Его поразили каменные львы, воротца, аллеи. Когда же он увидел замок, цветники, оранжереи, террасы, павлинов, подземелья, гербы, большую лестницу, конюшни, ливрейных слуг и прочие атрибуты роскоши, он совершенно потерялся. Но последний удар ему нанесла картинная галерея.
– Это что-то вроде музея? – спросил он маленького лорда, когда тот отвёл его в большую красивую комнату, увешанную портретами.
– Н… нет, – с некоторым сомнением ответил Фаунтлерой. – Мне кажется, это не музей. Дедушка говорит, что это мои прадеды.
– Все ваши дедушки? – вскрикнул мистер Гоббс. – Все? Верно, внучатые дяди? Ну и семейка была! Неужели отец воспитал их всех?
Он уселся на стул и с волнением стал рассматривать портреты. Наконец маленький лорд с трудом объяснил ему, что все те люди, портреты которых украшали стены, жили не в одно время и не были братьями и сёстрами.
Цедди даже пришлось призвать на помощь миссис Меллон, которая про каждый портрет могла рассказать что-нибудь и объяснить, кто написал его. Кроме того, она пространно рассказывала разные истории обо всех этих лордах и леди. Когда мистер Гоббс наконец понял всё и прослушал несколько рассказов, ему очень понравилась картинная галерея, пожалуй, даже больше всего остального. Позже он часто приходил из деревни, в которой жил в гостинице, и около получаса или больше проводил в портретной комнате, рассматривая различных леди и джентльменов, тоже смотревших на него, и почти всё время многозначительно покачивал головой.
– И все они были графы, – повторял Гоббс, – или почти графы! И он сделается таким же, и ему будет принадлежать всё.
В глубине души графы и их образ жизни были совсем не так противны ему, как следовало ожидать. Неизвестно, не изменились ли его американские взгляды от более близкого знакомства с замками и предками. Как бы то ни было, он однажды высказал замечательную и совсем неожиданную мысль:
– Право, если бы я сам был графом, это не рассердило бы меня.
День рождения маленького лорда прошёл отлично, и мальчик очень веселился.
Парк, заполненный толпой народа в праздничных платьях, флаги, которые развевались над палатками и над замком, – всё это казалось ему очень красивым. Никто из тех, кто мог приехать на праздник, не остался дома, потому что всем было приятно, что маленький лорд Фаунтлерой остался лордом и мог со временем сделаться хозяином Доринкоурта. Каждому хотелось посмотреть на него и на его хорошенькую мать, которую многие успели полюбить.
Из-за того что Цедрик любил графа и доверял ему, теперь положительно все относились лучше к старику. Кроме того, многим нравилось, что он подружился с матерью своего наследника и почтительно обходился с ней. В толпе говорили также, что, живя близ молодого лорда и миссис Эрроль, граф, наверное, со временем превратится в кроткого, добросердечного владельца замка.
Какие громадные толпы народа скучились под ветвями деревьев, в палатках и на лугах! Тут были фермеры и фермерши в новых костюмах, праздничных платьях, чепцах и шалях, девушки и молодые люди. Дети бегали и резвились, старушки в красных плащах болтали между собой.
В замке тоже собралось много гостей, чтобы посмотреть на народный праздник, поздравить графа и познакомиться с миссис Эрроль. Приехали леди Лорридель и сэр Гарри, сэр Томас Эш с дочерьми, конечно, мистер Гавишем и, наконец, красавица мисс Вивиан Герберт в прелестном белом платье и с кружевным зонтиком в руках, а также множество молодых людей, которые всячески старались угодить ей, хотя, по-видимому, Фаунтлерой нравился ей больше, чем все они, вместе взятые. Когда Цедрик увидел её, он подбежал к ней и обнял ручками её шею. Она тоже обняла его и поцеловала так горячо, точно он был её маленьким братишкой.
– Дорогой маленький лорд Фаунтлерой, милый! – сказала она. – Я так рада, так рада.
После этого она пошла с ним гулять и с удовольствием осматривала всё, что он показывал. Он вскоре отвёл её туда, где сидели мистер Гоббс и Дик, и представил ей их.
– Вот это мой старый-старый друг мистер Гоббс. Мисс Герберт, а это мой другой старинный приятель – Дик. Я уже рассказал им, какая вы хорошенькая, и обещал, что они вас увидят, если вы приедете сегодня.
Мисс Вивиан обоим пожала руки и ласково заговорила с ними об Америке, об их путешествии и жизни в Англии. Фаунтлерой стоял подле неё, и его щёки так и горели от восторга. Он был рад, что она, очевидно, понравилась и Дику, и мистеру Гоббсу.
– Ну, – позже сказал Дик, – она самая хорошенькая девушка, которую я когда-либо видел. Она – настоящий цветок.
Когда мисс Вивиан проходила, все оборачивались на неё, а также на маленького лорда. Солнце блистало, флаги развевались, почти все играли в разные игры, танцевали, и маленький лорд чувствовал себя безоблачно счастливым.
Весь мир казался ему прелестным.
