– Разве она меня знает? – спросил маленький лорд. – Я думаю, ей кажется, что она меня знает.
Сняв свою чёрную бархатную шапочку, он поклонился привратнице и спросил:
– Как вы поживаете? Здравствуйте!
Ему показалось, что женщине это было приятно. Улыбка на её лице стала ещё шире, и синие глаза блеснули добротой.
– Благослови вас Бог, ваша милость, – сказала она. – Да благословит Бог ваше хорошенькое личико, желаю вам удачи и счастья. Добро пожаловать!
Когда карета проезжала мимо неё, маленький лорд опять помахал ей шапочкой и кивнул головой.
– Мне эта женщина нравится, – сказал он. – Мне кажется, она любит маленьких мальчиков. Хорошо было бы приходить сюда играть с её детьми. Только не знаю, достаточно ли у неё сыновей, чтобы составить отряд?
Мистер Гавишем не сказал Цедди, что вряд ли ему позволят играть с детьми привратницы. Адвокат решил, что мальчик ещё успеет узнать об этом.
Карета ехала всё дальше и дальше под большими прекрасными деревьями, которые протягивали над аллеей свои толстые колеблющиеся ветки, образуя как бы зелёный свод. Цедрик никогда не видывал таких деревьев: они были так величавы, так толсты, и ветви так низко начинались на их громадных стволах! Он ещё не знал, что Доринкоурт принадлежал к числу самых великолепных имений в Англии, что парк замка был просторнее и красивее большинства других, что почти нигде не встречалось таких деревьев и таких аллей. Он понимал только, что всё это очень красиво. Ему нравились развесистые буки, сквозь листву которых пробивались вечерние лучи, точно золотистые копья. Ему нравилась полная тишина, царившая повсюду. Он испытывал необыкновенное удовольствие при виде чудных картин, мелькавших между ветвями, и любовался лугами с рассеянными по ним деревьями, из которых некоторые стояли одиноко, а некоторые – группами. Время от времени карета проезжала мимо высоких скученных ёлок или мимо полян, сплошь усеянных голубоватыми колокольчиками, которые покачивались под лёгким ветерком. Несколько раз Цедди с наслаждением заливался смехом, заметив, как маленький кролик выскакивал из зелени и так быстро нёсся прочь, что мелькал только его белый хвостик. Когда же выводок куропаток, шумя крыльями, поднялся с земли, он громко вскрикнул и захлопал в ладоши.
– Что за чудное место, правда? – сказал он мистеру Гавишему. – Я никогда не видал такого сада. Он даже лучше Центрального парка.
Его удивило, как долго они едут.
– Далеко ли от ворот до входной двери замка? – спросил он наконец.
– Три-четыре мили, – ответил адвокат.
– Можно сказать, что граф живёт далеко от своей ограды, – заметил маленький лорд.
Он ежеминутно видел что-нибудь новое, и всё удивляло его. Вдруг Цедрик заметил оленей; одни лежали в траве, другие стояли, с испугом повернув свои рогатые головки к карете; он пришёл в восторг.
– Здесь был цирк? – вскрикнул мальчик. – Или они всегда живут тут? Чьи они?
– Они живут здесь, – сказал мистер Гавишем. – Они принадлежат графу, вашему дедушке.
Довольно скоро после этого показался замок. Важный, красивый серый дом поднимался посреди зелени. Его многочисленные окна горели в последних ослепительных лучах солнца; почти все стены здания были увиты плющом; широкое пространство перед домом изрезывали террасы с лужками и клумбами, полными разнообразных великолепных цветов.
– Я никогда не видал такого красивого места, – сказал Цедрик, и его круглое личико покраснело от удовольствия. – Оно напоминает мне королевский дворец, который был у меня на картинке в сказке.
Большая входная дверь отворилась, и Цедрик увидел множество слуг, стоявших в два ряда; все они смотрели на него. Он мысленно спросил себя, зачем они собрались, и ему очень понравились их ливреи. Цедди не знал, что слуги выстроились в честь мальчика, которому со временем должно было принадлежать всё: великолепный замок, похожий на сказочный королевский дворец, чудный парк, большие старые деревья, лужки с ёлками, колокольчики, в которых прятались зайцы и кролики, и поляны со стройными большеглазыми оленями, лежавшими в густой траве. Только две недели тому назад Цедди сидел с мистером Гоббсом посреди картофеля и персиков, свесив ножки с высокого стула, и теперь мальчику было трудно понять, что всё это великолепие имеет отношение к нему.
Впереди других служанок и слуг стояла старая женщина в роскошном гладком чёрном шёлковом платье и в белом чепце, который прикрывал её седые волосы. Когда маленький лорд вошёл в приёмную, он очутился ближе к ней, чем к другим, и по её взгляду понял, что она хочет заговорить с ним. Мистер Гавишем, державший его за руку, на мгновение остановился.
– Это лорд Фаунтлерой, миссис Меллон, – сказал он. – Лорд Фаунтлерой, это миссис Меллон, домоправительница.
Глаза Цедрика блеснули, он протянул ей руку.
– Это вы прислали кошку? – спросил он. – Я очень благодарен вам, сударыня.
На красивом старом лице миссис Меллон появилось такое же выражение удовольствия, какое Цедрик видел в глазах привратницы.
