Лика гоняла по тарелке приготовленные бабушкой пельмени, поддевая их то ложкой, то кусочками черного хлеба. Пантелей сидел рядом и наблюдал за действиями своей хозяйки. Вероятно, он был рад за нее. Ведь он и сам знал, сколько радости доставляет игра с едой. Бывало, поймает он мышь…
— Долго ты еще дурью маяться собираешься? Остыло все уже! — сказала бабушка, вставая из-за стола. — Вот ты копуша. Поела и дело к стороне!
— Да, ем я, ем, — и Лика отправила в рот большой пельмень.
Пантелей с завистью проследил за ложкой и облизнулся.
— Пантюша, хватит клянчить! — сказала бабушка, проходя мимо, — Пойдем, я тебе сметанки дам, вечно голодный ты наш.
Кот спрыгнул со стула и начал ластиться о ноги женщины, урча на весь дом.
— Да не лезь ты под ноги, наступлю на хост — орать будешь! — но рыжий продолжал путаться под ногами и мурлыкать. — Вот неугомонный-то! — возмутилась бабушка.
Наблюдая за происходящим, Лика справилась с пельменями и облизала тарелку, испачкав при этом нос сметаной. Теперь ей предстояло победить стакан кефира и две зефирины в шоколаде — что было сделано незамедлительно.
— Пуф… — Лика погладила себя по животу. — Спасибо, бабулечечка. По-моему, я объелась и сейчас лопну. Придется тебе, ба, стены отмывать.
Девочка обвисла на стуле и заохала-запыхтела.
— Я чувствую себя, как Вини-Пух в гостях у кролика. Снова…
На что бабушка ей тут же ответила:
— Все лучше, чем Иванушка, который от жажды в козла превратился!
— В козленка, — поправила ее Лика, — Козлом он станет, когда вырастет.
С кухни прозвучал громкий смех, и девочка тоже захихикала.
— Ба, а пама с мапой во сколько приедут?
— Кто-кто?! — переспросила бабушка, выглянув из-за кухонной двери. — Ты по-русски со мной говори, я ваш тролльский не понимаю, — и она улыбнулась.
— Тьфу, блин, прошу прощения, ё-моё! — Лика сползла со стула. — Мама с папой когда приедут?
— В телеграмме сказано, что будут к обеду.
— Понятно, — пробухтела Лика. — Я пойду наверх, послушаю музыку, почитаю…
Она взяла под мышку кота и в который раз стала подниматься по скрипучим ступеням: скрип-скрип, скрип-скрип. Но едва Лика забралась на кровать и открыла книгу, как буквы стали расплываться у нее перед глазами. Она зевнула, потянулась и перед тем, как неожиданно для себя заснуть, успела подумать: я ведь дрыхну целый день, что за напасть?! Ее веки сомкнулись, и девочка погрузилась в безмятежный сон под убаюкивающее урчание Пантелея.
Глава 10
Солнечные лучи гуляли по комнате, а легкий ветер трепал Ликины волосы, гоняя их по подушке. Через открытое окно в комнату врывалось карканье ворон, от которого Лика и проснулась. Потянувшись, она открыла глаза. Какое-то непонятное чувство заставило ее сесть на кровати и осмотреться.
«Что-то не так!» — подумала Лика.
Она потерла глаза и медленно встав, подошла к рисунку.
— Вот что не так! — воскликнула девочка и схватилась за голову. На рисунке. Возле самого озера неподвижно застыла Жанна. — Как же так?! — Лика качала головой, — Все должно было получиться! Жанна, почему у нас ничего не вышло?! Почему?!
На глазах девочки выступили слезы. Мало того, Жанна даже не повернулась в ее сторону, а продолжала лежать на песке.
— Жанна, ты почему молчишь? Я тебя чем-то обидела? — но девочка так и не пошевелилась. — Жа-нна… Сестренка… — позвала Лика шепотом. Ничего не произошло. — Ой-ой-ой! — Лика закрыла лицо ладонями, оставив только выпученные от страха глаза. — Она… Она…
По лицу девочки потекли слезы. Не тоненькими ручейками, а сплошным потоком. Она не верила своим глазам. С Жанной случилось что-то нехорошее, но Лика не хотела в это верить и продолжала ее звать.
— Сестричка… Жаннусик, ну, проснись уже! Ну, пожалуйста! Что я скажу маме с папой? А как же ба? Как я?!
Но девочка на рисунке так и не пошевелилась. Лика буквально рухнула на пол и вжала голову в коленки. Все ее тело содрогалось от рыданий, и комнату наполнили всхлипывания и тяжелые вздохи. Спрыгнувший с подоконника Пантелей тщетно пытался успокоить свою хозяйку. Он урчал, мурлыкал, терся о ее ноги, но Лика не обращала на него никакого внимания, а продолжала плакать.
«Что же я наделала?!» — пронеслось в ее голове, — «Это я виновата!».
Она резко встала и прильнула к рисунку:
— Прости меня, Жанночка, прости, милая моя сестренка! Я что-нибудь придумаю, обязательно! — Лика стала расхаживать по комнате, пытаясь вытереть слезы, которые никак не хотели заканчиваться и продолжали литься в три ручья.
«Только бы бабушка меня не увидела», — думала она, — «Начнет спрашивать, почему я реву, а что я ей скажу? Что? Ой, беда-беда!».
Пантелей сидел посреди комнаты и наблюдал за девочкой, провожая ее взглядом. И когда Лика, в очередной раз, проходила мимо него, то он бросила ей на ноги, вонзив острые коготки. Из царапин, что остались в результате этого нападения, показались капельки крови.
