Может быть, несмотря на его нежный и кроткий характер, он испортился бы, если бы ежедневно не проводил несколько часов в усадьбе Коурт-Лодж со своей матерью. Этот его лучший друг внимательно наблюдал за ним. Они часто и много разговаривали между собой, и мальчик никогда не возвращался в замок, не унося на своих щеках горячих поцелуев матери, а в своём маленьком сердечке простых, чистых слов, которые следовало помнить.
Только одно очень удивляло и смущало маленького лорда, и он думал о непонятной ему стороне своей жизни гораздо чаще, чем кто-нибудь это предполагал. Сама миссис Эрроль не знала, до чего часто Цедрик размышляет об этом, а граф некоторое время даже не подозревал о том, какие вопросы приходят его внуку на ум. Как бы то ни было, наблюдательный мальчик невольно удивлялся, почему его мать и дедушка никогда не встречаются. Он давно заметил это.
Когда карета Доринкоурта останавливалась подле дома миссис Эрроль, граф никогда не выходил из экипажа. А в тех редких случаях, когда старик ездил в церковь, он оставлял Цедрика на паперти, чтобы мальчик мог поговорить с матерью или уйти с нею в её дом. Между тем в Коурт-Лодж ежедневно посылали цветы и плоды из оранжерей замка.
Один поступок, благодаря которому дед в глазах Цедрика стал совершенством, старый лорд сделал вскоре после их первого посещения церкви. В тот день граф увидел, что миссис Эрроль совершенно одна пошла домой. Приблизительно через неделю, когда Цедрик отправился к матери, у дверей замка остановилась небольшая коляска, запряжённая красивой вороной лошадью.
«Я ПРИВЁЗ ВАШЕГО СЫНА, СУДАРЫНЯ, ПОТОМУ ЧТО У НЕГО БОЛИТ НОГА»
– Это твой подарок матери, – коротко сказал граф. – Она не может ходить пешком, ей нужен экипаж. Кучер, который правит, будет смотреть за лошадью. Это подарок от тебя.
Невозможно описать восторг Цедрика. Он с трудом сдерживался по дороге к Коурт-Лоджу. Когда колясочка подъехала к маленькой усадьбе, миссис Эрроль была в саду и собирала розы. Цедди выскочил из коляски и полетел к ней.
– Дорогая, – кричал он. – Дорогая, поверишь ли ты, – это твоё! Он говорит, что лошадь и коляска – подарок от меня. Это твой экипаж, и ты должна всегда ездить в нём.
Он был счастлив, а молодая женщина не знала, что ей делать. Она не хотела испортить удовольствия Цедрика отказом от подарка, хотя прислал его человек, который считал себя её врагом. Ей пришлось тотчас же сесть в экипаж с букетом роз и с ножницами в руках, без шляпы, и ехать кататься.
Фаунтлерой долго и много рассказывал ей о доброте и приветливости дедушки. Это были такие милые, невинные рассказы, что порой она не могла удержаться от смеха. Она прижимала к себе своего мальчика и целовала его, радуясь, что он видит столько хорошего в старике, у которого было так мало друзей.
На следующий день маленький лорд написал мистеру Гоббсу. Это было длинное письмо, и, приготовив черновик, мальчик принёс его на просмотр деду.
– Потому что, – сказал Цедди, – с правописанием так трудно. А если вы покажете мне ошибки, я снова перепишу его.
Вот что написал он:
«Милый мистер Гоббс! Я хочу рассказать вам о моём дедушке. Он самый лучший граф на свете, и это ошибка, что все графы тираны. Он не тиран совсем. Я хочу, чтобы вы познакомились с ним. Вы, конечно, подружились бы с ним очень. Я уверен, что подружились бы. У него падагра в наге, и он страдалец. Но он такой добрый, и я с каждым днём люблю его всё больше и больше. Всякий невольно полюбил бы такого графа, который добр ко всем на свете. Я хотел бы, чтобы вы могли поговорить с ним. Он знает всё, и у него можно спрашивать решительно обо всём. Только он никогда не играл в американский мяч. Он подарил мне пони и тележку, а мамочке прекрасную каляску. У меня три комнаты и различные игрушки, такие, что вы удивились бы.
Вам понравился бы замок и парк. Замок такой большой, что в нём можно заблудиться. Вилькинс – это мой грум – говорит, что под замком есть подземелье. Всё в парке чудо как красиво. Там такие большие деревья, олени, и кролики, и всякая дичь.
Мой дедушка очень богатый, но он совсем не гордый и не сердитый, как вы думали. Я люблю с ним говорить, и к нему все так вежливы и добры, что снимают шляпы, а женщины кланяются и иногда говорят: «Благослови вас Бог».
Я могу ездить верхом теперь, но сначала меня очень трясло на рыси. Мой дедушка позволил бедняку остаться на ферме, когда тот не мог запло´тить за дом. И миссис Меллон понесла вино и разные другие вещи его больным детям.
Я хотел бы повидать вас, и мне хотелось бы, чтобы Дорогая жила в замке. Но я очень счастлив, когда не слишком тоскую о ней. И я люблю моего дедушку каждый день всё больше. Напишите вашему старому другу Цедрику Эрролю.
В подземелье никто не сидит. У моего дедушки никогда никто там не томился.
Он такой добрый граф, что напоминает мне вас. Решительно все его любят».
– А ты часто тоскуешь о матери? – спросил граф, прочитав письмо.
– Да, – сказал Фаунтлерой. – Всё время.
