добрее, ради… ради мальчика.
– Я ТАК НЕСЧАСТЕН, ТАК НЕСЧАСТЕН
Всё это он сказал своим резким, почти грубым тоном, но он казался сломленным, разбитым, и это тронуло миссис Эрроль до глубины сердца. Она встала и подвинула к нему кресло.
– Лучше сядьте, – сказала она нежным, мягким, сочувствующим тоном. – У вас было столько неприятностей, что вы, вероятно, устали, а вам нужна вся ваша жизненная сила.
Нежные слова, нежные простые заботы были для него такой же новостью, как и её небоязнь противоречить ему. Она опять напомнила графу Цедди, и он послушался её. Может быть, печаль и неудача послужили ему на пользу. Если бы он не почувствовал себя несчастным, он продолжал бы не любить её, но теперь видел в ней утешение. Решительно всё показалось бы милым в сравнении с новой леди Фаунтлерой, а у этой американочки было такое прелестное лицо, нежный голос, столько достоинства в разговоре и манерах! Очень скоро благодаря ей он стал менее мрачен и разговорился.
– Что бы ни случилось, – сказал граф, – мальчик будет обеспечен. О нём позаботятся и теперь, и в будущем.
Перед отъездом он оглядел комнату.
– Вам нравится дом? – спросил он.
– Очень, – ответила она.
– Это весёлая комната. Могу я опять приехать сюда поговорить с вами?
– Приезжайте, когда вам угодно и как хотите часто, мой лорд, – ответила она.
Он сел в карету и уехал. Томас и Генри чуть не онемели от изумления.
Глава XIIIДик является на выручку
Как только английские газеты стали обсуждать историю маленького лорда Фаунтлероя и затруднения графа Доринкоурта, о том же заговорили и в Америке. Всё это было слишком интересно и вызвало множество толков. Рассказ передавался с совершенно различными подробностями, поэтому было забавным покупать все газеты и сравнивать их между собой.
Мистер Гоббс прочёл столько статеек, но они окончательно сбили его с толку. В одной говорилось, что его юный друг Цедрик – маленький грудной ребёнок, в другой – что он молодой человек, студент Оксфордского университета, побивающий всех в различных играх и пишущий замечательные поэмы. Одна газета рассказывала, что он помолвлен с молодой девушкой, замечательной красавицей, дочерью герцога, другая – что он только что женился. Но нигде не говорилось, что он – мальчик семи лет с красивыми ножками и курчавой головой. Одна газета уверяла, будто он совсем не родственник графа Доринкоурта, а просто маленький обманщик, продававший газеты на улицах Нью-Йорка, и что его мать заставила адвоката, приехавшего в Америку за наследником графа, принять его за маленького лорда. Дальше шло описание нового лорда Фаунтлероя и его матери. Иногда уверяли, что она – цыганка, иногда её называли актрисой, иногда – красавицей испанкой. Но все журналы и газеты считали графа Доринкоурта её смертельным врагом, который не хотел добровольно признать её сына своим наследником. Все ждали, что начнётся длинное следствие, а потом – необыкновенно интересный процесс.
Мистер Гоббс читал газеты так усердно, что в конце концов всё смешивалось в его голове. По вечерам они с Диком обсуждали прочитанное. Они узнали, каким важным лицом был граф Доринкоурт, как много денег получал он, каким громадным количеством имений владел, как величав и красив был его замок. И чем больше они читали, тем больше волновались.
– Нужно что-нибудь сделать, – говорил мистер Гоббс. – Жаль терять всё это!
Но они не могли сделать ничего полезного, только написали Цедрику письма, высказали в них свои любовь и сочувствие и передали написанное друг другу для прочтения.
Вот что мистер Гоббс прочитал в письме Дика:
«Дорогой друг! Я получил ваше письмо, и мистер Гоббс также. Нам очень грустно за вас, и мы советуем держаться вашего места, насколько хватит сил, и никому не уступать его. Но, главное, знайте: я не забыл всего того, что вы сделали для меня. Если у вас не будет ничего лучшего, возвращайтесь к нам и сделайтесь моим компаньоном. Дело идёт хорошо, и я постараюсь, чтобы с вами не случилось ничего дурного. Если какой-нибудь рослый малый вздумает обидеть вас, я сам разделаюсь с ним. Ему придётся узнать, кто такой профессор Дик Типтон. Итак, на сегодня довольно.
Вот что Дик прочитал в письме мистера Гоббса:
«Дорогой сэр! Я получил ваше письмо, и мне кажется, ваши дела идут неважно. Я полагаю, что всё это подстроено нарочно и что следует, как говорится, смотреть в оба. Пишу вам, чтобы сказать две вещи. Я хочу рассмотреть всё. Будьте спокойны; я поговорю с адвокатом и сделаю что можно. Если же случится самое худшее и графов окажется столько, что мы не сумеем совладать с ними, для вас, когда вы станете постарше, есть место компаньона в бакалейной лавке; там же вы найдёте дом и друга в искренне вашем Силасе Гоббсе».
– Ну, – сказал мистер Гоббс, – если он не будет графом, то всё же не пропадёт с нами.
– Да, – ответил Дик, – я позабочусь о нём. Уж можно сказать, что я по-настоящему люблю мальчишку.
