Вся местность была застроена скверными лачугами, сбитыми из полусгнившего корабельного леса и разбросанными в беспорядке вдоль берега реки. Несколько старых лодок, вытащенных на берег и наполовину завязших в грязи, брошенные весла и обрывки канатов могли поначалу навести на мысль о том, что здесь живут сплошь рыбаки. Но стоило приглядеться, и становилось понятно, что все эти вещи уже много лет лежат здесь без всякого употребления и оставлены только для отвода глаз.
Посреди жалких домишек, над самой рекой возвышалось большое каменное строение, должно быть, бывшее когда-то фабрикой, но давно превратившееся в развалины. Мыши, черви и сырость изгрызли и сгноили столбы, которые его поддерживали, и большая часть стен уже обрушилась в воду.
Перед этой развалиной и остановились наши супруги в ту минуту, когда по небу прокатился первый раскат грома и дождь полил как из ведра.
– Это, должно быть, где-нибудь здесь, – сказал Бамбл, глядя на клочок бумаги с адресом.
– Эй, вы там! – закричал кто-то сверху.
Бамбл поднял голову и увидел того самого черноглазого мужчину из трактира. Он смотрел на них из окна второго этажа.
– Подождите немного, – крикнул он, – я сейчас спущусь к вам.
Через минуту дверь, перед которой они стояли, отворилась и на пороге показался Монкс.
– Входите же поскорее, черт вас возьми совсем! – воскликнул он, нетерпеливо топнув ногой. – Долго мне вас дожидаться?
Супруги вошли, Монкс запер за ними дверь.
– Это и есть та женщина, о которой вы мне говорили? – спросил он, уставившись на миссис Бамбл.
– Да, – кивнул Бамбл.
– Пойдемте со мной.
Он отворил небольшую дверь в конце комнаты и знáком предложил следовать за ним наверх по узкой витой лестнице.
Вдруг молния озарила комнату, страшный удар грома потряс весь старый дом.
– Проклятый гром! – воскликнул Монкс, хватаясь за голову. – Ненавижу такую погоду!
Его лицо побледнело, руки дрожали.
Несколько мгновений он стоял без движения, потом справился с собой и проворчал:
– Не обращайте на меня внимания. Такие припадки часто случаются со мной во время грозы. Теперь прошло. Пойдемте!
Он провел Бамбла с женой в маленькую комнатку с низким полусгнившим потолком, закрыл ставни и опустил с потолка фонарь, висевший на цепи.
– Ну, – сказал он, когда все трое расселись, – чем скорее мы приступим к делу, тем лучше. Ваша жена знает, зачем она здесь?
– Да, – кивнула миссис Бамбл.
– Ваш муж сказал, что вы были при старой сиделке, когда она умирала. Не говорила ли она чего-нибудь о матери ребенка, названного впоследствии Оливером Твистом?
– Говорила.
– Тогда вот первый вопрос: что она вам сказала?
– Это будет уже второй вопрос, – решительно произнесла миссис Бамбл. – Первый вопрос: сколько вы заплатите за мой рассказ?
– А какой черт может ответить на это, не зная, что именно вы мне наплетете?
– Назовите цену, – стояла на своем женщина.
– Может быть, была какая-нибудь вещь, которую сняли с покойницы? Что-нибудь, что она носила, а? – нетерпеливо спросил Монкс.
– Вы мне прямо скажите: сколько заплатите? – повторила миссис Бамбл.
– Эта тайна, скорее всего, ничего не стóит, – сказал Монкс. – А может быть, и стоит… Ну, скажем, фунтов двадцать. Хотите получить за нее двадцать фунтов?
– Прибавьте еще пять, и я расскажу вам все, что знаю.
– Двадцать пять фунтов?! – воскликнул Монкс.
– Я же ясно сказала. И поверьте, это совсем немного…
– А если то, что вы расскажете, окажется полной ерундой и я просто выброшу деньги на ветер?
– Вам будет нетрудно отнять их у меня: мы здесь одни, а я беззащитна…
Монкс подумал немного, потом вынул из кармана бумажник, отсчитал деньги и протянул их миссис Бамбл:
– Здесь двадцать пять фунтов. И, черт побери, когда стихнет эта проклятая гроза, вы выложите мне все, что знаете!
Какое-то время все трое сидели молча. Наконец молнии перестали рассекать небо, дождь почти прекратился.
Монкс подошел поближе к миссис Бамбл и наклонился к ней, но не проронил ни одного слова. Бамбл тоже пододвинул свой стул поближе и вытянул шею. Тусклый свет фонаря освещал бледные взволнованные лица и придавал им страшное выражение.
– Когда эта женщина, которую мы звали Тингоми, умирала, – начала миссис Бамбл, – я была с ней одна…
– Не было ли в комнате еще кого-нибудь? Какой-нибудь больной или полоумной, которая могла бы услышать и понять, что она говорила? – спросил Монкс.
– Никого не было: мы были вдвоем. Она говорила о молодой женщине, которая несколько лет тому назад родила ребенка в той же самой комнате, на той же самой постели, где теперь умирала она сама… Ребенка потом назвали Оливером. Эта сиделка призналась мне перед смертью, что она обокрала мать…
– При жизни? – спросил Монкс.
– Нет, после смерти… Тело роженицы еще не успело остыть, а старуха уже сняла с шеи несчастной то, что она, умирая, просила сберечь для сына.
– И она продала эту вещь? Продала? Да говорите же, черт возьми! Где? Когда? Кому? Сколько времени прошло с тех пор?
