ем, Сеймур.
– Ладно-ладно, не набивай цену, красотка. Мальчишка лопух, секс видел только в своём долбанном компьютере. Или ты вылетаешь, или пятьдесят тысяч раз проклянёшь свою глупость и нерасторопность.
– Хорошо.
– Запомни, ты моя двоюродная племянница, студентка университета.
– А сам-то ты кто?
– Ах, да. Я – Хокконен, предприниматель из Финляндии. Фирма «Голубая вода».
– Как всё запутано. Ладно, папочка, как только к моему счёту, который в данную минуту составляет четырнадцать долларов и пятьдесят центов, прибавится пятьдесят тысяч, я в то же мгновение помчусь к тебе на крыльях дочерней любви.
– Племянница, Сью, чёрт бы тебя побрал, племянница!
– О’кей, племянница.
– И никакого дурацкого багажа.
Сью-Люся чмокнула в трубку и дала отбой.
После школы к Гоге забежал Боря Кроликов.
– Подумал? Согласен? – сказал он с порога.
– Ты только за этим поднимался? Я уже и так заработал.
– Ну ты живо-отное… – негодующе замычал Кролик. – Я ведь сказал, что горит. Человек нужен сегодня вечером.
– Мог бы позвонить.
– Нельзя по телефону.
Гога на минуту задумался. Деньги уплывут так же легко, как приплыли, по большому счёту они ничего не меняют. Работа ему нужна до зарезу.
– А сколько, ты говорил, платить будут?..
– Первый месяц двадцать, потом – тридцать уе за одну смену.
– За одну смену? А это со скольки до скольки?
– С одиннадцати… и как получится. Как обернёшься. У тебя велосипед на ходу?
– Да… Сегодня смажу и накачаю. А деньги как платят – каждый день? Сразу?
– Сразу, сразу. Быстрее соображай.
– Уговорил, рискну. Сколько литров кваса можно купить за двадцать уе?
– Чего?..
– Так, ничего, это я про своё… Рассказывай.
Глава шестаяМЁРТВЫЕ ДЕТИ НЕ РАБОТАЮТ
Вечером Гога по условному звонку выбежал из дома. Кролик ждал его у парадной, сидя в машине такси. Молча они доехали до нужного места.
Постояли, подождали несколько минут, когда пробьёт ровно одиннадцать.
Поднялись, встали у двери.
Дверь сама защёлкала и отворилась. Очевидно, их ждали и наблюдали за ними через окно. Они скользнули в тёмную прихожую, и Гога, по подсказке, бесшумно закрыл дверь, придерживая собачку замка. Завтра он должен будет делать всё сам.
Зажёгся свет. Перед ними стояла очень немолодая женщина в цветистом халате. Гога уже знал, что эту женщину зовут «товарищ Крупская», и что произносить это странное прозвище в её присутствии не следует. В зубах у товарища Крупской торчала дымящаяся папироса.
– Здрасьте… – прошептал Гога.
– Этот? – сказала женщина, разглядывая Гогу, словно это был не мальчик, а меховой воротник в комиссионном магазине. Голос у неё был низкий и надтреснутый.
– Этот, этот, – подтвердил Кролик. – Гога зовут, Георгий.
– Нинель, – представилась женщина. – Работать ума хватит? Имей в виду, мёртвые дети у нас не работают. Мёртвые – они в гробах лежат. Понял?
Гога снова сказал «понял», но от того, что он не понял и от волнения у него задрожали коленки.
– Ладно, не дрейфь, – пихнул его локтём Кролик. – Скоро привыкнешь.
Прикурив потухшую папиросу, товарищ Крупская сказала:
– Вон, видишь телефон на той стороне улицы? Набери номер и жди, когда в окне мигнёт свет. После этого заходи. Повтори.
Гога повторил, затвердил номер телефона, рассовал пакеты по специально нашитым карманам, и они с Кроликом вышли на улицу.
– Что это она… про мёртвых говорила? – спросил Гога. – Умер кто-нибудь?
– Тот, который до тебя здесь работал. Его мёртвым в лесу нашли.
– Уб-били?..
– Нет, не убили. Так, грибами отравился.
– Он что же, сырые грибы кушал?..
– А кто его знает. В последнее время совсем соображать перестал. Так что ты тоже – с этим делом поосторожней.
– Что значит – тоже?..
– Головой соображай, вот что значит. Сам всё поймёшь со временем.
Потом они ходили вдвоём по клубам и дискотекам, и Кролик знакомил Гогу с продавцами. Те принимали товар и отдавали вчерашнюю выручку. Потом они вернулись товарищу Крупской, сдали выручку и получили за работу двадцать евро. Десятку Кролик оставил себе, другую торжественно вручил Гоге:
– Вот твоя первая честно заработанная десятка. Завтра пойдёшь один, получишь, соответственно, все двадцать. И это богатство – за пару часов прогулки по красивому ночному городу. На велосипеде ещё быстрей управишься.
Кролик подвёз Гогу на такси, и тот через дворы поплёлся к себе. В кулаке он сжимал первую в жизни заработанную десятку, но радости не чувствовал. Из головы не выходил другой мальчик, который работал курьером до него и которого нашли мёртвым в лесу.
Чтобы унять страх и угрызения совести, Гога дал себе слово хорошо учиться. Но одного слова оказалось мало: на уроках он больше клевал носом, чем слушал объяснения учителя. Вернувшись домой, прилёг на диван и сразу заснул.
