Нет, такой обиды нельзя было стерпеть. Грозно нахмурил брови Одиссей. И ответил вот как:
– Обидное и глупое ты молвил слово, Эвриал. Боги часто скупятся на подарки; вот и тебя одарили они силой, но совсем не дали мудрости. Ты оскорбил меня своей речью, но знай: бывал я во многих боях и участвовал во многих поединках. Много я видел горя, многих потерял друзей и устал тоже сверх всякой меры. И всё же я приму твой вызов. Теперь смотри!
С этими словами поднял Одиссей с земли увесистый камень – первый, что попался под руку, – размахнулся – и запустил его могучей рукой далеко-далеко, в сторону моря. Просвистел камень над головами феакийцев, и все местные силачи проводили его взглядами. Упал булыжник далеко в море, и тогда сказал Одиссей:
– Что ж, кидать камни – дело нехитрое. Но я готов состязаться с любым из вас в беге, в кулачном бою или в борьбе, на выбор или по очереди!
Тут поднялся сам царь Алкиной, обнял сердитого гостя и сказал ему с улыбкой:
– О славный чужеземец! Вижу я, что дурную игру затеял Эвриал. Вижу и то, что нет тебе равных среди наших атлетов. Прошу тебя: не наказывай Эвриала за его глупость. Он слишком молод, чтобы понять, кто стоит перед ним!
Внимательно посмотрел Одиссей на Алкиноя – и улыбнулся.
А пристыженный Эвриал смутился и покраснел. Снял он свой меч, чьи ножны и рукоять были богато украшены драгоценными камнями, и подал Одиссею со словами:
– Прости меня, странник! Если я обидел тебя, то пусть мои слова унесет ветер. Забудь их! Возьми в подарок этот добрый меч. Да пошлют тебе боги счастливое возвращение на родину. Кажется мне теперь, что не имел я права с тобою соперничать.
И ответил Одиссей:
– Пусть хранят боги и тебя, Эвриал. И не жалей никогда, что отдал мне свой меч во искупление обиды. Это – поступок взрослого мужчины, это подарок героя!
Так закончился этот день. А на следующий день на большом корабле с пятью десятками гребцов отплыл Одиссей на родную Итаку.
Но перед отходом обнял он царя Алкиноя и признался, что он – не кто иной, как Одиссей, царь Итаки, и что отныне он – его верный друг и союзник. И сказал Алкиной:
– Давно я узнал тебя, Одиссей. И все ждал, когда же ты откроешь свое славное имя. Но не сомневайся: даже если бы и не знал я тебя раньше, все равно предложил бы тебе свою дружбу.
Ударили весла о воду, отплыл корабль Одиссея, и в скором времени феакийский берег скрылся вдали. Усталый же Одиссей лег на дне судна, завернулся в плащ – и уснул крепким сном.
Пока Одиссей спит, мы расскажем, что происходило в это время в его дворце на острове Итака.
Ты уже знаешь, что там творились настоящие безобразия. Знатные молодые люди настойчиво добивались руки Одиссеевой жены Пенелопы, и никто не мог их урезонить; вот уж несколько лет женихи пировали и буйствовали, и самым нечестивым из них был некий Антиной, молодой и невоспитанный бездельник.
Больше всего любил этот Антиной издеваться над Телемахом, сыном Одиссея. Тот уже вырос – было ему лет семнадцать или восемнадцать – и стал таким же смелым и гордым, как отец. Но Антиной знал, как обидеть Телемаха. Раз за разом повторял он ему одно и то же:
– Ты – просто глупый мальчишка, а никакой не царевич. Ты – ничто без своего отца. А отец твой уже не вернется. Поэтому ты навсегда останешься ничтожеством. А я скоро женюсь на твоей матери и сам стану править Итакой! А тебя я выгоню из города, можешь в этом не сомневаться.
– Никогда, – сердито отвечал Телемах. – Мои люди не позволят тебе.
– Чепуха. Нет у тебя никаких людей. Разве что старая твоя нянька, Эвриклея, придет к тебе, чтобы утереть слезы!
– Моя мать не позволит, – говорил Телемах. – Я ее единственный сын.
– И это тоже чепуха. Даже мать забудет тебя, когда я стану ее мужем. Женщины так изменчивы! Хотя откуда тебе знать, ты еще мальчишка!
Тут Телемах готов был полезть в драку. Но он, и правда, был один, а вместе с Антиноем всегда были его рослые и сильные приятели, вооруженные мечами. Шумной компанией они слонялись по дворцу, и все меньше места в нем оставалось сыну Одиссея.
Бедная Пенелопа не знала, что делать и у кого просить помощи.
– Послушай меня, сын, – сказала она однажды юному Телемаху. – Я верю, что у нас еще остались друзья. Если старые товарищи твоего отца узнают о нашей беде, неужели не придут они на помощь? Я помню Нестора, правителя Пилоса; помню и Менелая, царя спартанцев. Возьми корабль – я знаю, старые моряки послушают тебя, – и отправляйся к ним. Пусть они посоветуют, как нам быть.
Нестор радушно встретил сына своего старого друга. Он был рад видеть, как вырос и возмужал царевич Итаки. Долгие беседы вел Нестор с Телемахом; рассказывал он о том, как сражались они рядом с Одиссеем; каким премудрым и смелым был Одиссей, и как с его легкой руки война закончилась победой греков.
Но не знал Нестор, что случилось с Одиссеем после того, как они расстались у берегов Трои много лет назад.
