как он сейчас в гараже "Мосфильма" находится, а вот восстановленный Мерседес, купленный мною у Высоцкого, вы сами у ворот видели.
— Сам ремонтировал? — кинул на меня недоверчивый взгляд участковый.
— Всё, кроме покраски. Сами понимаете, — развёл я руками, — В гараже пыльно, да и краску толком не запечёшь. А всё остальное… Да, сам. Хобби у меня такое — восстанавливать технику и давать ей новую жизнь. Вы через месяц-другой ко мне загляните — увидите, что я из этого мотоцикла сделаю, — ласково погладил я руль немецкого байка.
— Силён, — покачал головой капитан, — А у меня вот порой нет времени на своём Москвиче масло поменять. Хотя, в принципе, и ездить-то, тоже нет времени.
Хм, интересно, откуда у местного участкового деньги на машину с его-то жалованием? Нет, я понимаю, если б дело было в моём времени — там стоит только открыть любую новостную ленту, как в глаза сразу кидаются заголовки про "оборотней в погонах" с миллионами на счетах. А здесь-то, откуда у простого участкового деньги на личный автомобиль?
Не знаю, как понял мою паузу Михаил Степанович, но поспешил объяснить, что Москвич ему достался по наследству от папы, который во время "золотой пятилетки" будучи простым механизатором в совхозе, умудрился за лето заработать на автомобиль.
Лучше бы участковый про историю своей машины вообще ничего не рассказывал, потому что в голове у меня всё перемешалось, и возникла куча вопросов. Как можно, работая в советском совхозе, за сезон накопить на легковушку? Пусть это "четыреста восьмой" Москвич и "всего лишь" за четыре с половиной тысячи, и то, если по госцене. Но как? Это какую же месячную зарплату нужно было иметь? Где сейчас эти совхозы, выплачивающие своим работникам такие огромные деньги?
До самого ухода капитана меня не покидала мысль, что где-то он меня со своей машиной надул.
Естественно, я не стал ничего расспрашивать у Михаила Степановича, а попросил Гошу сделать мне сводку про упомянутую милиционером "золотую пятилетку".
Ох, как много я для себя нового узнал. Был ведь скачок в экономике в конце шестидесятых. А главное, я выяснил, что во времена восьмой пятилетки и правда проводилась реформа экономической политики Советского Союза, получившая название Косыгинская реформа. В моей эпохе историки, экономисты и финансисты много спорили о пользе, вреде и о причинах сворачивания реформы, но факт в том, что она была.
— Это же председатель Совета Министров, которого сменил Тихонов, — увидел я знакомую фамилию в выборке, предоставленной мне домовым, — Где он сейчас? Что с ним?
— В столичной клинике на Мичуринском проспекте, — доложил Гоша, — В твоей истории он там же и умер утром восемнадцатого декабря восьмидесятого года. Со слов лечащего врача, во время очередного обхода у Косыгина возникла внезапная острая коронарная недостаточность с остановкой сердца. В общем, чуть больше месяца ему жить осталось. Что ты затеял?
— Хочу Алексея Николаевича сделать внештатным консультантом будущего Предсовмина, — объяснил я свою задумку домовому, — Сделай мне, пожалуйста, краткую выборку по Косыгину.
Попасть ночью к спящему Косыгину в персональную палату? Да как два пальца об… асфальт. Особенно если знать точное месторасположение больного, о котором поведал в своих воспоминаниях лечащий врач пациента. Я, если что, как-то раз без всякой помощи умудрился из психбольницы человека похитить. Так что, ничего удивительного в том, что глубокой ночью я оказался в больничной палате, в которой после обширного инфаркта находился бывший председатель Совмина.
Наложив на помещение несколько чар, которые замуровали палату и сделали её абсолютно звуконепроницаемой, я вдобавок включил подавитель "жучков". Паранойя? Может быть. Но кто его знает, вдруг кому-то пришло в голову прослушивать лежащего на больничной койке пенсионера. Впрочем, после активации очередных амулетов, Косыгина технически уже нельзя назвать больным.