В замке был ещё один бесконечно счастливый человек – богатый и знатный старик, который, несмотря на всё, что он имел, прежде не часто бывал по-настоящему счастлив. Может быть, именно потому, что граф стал лучше, чем был прежде, он также сделался и счастливее. Правда, граф не превратился в такого доброго и справедливого человека, каким считал его Фаунтлерой, но всё же, по крайней мере, он начал чувствовать любовь к близким и несколько раз испытал удовольствие, сделав добро по просьбе маленького доброго мальчика. И это было только начало.
С каждым днём миссис Эрроль всё больше и больше нравилась ему. Правду говорили: он уже начал любить её. Его восхищал её нежный голосок и её милое лицо. Сидя в своём кресле, он любил наблюдать за нею и слушать, как она разговаривает со своим сыном. До графа долетали ласковые, кроткие слова, слышать которые было для него новостью, и он начал понимать, почему мальчик, живший на глухой нью-йоркской улице, знавший бакалейщиков и друживший с чистильщиками сапог, был таким хорошо воспитанным, добрым маленьким существом, что никто не мог за него покраснеть, даже когда судьба превратила его в наследника английского графского титула и замка.
В сущности, всё было очень просто: он стал таким только потому, что жил близ доброго, кроткого сердца, научился добрым мыслям и понял, как необходимо заботиться о других. Может быть, это и немного, но, по сути, такое отношение к людям важнее всего на свете. Цедди прежде ничего не знал о графах и замках, никогда не видел ничего великолепного, но всегда внушал к себе любовь, потому что сам любил и был прост.
Когда старый граф Доринкоурт в этот день наблюдал, как его наследник, расхаживая по парку посреди толпы народа, разговаривает со знакомыми фермерами и крестьянами, как быстро отвечает на поклоны, как занимает своих друзей – Дика и мистера Гоббса, как мило, скромно стоит подле матери или мисс Герберт, прислушиваясь к их разговорам, старик чувствовал себя вполне довольным. Особенно же доволен был граф, когда они с Цедди подошли к большой палатке, в которой обедали самые крупные из доринкоуртских фермеров.
Фермеры выпили за здоровье многих и осушили стаканы в честь графа с бо´льшим рвением, чем когда бы то ни было раньше. Потом кто-то из них предложил выпить за здоровье маленького лорда Фаунтлероя. Право, если ещё можно было сомневаться в том, что фермеры любят мальчика, это сомнение сейчас же рассеялось бы: такой раздался громкий звон стаканов и шум аплодисментов. Простодушные крестьяне так искренне полюбили Цедди, что позабыли обычную сдержанность в присутствии дам и джентльменов из замка. Они громко кричали, а крестьянки нежно посматривали на маленького лорда, который стоял между матерью и старым графом, и со слезами на глазах говорили одна другой:
– Благослови Боже нашего голубчика.
Маленький лорд был в восторге. Он улыбался, раскланивался и краснел от удовольствия до самых корней своих светлых волос.
– Они кричат, потому что любят меня, Дорогая? Да? – спросил он. – Да, Дорогая? Я так рад.
Граф положил руку на плечо ребёнка и сказал:
– Фаунтлерой, поблагодари их за доброту.
Фаунтлерой поднял глаза сперва на дедушку, а потом на мать.
– Я должен поблагодарить их? – немножко застенчиво спросил он.
Миссис Эрроль улыбнулась ему в ответ, улыбнулась и мисс Герберт, и обе утвердительно кивнули. Тогда Цедди выступил вперёд. Все повернулись к нему. Какой хорошенький был он, какое доверие выражалось на его смелом личике! Он заговорил как можно громче, и его детский голосок зазвенел как колокольчик.
– Я так благодарен вам, – сказал маленький лорд, – и, надеюсь, вам будет весело сегодня, потому что я тоже веселюсь. Я очень рад, что сделаюсь графом. Сперва мне не хотелось этого, но теперь хочется. Я очень люблю замок, парк, деревню и всё-всё нахожу красивым. И… и… и… когда я сделаюсь графом, я постараюсь быть таким же добрым, как мой дедушка.
Раздались крики и рукоплескания. С лёгким вздохом облегчения маленький лорд вернулся обратно, взял дедушку за руку и с улыбкой прижался к нему.
Тут и следовало бы окончить мой рассказ, но мне нужно сказать ещё несколько слов о мистере Гоббсе. Жизнь знатных людей так понравилась бакалейщику и ему до того не захотелось расстаться со своим молодым другом, что он продал свою лавку в Нью-Йорке и завёл торговлю в английской деревне Эрльборо. Лавка эта находилась под покровительством замка, а потому торговля шла чудесно. Хотя Гоббс никогда не сошёлся близко с графом, он стал большим поклонником знати, каждый день читал светские новости и следил за всем, что делается в палате лордов. Когда лет через десять Дик, окончив образование, собрался поехать в Калифорнию к брату и спросил бакалейщика, не думает ли он тоже вернуться в Америку, Гоббс решительно покачал головой.
– Я не хочу жить там, – сказал он. – Я поеду в Америку, но ненадолго. Мне нужно быть невдалеке от него и смотреть за ним. В Америке хорошо молодым, но в ней есть много недостатков: ведь там во всей стране не найдёшь ни одного предка, ни одного графа!