Он подошёл к графу, остановился перед ним и положил ручку на его колено.
– А вы не скучаете о ней? – спросил он.
– Я её не знаю, – довольно сурово ответил граф.
– Я знаю это, – сказал Цедрик, – и это меня очень удивляет. Она запретила мне задавать вопросы, и я не буду расспрашивать вас. Но, знаете, ведь иногда невольно думаешь, и тогда начинаешь удивляться. Но я не буду расспрашивать вас ни о чём. Когда мне очень недостает её, я иду и смотрю из окна туда, где вижу свечку, которую она ставит каждый вечер. Пламя блестит сквозь ветви. Это очень далеко, но Дорогая ставит свечу на окно, как только стемнеет. И я вижу, как мерцает пламя, и понимаю, что оно мне говорит.
– А что оно говорит тебе? – спросил старый лорд.
– Оно говорит: «Спи хорошенько, храни тебя Господь всю ночь», именно то, что говорила она, когда мы жили вместе. Каждую ночь она говорила мне это, а каждое утро – «Благослови тебя Бог на весь день». Итак, вы видите, что я весь день в полной безопасности.
– Да, конечно, – сухо сказал лорд.
И он, сдвинув косматые брови, стал так долго и пристально смотреть на Цедди, что наконец маленький лорд мысленно спросил себя: «О чём он может думать?»
Глава IXБедные домики
Его сиятельство граф Доринкоурт в эти дни думал о многом, что прежде никогда не приходило ему в голову. И все эти мысли так или иначе касались его внука. Главной чертой характера Доринкоурта была гордость, а мальчик во всех отношениях льстил ей. Благодаря гордости старик начал находить новую цель в жизни. Ему стало приятно показывать всюду своего наследника.
Все знали о том, какие неудачные были у него старшие сыновья. А потому теперь, показывая людям нового лорда Фаунтлероя, которым гордился бы всякий дед, граф торжествовал. Он хотел, чтобы ребёнок ценил свою власть и понимал все выгоды своего положения. Хотел граф также, чтобы и другие видели это. Он строил много планов относительно будущности Цедди.
Иногда, втайне, он невольно начинал жалеть, что его прошлая жизнь не была лучше, что в ней оказывалось слишком много таких событий, которые могли бы оттолкнуть от него чистое маленькое сердечко ребёнка. Было неприятно представить себе, какое выражение появилось бы на этом красивом невинном личике, если бы мальчик услышал, что его дедушку много лет звали «злой граф Доринкоурт». Такая мысль волновала и раздражала старика. Ему не хотелось, чтобы Цедди узнал это.
Иногда, занятый новыми мыслями, граф забывал о подагре, и замковый доктор с удивлением замечал, что здоровье его стало лучше. Может быть, графу стало лучше именно потому, что теперь время не проходило для него так медленно, как прежде, и он думал не только о своих страданиях и болезнях.
В одно ясное утро прохожие увидели, что маленький лорд Фаунтлерой катается верхом не с Вилькинсом, а с другим спутником. Этим новым спутником был граф, который ехал на высокой, сильной серой лошади.
Как-то раз, собираясь сесть на пони, маленький лорд печально сказал дедушке:
– Как мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной. Когда я уезжаю, мне делается грустно, так как я знаю, что вы остались один-одинёшенек в этом большом замке. Как бы мне хотелось, чтобы вы тоже могли ездить верхом.
И вот через несколько минут в конюшне началось сильнейшее волнение: последовало приказание оседлать для графа Селима. После этого Селима стали седлать почти каждый день, и соседи привыкли видеть большую серую лошадь, на ней высокого седого старика с красивым, суровым орлиным лицом, а рядом маленького лорда Фаунтлероя на гнедом пони.
Во время прогулок по зелёным дорожкам и красивым тропинкам всадники сошлись между собой ещё ближе, чем прежде. Мало-помалу старик услышал многое о Дорогой и её жизни. Обыкновенно Фаунтлерой ехал рядом с большой серой лошадью и весело болтал без конца. Нельзя было найти более весёлого маленького товарища. По большей части говорил один Цедди. Граф же молчал, глядя на его радостное, сияющее лицо. Иногда он приказывал своему маленькому спутнику пустить пони в галоп, и, когда мальчик уносился вперёд, сидя так прямо, так бесстрашно, дед с удовольствием и с гордостью следил за ним. Возвращаясь, мальчик весело помахивал шляпой. Фаунтлерой чувствовал, что он и дедушка – очень-очень большие друзья.
Во время одной из таких поездок граф узнал, что вдова его сына ведёт далеко не праздную жизнь. А вскоре после этого ему также стало ясно, что бедняки хорошо знают её. Когда в каком-нибудь доме случались болезнь, горе, маленькая колясочка миссис Эрроль останавливалась у его дверей.
– Знаете, – однажды сказал маленький лорд, – видя её, они говорят: «Боже благослови вас». И дети так радуются ей. Некоторые девочки приходят к ней в дом, и она учит их шить. Она говорит, что чувствует себя богатой и хочет помогать бедным.
Графу не было неприятно, что мать его внука хороша собой, что она настоящая леди. Не испытал он досаду и тогда, когда узнал, что бедные знают и любят её. А между тем он часто замечал, что его сердце ревниво сжимается, когда он думает о том, до чего она заполняет ум и душу своего сына, до чего Цедди любит её. Старик хотел бы сам стоять на первом месте и не иметь соперников.