– Тингоми только покаялась в краже, а потом упала на кровать и умерла.
– И ничего больше не сказала? – воскликнул Монкс, хватаясь за голову. – Это ложь! Я не верю этому! Вы не надуете меня; она непременно должна была еще что-нибудь сказать… Я убью вас, но узнаю всю правду…
– Она не произнесла больше ни единого слова и скончалась. Но тогда я увидела у нее в руке грязный клочок бумаги…
– В него было что-нибудь завернуто? – спросил Монкс, придвигаясь еще ближе.
– Нет, это была просто квитанция из ломбарда.
– На какую вещь?
– Об этом я скажу вам в свое время. Тингоми, наверное, сначала держала эти вещи у себя, рассчитывая выгодно их продать. А потом заложила и из года в год копила деньги на уплату процентов, чтобы вещи не пропали и чтобы их можно было выкупить, когда понадобится. Но выкупить вещи ей так и не пришлось, и она умерла, зажав квитанцию в руке. Срок заклада кончался через два дня. Я подумала, что вещи эти могут мне когда-нибудь пригодиться, и выкупила их…
– Где теперь эти вещи? – быстро спросил Монкс.
– Вот они, – миссис Бамбл вынула из кармана небольшую коробочку и с облегчением бросила ее на стол, по-видимому, довольная тем, что может наконец от нее избавиться.
Монкс жадно схватил коробочку и дрожащими руками открыл ее. В ней лежал маленький золотой медальон, заключавший внутри две длинные пряди волос, и золотое обручальное кольцо.
– На внутренней стороне кольца выгравировано имя «Агнес», – сказала жена Бамбла, – и дата. Я навела справки, и оказалось, что она приходится ровно за год до рождения ребенка.
– Это все? – спросил Монкс.
– Все, – ответила жена Бамбла. – Все, что я знаю об этой истории, и больше ничего знать не хочу. Могу теперь я задать вам три вопроса?
– Задать-то вы их можете, – хмыкнул Монкс. – Вот только стану ли я на них отвечать, еще посмотрим!
– Хорошо. Мой первый вопрос: это ли вы хотели узнать от меня?
– Да, именно это. А второй вопрос?
– Как вы думаете этим воспользоваться?
– Этот вопрос останется без ответа! – отрезал Монкс.
– Не может ли это повредить мне? – задала свой последний вопрос женщина.
– Не может, – ответил Монкс. – При условии, что вы никогда и никому об этом не расскажете. Вот смотрите. Только не двигайтесь с места, если дорожите жизнью!
С этими словами он отодвинул в сторону стол и, дернув за железное кольцо, раскрыл в полу люк, который оказался у самых ног Бамбла. Тот в ужасе попятился назад.
– Загляните сюда, – сказал Монкс, освещая фонарем открывшуюся пропасть. – Не бойтесь. Если бы я захотел, то давно мог бы опустить вас туда. Но я ведь не сделал этого!
Ободренная этими словами, миссис Бамбл подошла к отверстию и заглянула в него, ее муж сделал то же. Мутный поток бурлил и клокотал на дне ямы: это были остатки водяной мельницы.
– Как вы думаете, если бросить туда человека, где он будет завтра утром? – спросил Монкс, опуская фонарь поглубже в люк.
– Миль за двенадцать отсюда по реке, истерзанный до неузнаваемости, – содрогнулся Бамбл.
Монкс взял маленькую коробочку, уложил в нее обратно золотые вещицы, потом поднял с пола тяжелую свинцовую гирю, крепко привязал к ней коробочку и бросил все в яму. Послышался плеск воды, и потом все исчезло.
– С этим покончено, – сказал Монкс, закрывая люк. – Море, говорят, возвращает иногда мертвецов, выкидывая их на берег, но золота и серебра оно не отдает никогда. Эти вещи останутся навеки на дне реки. Ну-с, больше нам, кажется, нечего сказать друг другу, и мы можем закончить нашу беседу. Надеюсь, вы сумеете держать язык за зубами, не правда ли? – сказал Монкс Бамблу с угрожающим видом. – За вашу жену я спокоен.
– Не беспокойтесь, я буду нем как рыба, мистер Монкс, – пробормотал Бамбл, низко кланяясь; он был очень рад, что может наконец уйти.
Монкс проводил их вниз и, распростившись с ними, кликнул к себе снизу мальчика, потому что не выносил одиночества.
Глава XXXНэнси принимает решение
Теперь давайте посмотрим, что делается в воровской шайке.
О Сайксе мы ничего не знаем с тех пор, как он бросил в канаве раненого Оливера и скрылся от погони. Ему тогда удалось скрыться от полиции, но все же дела его были плохи: бандит был очень болен и две недели пролежал в постели, забытый всеми своими товарищами. И скверно бы ему пришлось, если бы при нем не было Нэнси. Девушка находилась с ним неотлучно; она день и ночь ухаживала за своим приятелем как за больным ребенком, и тем самым спасла Сайкса: он стал поправляться.
Заглянем в нему в комнату. Вот он лежит на кровати. Как он изменился с тех пор, как мы видели его в последний раз! Лицо осунулось и побледнело, щеки ввалились, давно не бритая борода отросла и не опрятно торчит во все стороны. Его белая лохматая собака лежит на полу возле самой кровати. Она бросает на хозяина беспокойные взгляды и при малейшем стуке за дверью настораживает уши и глухо рычит.