Умен я и красив,
Люблю гулять по саду.
Как только все заслышат
Лап моих шаги,
Со страха разбегаются
От меня враги.
И мне в норе крысиной
Принадлежит вся власть.
Хочу, чтоб во вселенной
Лишь я мог править всласть!
Как же у Старшего получилось так быстро сочинить стих? Оказывается, когда он праздновал свой день рождения, этот стих подарил ему Второй. Старший лишь заменил в нем местоимение «ты» на «я».
Второму это показалось смешным, но все же он с восхищением проговорил:
– Это просто победа! Прямо-таки за душу берет, у меня аж слезы потекли!
Старший был доволен собой. Он посмотрел на Третьего и Четвертого, бездумно смотрящих в одну точку, и гневно сказал:
– Ну а вы чего? В немых превратились?
Третий был занят сочинительством своего стиха, и у него голова шла кругом. Он краем уха услышал, что Второй как будто бы сказал слово «беда» и поспешил ответить:
– Да, это настоящая беда!
Тут и Четвертый ни к селу ни к городу ляпнул:
– Однозначно верно! Беда как есть!
– Что вы несете? – заорал Старший. – Какая беда? Это победа, а не беда! Третий, а ну, укуси Четвертого!
Третий стрелой метнулся к Четвертому и вцепился ему в загривок, да так сильно, что тот взвизгнул от боли.
Старший сменил гнев на милость и сказал:
– Второй, теперь твоя очередь!
Второй прикинулся, будто долго обдумывает стих, и только затем прочел:
Второй я из крыс,
Найду компромисс
На любой разговор и ссору.
Пока лишь советник…
Храню я секретик:
Свой план я вам не раскрою.
Из крыс я – Второй,
Не шутите со мной…
Ой-ой-ой-ой!
Старший уточнил:
– Это все?
– Все, – ответил Второй.
Немного занервничав, Старший задал еще вопрос:
– А вот это «ой-ой-ой-ой» что должно значить?
– Да ничего это не значит. Я не мог придумать концовку, ну и наобум поставил «ой-ой-ой-ой». Эх, как было бы здорово, если бы я был так же талантлив, как и ты, Старший!
На самом деле, этот стих Второй сочинил давно, и заканчивался он строчками «Старший умрет, я стану главой». Но Второй был вовсе не дурак, он не мог зачитать ее перед Старшим, поэтому и вставил вот это «ой-ой-ой-ой».
Напыщенными речами Второго Старший остался доволен:
– Однако это «ой-ой-ой-ой» – полная околесица. Ладно, теперь твоя очередь, Третий!
У Третьего совсем голова разболелась. Он опустил глаза и пробубнил:
Из крыс я Третий, не простой… не простой…
Старший разозлился:
– Что в тебе непростого? Будешь так мешкать, не получишь пирожное!
Третий заволновался и молниеносно затараторил:
Из крыс я Третий, не простой.
Сражаюсь, как умею.
Лишь только Старший скажет: «В бой!»,
Вопьюсь ему я в шею.
Старший остолбенел:
– Кому-кому ты в шею вопьешься?
– Любому! Вопьюсь любому в шею!
– Но ты сказал…
– Нет-нет-нет! Я сказал любому, любому я вопьюсь в шею!
Старший был недоволен:
– Из стиха это совсем было непонятно. Этот стих плохой! Четвертый, давай теперь ты!
Четвертый тут же зачитал:
Я, Четвертый, всласть люблю покушать —
Могу пельменей навернуть, могу лапши.
Могу и сладостей я съесть кило два с лишним,
Могу украсть и рыбку из печи.
Дочитав стих, Четвертый посмотрел на лежащего на земле Лоскутка и сглотнул слюну.
– Ты только и знаешь, что есть. Ладно, посчитаем это стихом! – заключил Старший.
– Старший, мы будем делить пирожное? – нетерпеливо спросил Третий.
– Да! Давайте! Как будем делить?
– Легко! – радостно ответил Третий. – Пятого нет, значит, поделим пирожное на четыре части, и каждому достанется по куску!
– Что за чушь! Почему тебе так много? Пирожное не ты нашел, да и стих у тебя был плохой!
Второй улыбнулся и заискивающе сказал:
– Я считаю, что раз уж у Старшего был самый лучший стих, то ему надо отдать одну половину, а вторую разделить между нами тремя…
Старший не дал ему договорить:
– Это правильно! Раз уж вы готовы отдать мне все, то я скромничать не буду!
– Не все! Второй сказал отдать тебе… только половину! – поспешил вмешаться Третий.
– Это одно и то же! – заявил Старший.
– Нет, не одно и то же! Пирожное делится пополам. Одна доля – это одна половина, другая – вторая! – возмутился Четвертый.
– Чепуха! Половина – это одна вторая… – объяснил свою мысль Старший.
– Ну да! – хором ответили крысы.
– Тогда каждую одну вторую нужно отдать одному, то есть мне!
Лоскуток, лежащий на земле, был не в силах больше выслушивать этот запутанный счет и рассмеялся.
– Ты чего смеешься? – рассердился на Второго Старший. – Скажешь, что неправильно?
– Я не смеялся! – Второй был в замешательстве.
– Тогда скажи, что делать с «одной второй»? – закричал Старший.
Второй посмотрел на Старшего, затем на Третьего и Четвертого и, почесав затылок, сказал:
– Что-то этот счет какой-то трудный. Никак не могу понять.