На следующее утро Дик сильно удивил одного господина, который пришёл к нему почистить свои башмаки. Это был молодой адвокат, только что начавший собственное дело, бедный до крайности, но весёлый, энергичный, с большим умом и добрым характером. Недалеко от места, где работал Дик, стояла его маленькая, жалкая адвокатская контора, и каждый день молодой чистильщик сапог чернил и чистил его обувь. Надо сказать, что эти бедные башмаки часто бывали совсем промокшими, однако адвокат не унывал и всегда находил для Дика дружеское слово или шутку.
В то утро, когда адвокат подошёл к чистильщику сапог, он держал в руке иллюстрированную газету, в которой всегда помещались самые свежие и интригующие новости. К тому времени, когда и второй башмак был начищен, адвокат прочитал газету и передал её Дику.
– Возьмите, Дик, – сказал он, – просмотрите газетку, когда пойдёте к Дельмонико завтракать. Тут есть вид английского замка и портрет невестки одного графа. Красивая женщина. Хотя, по-видимому, она не высокого происхождения. Нужно же вам как-то познакомиться с жизнью знати, Дик. Ну вот и начните с его сиятельства графа Доринкоурта и с леди Фаунтлерой. Э! Да что с вами?
Те иллюстрации, о которых говорил адвокат, красовались на первой странице, и Дик смотрел на одну из них, выпучив глаза и открыв рот. Его лицо побледнело.
– Да что с вами, Дик? – спросил молодой человек. – Отчего вы онемели?
Действительно, у Дика был такой вид, точно с ним случилось что-то ужасное. Он ткнул пальцем в рисунок, под которым стояла надпись:
«Леди Фаунтлерой».
Это был портрет красивой молодой женщины с большими тёмными глазами. Длинные чёрные волосы обвивали её голову.
– Она! – воскликнул Дик. – Да я знаю её лучше, чем вас!
Молодой адвокат рассмеялся.
– А где вы её встречали, Дик? – спросил он. – В Ньюпорте? Или в Париже, может быть?[12]
Дик даже не улыбнулся. Он стал собирать свои щётки, суконки, точно не желая больше чистить обувь.
– Всё равно – я её знаю. И сегодня больше я не буду работать, – сказал он.
Не прошло и пяти минут, как Дик уже мчался по улицам в угловой магазин мистера Гоббса. Когда чистильщик сапог вбежал в бакалейную лавку с газетой в руке, мистер Гоббс, увидев, как тот бледен и взволнован, еле поверил своим глазам. Мальчик так задыхался, что, положив перед Гоббсом газету, едва смог заговорить.
– Эй, – вскрикнул мистер Гоббс, – что это вы достали?
– Посмотрите… – пролепетал Дик срывающимся голосом. – Посмотрите на портрет этой дамы. Вот на это посмотрите! Она не аристократка, – прибавил он с насмешкой. – Она не жена лорда. Убейте меня, если это не Минна. Минна! Я повсюду узнал бы её! Да и Бен также. Спросите его.
Мистер Гоббс словно подкошенный упал на стул.
– Я так и знал, что всё это подстроено! – воскликнул он. – Я так и знал! Они сделали это, потому что он американец.
– Сделали? – сердито крикнул Дик. – Она это сделала! Она вечно придумывала разные штуки. И я скажу вам то, что пришло мне в голову, как только я увидел её портрет. В одной из газет, которые мы читали, говорилось, что у её сына на подбородке рубец. Ну, теперь подумайте об этом портрете и о шраме! Поверьте, её сын не больше лорд, чем я. Это мальчишка Бена, в которого она попала, когда бросила в меня тарелку!
Профессор Дик Типтон всегда был смышлёным мальчиком, а жизнь на улице и необходимость работать сделали его ещё умнее. Он научился всё видеть и быстро соображать. Надо сознаться, что он бесконечно наслаждался борьбой с Минной и весь горел от нетерпения восстановить справедливость. Если бы маленький лорд Фаунтлерой мог в то утро заглянуть в бакалейную лавку, его, конечно, тоже позабавило бы происходившее в ней, даже если бы все эти планы и разговоры касались не его, а другого мальчика.
Мистер Гоббс был ошеломлён и чувствовал на себе огромную ответственность. Дик весь кипел от негодования. Он написал письмо Бену, вырезал рисунок и тоже положил его в конверт. Мистер Гоббс написал Цедрику и графу. Они оба с жаром занимались написанием писем, как вдруг в голове Дика родилась новая мысль.
– Вот что, – сказал он, – тот господин, который подарил мне газету, – адвокат. Спросим его, что лучше всего сделать. Адвокаты знают всё.
Это предложение и необыкновенная изобретательность Дика понравились мистеру Гоббсу.
– Отлично, – ответил он. – Нам нужен адвокат.
Он поручил приказчику присмотреть за лавкой, с трудом натянул на себя сюртук и вместе с Диком пошёл в нижнюю часть города. Вскоре, к великому изумлению адвоката, фамилия которого была Гаррисон, они явились в его контору с необыкновенным рассказом.
Может быть, если бы Гаррисон не был очень молодым и предприимчивым и не имел много свободного времени, он не так внимательно слушал бы их историю, потому что всё в ней казалось необыкновенным и странным. Но ему хотелось расширить свою клиентуру, а кроме того, он знал Дика, который вдобавок говорил таким убедительным тоном.