— Ай! Ты что, с ума сошел?! — крикнула девочка, — Посмотри, что ты наделал? А если у меня начнется заражение крови и я умру?! Блин…
Лика выскочила из комнаты и затопотала по скрипучей лестнице. Спрыгнув с последний ступеньки, она нос к носу столкнулась с бабушкой.
«Как некстати!»
— Ты чего вся зареванная? — обеспокоенно спросила женщина.
— Да, — махнула рукой девочка, думая, что же ответить, — Пантелей оцарапал, вот!
И она показала на полученные раны, отправляясь в ванную комнату. Смывая кровь теплой водой, Лика подумала:
«Как ловко у меня получилось. Вовремя меня кот оцарапал. А вдруг…», — Она наморщила лоб, — «Вдруг он специально это сделал, чтоб я смогла скрыть настоящую причину своих слез?!»
Лика закрыла кран, вытерлась махровым полотенцем и повесила его на крючок.
— Иди завтракать, горе луковое, — позвала бабушка, и девочка направилась к столу.
Пантелей уже занял свое обычное место, на стуле, и преспокойно намывал хвост.
— Спасибо тебе! — прошептала Лика и погладила кота по голове. — Ты молодец. Прости, что накричала на тебя!
Толи ей показалось, то ли Пантелей действительно промурлыкал «не за что», но так или иначе Лика улыбнулась и села рядом с ним. Бабушка как раз принесла завтрак. Лика с прищуром посмотрела на нее, а та сказала:
— Тебя за язык никто не тянул. Просили? Получите! — и она поставила перед внучкой тарелку манной каши, да не обычную, а самую глубокую, какая только была в доме.
— Хорошо, что не тазик! — Лика взяла ложку, вылила в тарелку все варенье из розетки и, даже не моргнув глазом, стала есть ненавистную кашу, попутно размышляя.
«Что же теперь делать? Я ведь так и не угостила Жанну пиццей, которую бабушка сегодня сделает. Теперь приходится есть эту кашу-малашу! Да, ёксиль-моксиль!».
Лика так увлеклась своими мыслями, что пронесла ложку мимо рта, и каша стекла ей на футболку.
— Ну, ты и свинтус… — сказала бабушка. — Иди, смой.
Девочка вылезла из-за стола, прошлепала в ванную и зашумела водой, но уже через несколько секунд вернулась и продолжила воевать с завтраком. Когда с кашей было покончено, Лика сама вымыла за собой тарелку и села в кресло.
Она старалась отогнать прочь все ужасные мысли, что лезли сейчас ей в голову, и единственным способом был просмотр телевизионных программ. Она взяла в руки пульт и стала переключать каналы, не задерживаясь ни на одном из них и дольше секунды. Когда каналы стали повторяться по третьему кругу, Лика поняла, что смотреть совершенно нечего и телевизор ей не помощник. Она встала с кресла и прошлепала поближе к кухне. Бабушка, тем временем, уже разожгла дрова в печи и готовилась заняться приготовлением пиццы.
— Ба, — спросила Лика, прислонившись к стене, — А почему ты и каши, и пироги, и даже омлет делаешь в печке, когда есть духовка? Одна возня сплошная: пока дрова наколешь, пока они разгорятся, то-сё, пятое-десятое…
Женщина хмыкнула:
— Ну, тогда скажи мне, милочка, чьи каши да омлеты вкуснее? Мамины из духовки или мои из печки?
— Ясен пень твои! — выпалила Лика.
— Дорогуша, ну что опять за выражения? Я тебя скоро совсем перестану понимать! — возмутилась бабушка.
— Конечно твои… — смущенно исправилась девочка.
— Во-о-от! А почему?
— Так они дымком пахнут, — тут же ответила Лика.
— Правильно. Ничто не делает еду такой вкусной, как запах горящих дров! Даже чай на костре становиться слаще и приятней, это я тебе как истинный любитель походов говорю! — хлопнула женщина себя по ноге.
Разговор отвлек Лику от грустных мыслей о Жанне. Бабушка между делом стала рассказывать всякие интересные истории из своей жизни: про походы, про ночевки в лесу. Рассказала бабушка и про то, как она с друзьями ходила в горы, и как сплавлялась по реке на плотах. Лика слушала с открытым ртом, не замечая, как поедает начинку для пиццы. Девочка твердо решила, что когда подрастет, то обязательно перепробует все эти приключения лично!
С улицы раздался громкий шелест листвы старого дуба и внезапный пор ветра с оглушающим треском захлопнул дверь. Испугалась не только Лика, он и Пантелей. Бедный кот вздыбился, как дикобраз, и подпрыгнул, чуть ли не до потолка, а бабушка едва не выронила из рук большой противень с пиццей, который уже налаживала в печь.
И тут в дверь постучали и прозвучал таинственный голос:
— Угадайте, кто к вам пришел?
Лика сразу узнала папин голос, но решила пошутить и сказала фразу из своего любимого мультфильма про Простоквашино:
— Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход!
Папа девочки тоже оказался не промах и подыграл ей:
— Ну, вы совсем даете! — ответил он словами папы дяди Федора, распахнул дверь и поставил на пол огромную дорожную сумку.
Ликин папа был одет в бежевые шорты и такую же рубашку с короткими рукавами. На его голове красовался белый пробковый шлем, а ноги были обуты в сандалии. Он ничем не походил на археологов, которых Лика привыкла видеть в кино: на нем не было потрепанной и пыльной одежды, так же у него отсутствовал хлыст, и уж тем более у него не могло быть пистолета. Ведь если вдуматься, то зачем археологу пистолет? От мумий отстреливаться, что ли, или от окаменелых жуков и динозавров? Нет, он был обычным, современным папой, который искал останки древних цивилизаций.