– Прекрасно! Тогда вы считайте сначала, а я пока поем. Я как раз доем к тому моменту, как вы досчитаете!
Старший уселся, погладил нос, расправил усы и оскалил клыки. Он был готов есть «пирожное». Третий и Четвертый в бессилии смотрели на него, лишь сглатывая слюну. Только Второй ничего не сглатывал: он с самого начала не верил, что Лоскуток – это пирожное.
Лоскуток не на шутку заволновался: «Лучше, чтоб первым не нос укусил…»
Хрясь! – Старший укусил колпак Лоскутка. Но тот приклеился рисовым супом к голове Лоскутка, и никак не прокусывался.
Хрясь! – Старший укусил салатовую рубашечку Лоскутка. И опять неудача!
Хрясь! – В третий раз Старший укусил белые штаны. И опять провал.
– Да что же это за пирожное такое! На вкус как ветошь! – вспылил Старший.
Он отшвырнул Лоскутка, за которым тут же ринулись Третий и Четвертый и вцепились клыками в руки.
Лоскуток закричал от боли, замахал руками и сбросил крыс. Упав на землю, он попытался вскочить на ноги, но тут же шлепнулся опять: его ноги онемели из-за того, что он так долго неподвижно лежал.
Пирожное прыгает! Четыре крысы остолбенели от ужаса. Выпучив глаза, они таращились на Лоскутка.
Глава 20Наказание, которое придумал второй
– Что ты такое? – выкрикнул Старший, оскалив белые клыки. – Как ты смеешь притворяться пирожным и дурачить нас!
– Чепуха! – грозно закричал Лоскуток в ответ. – Когда это я говорил, что я пирожное? И с какой стати вы кого попало кусаете? Ни стыда, ни совести у вас нет! Еду воруете!
– Так! – тяжело вздохнул Старший. – Так! Ты еще смеешь со мной препираться! Братья, а ну-ка повалите его на землю!
Услышав слово «повалить», крысы ринулись к Лоскутку. Сначала Третий ударил его кулаком и опрокинул наземь. Второй схватил куклу за ноги, а Четвертый и Третий – за руки. Лоскуток изо всех сил пытался вырваться и отчаянно дергал ногами.
– Раз, два, три! – скомандовал Старший, и крысы подкинули Лоскутка вверх.
Тот взлетел, больно ударился головой о потолок норы, затем, падая, расшибся о землю. Как больно! Лоскуток вытерпел боль, не издав ни звука, ни стона.
Крысы снова ринулись к Лоскутку и подхватили его. Старший опять скомандовал:
– Раз! Два! Три! – И Лоскуток опять взмыл вверх. Это было самым жестоким наказанием в крысиной норе. Его специально придумал Второй.
Лоскуток вначале еще с яростью смотрел на них, пытаясь вырваться. Но после десяти подбрасываний он закрыл глаза, в его голове помутилось, а руки и ноги обмякли.
Однако четыре злые крысы не унимались. Они подкинули его двадцать раз кряду! Старший, видя, что Лоскуток не двигается и глаза его плотно закрыты, приложил ухо к его груди. Послушав, он поднял голову и разразился хохотом:
– А-ха-ха-ха! Мы расшибли его насмерть!
Но Старший очень ошибался: Лоскуток не умер. Тряпичные куклы не могут умереть от подкидываний.
– Ну-ка! – заорал Старший. – Тащите большой камень! Придавим его, а потом съедим!
Третий и Четвертый невесть откуда притащили большой камень и действительно придавили им Лоскутка. После этого крысы принялись думать, чем бы набить пустые желудки, ведь пирожное-то они так и не съели.
Придавленный камнем Лоскуток тоже размышлял. На сей раз он понял: все крысы – мерзавцы! Даже тот поющий Пятый был мерзавцем! Целыми днями они болтаются без дела, лишь еду воруют. «Каким же глупцом я был! Оплакивал того крысенка, да еще обвинил седого дедушку! А дед ведь и правда хороший. Это ведь старший Го, или дедушка Го, о котором рассказывали Черпак и Летучка…»
– У меня появилась отличная идея! – вдруг услышал голос Второго Лоскуток. – Сначала эта идея родилась у Пятого, – продолжил Второй, – но он был трусоват и боялся опасностей, поэтому не рискнул бы так сделать.
– Что за идея? Говори скорей! – сказал Старший взволнованно.
– Мы пойдем…
Тут он замолчал и проскользнул рядом с большим камнем, посмотрев исподтишка на Лоскутка. Лоскуток быстро закрыл глаза.
У Старшего лопнуло терпение:
– Ты что делаешь? Ну же, говори уже!
Второй подошел к Старшему и шепнул ему на ухо:
– У него голова еще торчит! Хочу посмотреть, придавили ли мы ему уши…
– Не надо! – заорал Старший. – Он же мертв! Даже не двигается. Так что говори, что хотел!
– Мы съедим курицу! – прошептал Второй.
Третий и Четвертый обрадовались и стали напевать: «Да-да-да! Мы курицу съедим!»
Но Старший не был столь воодушевлен, а, наоборот, забеспокоился. Ведь эти куры всегда ходят толпой. Схватишь одну, остальные сразу раскудахчутся, да еще клеваться начнут. А некоторые, что посвирепее, могут и глаз выклевать.
– Не спешите! – сказал довольный Второй. – Пятый лишь рассуждал о воровстве кур, но не знал, как это сделать. Я же не такой глупый, как Пятый, у меня есть план!