— Как себя чувствуете, Алексей Николаевич? — заметил я благодаря "магическим" очкам, что Косыгин проснулся и лежит с открытыми глазами.
— Вы хоть раз умирали? — послышался неожиданный вопрос.
— Как-то не довелось, — поёрзал я на стуле, оставшись сидеть около кровати Косыгина.
— А я умирал. И знаете, там как-то… неуютно.
— Думаю, что следующая Ваша экскурсия в потусторонний мир случится нескоро, — заверил я Алексея Николаевича, — Ничего, если я включу свет? Мне хотелось бы, чтобы Вы прочитали некоторые документы.
— Конечно, не против, — спокойно откликнулся Косыгин, — Заодно и очки подайте. Они в верхнем ящике тумбочки лежат.
— Боюсь, что очки Вам теперь ни к чему, — улыбнулся я, рассматривающему меня при свете настольной лампы Алексею Николаевичу, — Впрочем, таблетки Вам отныне тоже нет нужды глотать. Разве что из уважения к лечащим докторам.
Готовясь к встрече с Косыгиным, я долго думал, в каком образе перед ним предстать. Устраивать спектакль с облачением в того же Сталина у меня желания не было. Истинного себя показывать смысла не было. Поэтому я воспользовался амулетом, который делал мою личность не запоминающейся — с одной стороны, не страшно для окружающих, а с другой, описать меня хоть, сколько примерно никто не сможет, даже если проведёт рядом со мной сутки.
По сути, мне Косыгину предложить нечего. Его даже смертью не запугать. Поэтому я зашёл с козырей и вручил Алексею Николаевичу файл с обзором событий, прошедших в моём мире с конца семьдесят девятого вплоть до начала двадцать первого века.
Как ни странно, но за все те полчаса, пока Косыгин читал, он не задал ни одного вопроса, а только всё больше и больше хмурился. Согласен. Нелегко читать приговор своей страны, пусть она и в какой-то неизвестной параллельной вселенной.
Как бы то ни было, но я понимал, что Алексей Николаевич осознаёт, что сейчас перед ним сидит представитель той самой вселенной, историю которой он сейчас читал. Может поэтому-то я и не услышал никаких вопросов.
Отложив на тумбочку прочитанное, Алексей Николаевич откинулся на подушку и посмотрел на меня:
— Я так понимаю, что точкой расхождения нашей и вашей истории стало заседание политбюро, на которое у нас прилетела американская ракета. Почему Вы обратились именно ко мне? Я ведь всего-навсего пенсионер.
— Хотя бы потому что в нашей истории Вы единственный в Политбюро, кто до самого конца был против ввода ограниченного контингента в Афганистан, — с интересом наблюдал я за реакцией Косыгина.
— Налёт на дом на Старой Площади и парад на Красной Площади ваших рук дело? — растянулись в слабой улыбке тонкие губы моего собеседника.
— Пошалили немного, — отразил я улыбку, — Сами же видите — в войну не ввязались, Олимпиаду успешно провели, а ничего существенно не изменилось.
— А как же кооперативное движение? — возразил Косыгин, — Судя по прочитанному, оно у вас значительно позже началось.
— А сколько наших предложений из огромного списка осталось без внимания? — попрекнул я бывшего Предсовмина.
— Согласен, — поник Косыгин, — Тут не поспоришь. Вашу программу улучшения экономики можно было год назад запускать. Тут есть и моя вина. Не смог настоять даже на том, чтобы её внимательно рассмотрели. Что я могу сейчас сделать?
— В ближайшее время кресло в Вашем бывшем рабочем кабинете займёт Евгений Примаков. В нашей истории он был заметной фигурой. Хотелось бы, чтобы Вы помогли ему стать такой же фигурой и в вашей истории, только как можно быстрее.