Вечером он достал с антресолей велосипед, и отец в два счёта привёл его в порядок.
– Самолёт! – сказал он, хлопнув ладонью по сидению. – А что за работа? Почему так поздно?
– Забрать выручу в торговых палатках и отвезти хозяину.
Так говорить его Кролик научил. Наверное, все так говорили.
– Солидно, – одобрил отец, – не телеграммы разносить. Самый настоящий инкассатор. Смотри, будь осторожен на проезжей части. И с деньгами повнимательнее.
– Хорошо…
Глава седьмаяЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА КАДРОМ
Такеши и Куроудо, суперниндзи, посланные Мисимой для слежки за Собакиным, чувствовали себя в Москве, выражаясь помягче, не очень комфортно. Их экзотическая внешность привлекала внимание прохожих, собак и милиционеров. В транспорте к ним под одежду тянулись руки карманных воришек, контролёры требовали штраф за безбилетный проезд. Ночью к ним в номер ломились подвыпившие кавказцы, которые приняли их за одиноких женщин востока.
Невзирая на все эти досадные трудности, ниндзи занимались своим делом. Они видели, что Собакин завёл знакомство с сыном главного инженера предприятия «Московский водопровод», и принялись следить за мальчиком. Вскоре они узнали следующее.
После школы Гога приходил домой и до вечера спал. Потом делал уроки, а около одиннадцати садился на велосипед и катался по городу, заходя в разные увеселительные заведения. До этого он заходил к пожилой даме, которую, как следовало из базы данных, звали Нинель Ильинична Крупенина. В прежнее время она работала в горкоме комсомола, заместителем первого секретаря по идеологии, и ещё тогда получила прозвище «товарищ Крупская». Гога объезжал десяток-другой тусовочных мест – дискотек и клубов – и снова заходил к пожилой даме. Часа в три он возвращался домой и ложился спать. А утром уходил в школу… и всё сначала.
Что очень важно, помимо Гоги к товарищу Крупской частенько заходили крепкие молодые люди китайской внешности.
Из этой информации, полученной в результате подглядывания и подслушивания, бега по крышам и проводам над ночной Москвой, взлётами и фантастическими прыжками через улицы на сверхпрочных нитях, ниндзи пришли к тому выводу, что Гога работает на китайскую разведку.
Ещё один эпизод утвердил их в этом: однажды Гога залез в дорогую машину с затемнёнными стёклами и нигде не зафиксированными номерными знаками и провёл там с неизвестными около часа.
Машина с затемнёнными стёклами принадлежала секретному отделу СМЕРШ Российской контрразведки.
От анонимного источника в отдел поступила информация о прибытии в Москву диверсанта-отравителя. Майор Алмазов, которому было поручено это дело, побеседовал с инженером Водопьяновым, и тот рассказал про назойливого иностранца из несуществующей фирмы «Голубая вода». Установить тот факт, что иностранец является ни кем иным как шпионом Собакиным, было несложно.
Гога возвращался из школы, когда с ним поравнялась эта машина. Двое мужчин подхватили его под руки и, не успел он пикнуть, затолкали на заднее сидение. Его стиснули его с двух сторон, дверца захлопнулась, и стало тихо.
– Простите, Георгий Иванович, что мы вынуждены вас побеспокоить столь бесцеремонно, – заговорил, не оборачиваясь, мужчина, сидевший спереди. – Однако дела, связанные с государственной безопасностью, в некоторых случаях вынуждают нас поступиться некоторыми условностями. В конечном счёте вы убедитесь, что всё делается для вашего же блага и в интересах общественного блага.
Гога сильно перетрусил: он подумал, что его уже арестовали за наркотики.
– А при чём тут… г-государственная безопасность? – пролепетал он, заикаясь.
– При том, что здоровье нации и есть одна из главных составляющая безопасности государства. С этим вы не будете спорить?
Кто же будет спорить с таким утверждением. Гога с перепугу всё ещё не знал, что делать: как можно быстрее сознаваться или наоборот, от всего отказываться.
– И что… теперь будет?.. – выговорил он, с трудом ворочая ставшим вдруг сухим, как еловая шишка, языком.
– Успокойтесь, выпейте воды.
У того, который сидел справа, в руке оказался гранёный графин с водой, а у того, который слева – стакан. Двумя солидными бульками стакан наполнился, Гога обхватил его двумя руками и, лязгая зубами о край, выпил до дна.
– Я… я сам хотел во всём признаться, – заговорил он торопливо. – Сам, понимаете? Я только не знал, куда идти, к кому это самое, надо обращаться…
– А идти никуда не надо, – сказал Алмазов. – Мы сами – уже здесь.
– Да! Помогите мне, помогите, я запутался… Я всё скажу, всё сделаю!..
– Сколько вам заплатили? – голос Алмазова сделался суровым.
– Мне? Десять… то есть, это на двоих, а сегодня уже двадцать обещали. Но я сдам, я не тратил, они дома…
– Итого, тридцать тысяч долларов. Цена здоровья, а может быть и жизни миллионов москвичей…
– Нет, не долларов, не тысяч, просто рублей, то есть, евро…
– Кто ваш сообщник?
– Кролик. То есть, Боря Кроликов. Ещё эта, товарищ Крупский… то есть… товарищ Ленин… то есть… Я лучше напишу… всё напишу, как было.