Царь Менелай выглядел суровым и неприветливым. Но Телемах рассказал ему о своих бедах и тревогах, и Менелай задумался.
– Недавно видел я сон, которому склонен верить. В этом сне морской бог Протей, сын самого Посейдона, поведал мне, что Одиссей томится на острове Огигия, у вечно юной нимфы Калипсо. Трудно покинуть ее остров, трудно и попасть туда, даже если нарочно его ищешь. Но Протей сказал мне также, что испытания Одиссея подходят к концу. Боги согласны его отпустить. Возвращайся на Итаку, царевич, и жди возвращения отца.
Телемах даже покраснел от радости. Он еще не знал, что негодяи-женихи во главе с Антиноем сговорились убить его, как только он ступит на берег.
А что же делал в это время Одиссей?
Как мы уже знаем, он распрощался с царем феакийцев и отплыл на родину. Всю дорогу проспал он, потому что уж очень много пережил за последние дни и месяцы – и плохого, и хорошего. Говорят даже, что прямо так – спящим – его и вынесли на берег добрые моряки-феакийцы. Одиссей проснулся на родном берегу и поначалу даже не понял, что возвратился домой.
Все-таки прошло почти двадцать лет.
Мало-помалу стал Одиссей узнавать родные скалы, деревья и тихую бухту, где пристал феакийский корабль. А корабля уже и след простыл – только парус виднелся на горизонте.
Одиссей огляделся: на песке лежали многочисленные подарки феакийцев. Нет, не нищим возвращался он на родину. Был он по-прежнему силен и обладал царственной статью. И все же был он нерадостен. Помнил он о погибших товарищах и тревожился о семье.
Спрятал подарки Одиссей и пошел по тропе в сторону города.
Не прошел он и ста шагов, как встретил старого знакомого. То был раб-свинопас по имени Эвмей. Эвмей не узнал своего царя, хоть и встречались они прежде. Это случилось потому, что Афина Паллада сотворила чудо: изменила лицо Одиссея и спутала его волосы, сделав его неузнаваемым.
Решил Эвмей, что перед ним бездомный странник, каких много появилось на Итаке в эти смутные годы.
Свинопас, хоть и не был богат (а может, именно поэтому), имел доброе сердце. С грустью он оглядел незнакомца.
– Бедняга, – сказал Эвмей. – Горько мне видеть чужое несчастье. Но в нынешние времена ничему не приходится удивляться. Что сказал бы наш царь, если бы увидел, какие безобразия творятся в его стране!
– О чем это ты говоришь? – насторожился Одиссей.
И тут Эвмей поведал Одиссею многое из того, о чем ты уже знаешь: и о беспорядках во дворце, и о разгуле женихов-бездельников, и о верной Пенелопе, которая ждет царя до сих пор, и о том, что молодой царевич Телемах отправился за помощью, но пока еще не вернулся. И о том, что если он и вернется, то вряд ли останется в живых, потому что злодеи-женихи готовят ему неласковую встречу.
Одиссей слушал – и мрачнел все больше.
– Вот если бы Одиссей возвратился из-за моря, – закончил свинопас. – Но нет. Погиб наш царь, а скоро и нам всем придет конец.
– Это мы еще посмотрим, – проворчал Одиссей.
Но свинопас его не расслышал. Привел он нового товарища к себе в хижину, накормил, чем смог, и оставил отдыхать – а сам отправился присмотреть за своими свиньями.
Одиссею не сиделось на месте. Он порывался тут же пойти в город и расправиться с врагами. Но годы несчастий сделали его осторожнее. Нужно было не просто вернуться, а вернуться и победить!
Тут в хижину вбежал Эвмей, довольный донельзя. Он вел за собой высокого молодого человека, богато одетого и препоясанного мечом, но усталого и встревоженного. Одиссей вгляделся в его лицо – и чуть не вскрикнул от радости: конечно, он узнал своего выросшего сына.
А вот Телемах отца не узнал. Ты же помнишь: Афина изменила внешность Одиссея.
– Смотри, странник: это же наш царевич, – объявил Эвмей. – Он вернулся. Как хорошо, что я его встретил! Иначе он бы отправился в город, прямиком в лапы заговорщиков!
– Напрасно ты остановил меня, Эвмей, – сказал Телемах без улыбки. – Я пошел бы прямиком во дворец, и кое-кому не поздоровилось бы.
– Конечно-конечно, – закивал свинопас. – Непременно. Только прошу тебя, дорогой наш царевич, – до поры оставайся тут и никуда не уходи. Здесь ты в безопасности. А я тем временем схожу в город на разведку.
Телемах кивнул:
– Да, пожалуй, теперь я не стану спешить. Отец был бы огорчен, если бы я пропал по собственной глупости.
Одиссей (неузнанный) даже головой покачал. Ах, с каким удовольствием он слушал сына!
Вот Эвмей ушел, и они остались вдвоем.
Телемах расспрашивал незнакомца: не встречал ли тот во время своих путешествий его отца, Одиссея? Но незнакомец отвечал скупо и уклончиво.
Он все не решался признаться сыну, кто он.
Наконец, Телемах замолчал. Посмотрел на собеседника внимательно и сказал:
– Уважаемый странник! Хоть ты и немногословен, но я уверен, что ты знаешь больше, чем говоришь. Не виделись ли мы раньше? Голос твой мне отчего-то знаком; кажется мне, что я его слышал когда-то, очень давно…