– Я повсюду узнала бы его милость лорда, – сказала она Гавишему. – У него лицо и манеры капитана. Сегодня великий день, сэр.
Цедрик не понял, почему этот день великий. Он с удивлением посмотрел на миссис Меллон, и ему показалось, что в её глазах стоят слёзы, а между тем было ясно, что она не чувствует себя несчастной. Она улыбнулась ему.
– У кошки остались здесь два прелестных котёнка. Их пришлют в детскую вашей милости.
Мистер Гавишем сказал ей шёпотом несколько слов.
– В библиотеке, сэр, – ответила миссис Меллон. – Его милость должен войти один.
Через несколько минут высокий ливрейный лакей, который довёл Цедрика до двери в библиотеку, доложил торжественным тоном:
– Лорд Фаунтлерой, мой лорд.
Он был только лакеем, но всё же чувствовал торжественность минуты: ведь наследник приехал в замок к старому графу, чтобы со временем получить его титул и занять его место.
Цедрик переступил порог. Он вошёл в очень большую и нарядную комнату с тяжёлой резной мебелью, с книжными шкафами и полками; всё убранство было так тёмно, на окнах висели такие тяжёлые драпировки, гранёные стекла сидели в таких глубоких нишах и от одного конца библиотеки до другого было так далеко, что при свете заходящего солнца она показалась ему суровой и мрачной. В первое мгновение Цедрик подумал, что он совсем один, но вскоре увидел подле большого топившегося камина кресло, а в нём – фигуру человека, который не сразу повернулся к нему.
Однако одно существо тотчас же заметило мальчика. Возле кресла на полу лежала огромная меделянская собака, почти такая же большая, как лев. Она медленно и величаво поднялась и подошла к маленькому Цедди.[5]
Человек, сидевший в кресле, сказал:
– Доугаль, назад!
Но в сердце маленького лорда Фаунтлероя было так же мало страха, как и злости; всю жизнь он был храбрым мальчиком. Самым естественным образом он положил руку на ошейник большой собаки, и они вместе пошли вперёд. Доугаль шёл и, фыркая, обнюхивал своего нового знакомого.
– ЭТО ЛОРД ФАУНТЛЕРОЙ, МИССИС МЕЛЛОН, – СКАЗАЛ ОН
Тогда граф поднял глаза. Цедрик увидел высокого старика с густыми белыми волосами и бровями; его нос, походивший на орлиный клюв, сидел между впалыми сердитыми глазами. Граф же увидел грациозную детскую фигурку в чёрном бархатном костюме с кружевным воротником, прелестные локоны, окружавшие смелое личико, и глаза, которые встретили его взгляд невинным приветливым взглядом. Если замок походил на дворец из волшебной сказки, то сам маленький лорд Фаунтлерой казался волшебным принцем, хотя он этого и не подозревал, и был образчиком довольно здорового, крепкого маленького волшебника. В гордом сердце старого графа внезапно шевельнулось чувство торжества и радости, когда он увидел, каким сильным и красивым мальчиком оказался его внук, как прямо и смело смотрел он, положив руку на шею большой собаки. Угрюмому старику понравилось, что в ребёнке не было ни проблеска застенчивости или страха, что он ничуть не испугался ни громадной собаки, ни его самого.
Цедрик смотрел на него совершенно так же, как на привратницу подле ворот замка или на экономку. Он близко подошёл к нему и спросил:
– Это вы – граф? Я ваш внук, знаете, тот самый, которого привёз мистер Гавишем. Я – лорд Фаунтлерой. – Он протянул ручку, думая, что этого требует вежливость, когда здороваешься даже с графами. – Я надеюсь, вы здоровы, – продолжал он самым дружелюбным тоном. – Я очень рад видеть вас.
Граф пожал маленькую руку, и его глаза странно заблестели; он с первой минуты так удивился, что безмолвно смотрел на живописную маленькую фигурку из-под своих косматых бровей, оглядывая её с головы до ног.
– Ты рад меня видеть, да? – спросил он.
– Да, – ответил лорд Фаунтлерой, – очень.
Подле кресла стоял стул, и Цедди уселся на него. Это был стул с большой спинкой и довольно высокий. Ножки ребёнка не доходили до пола, но, по-видимому, ему было вполне удобно и ловко, и он внимательно, но вместе с тем скромно посматривал на своего важного родственника.
– Я не знал, какой вы, – заметил он. – На пароходе, лёжа в койке, я всё раздумывал, походите ли вы на моего отца.
– Похожу? – спросил граф.
– Видите ли, – ответил Цедрик, – когда он умер, я был ещё очень мал и, вероятно, плохо помню его наружность, но, право, мне кажется, что вы не похожи на него.
– Тебе это неприятно? – подсказал дед.
– О нет, – вежливо ответил Цедрик. – Конечно, каждому хочется видеть человека, похожего на его отца, но ему понравится наружность деда, хотя бы он и не походил на его отца. Ведь вы сами знаете, как всегда восхищаешься родственниками.
Граф откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на мальчика. Нельзя сказать, чтобы старый лорд очень восхищался своими родными. Почти всё свободное время он употреблял на ссоры с ними, выгонял их из дома, придумывал для них самые обидные прозвища, и они всей душой ненавидели его.