бака не стоит ни гроша.
Карета катилась все дальше и дальше, оставляя за собой огромное облако пыли, и скоро совсем скрылась из вида. Оливер беспомощно опустился на холодную землю и разрыдался.
Дав волю слезам, он поднялся и поплелся дальше. Мальчик просил милостыню по деревням, но редко кто подавал ему, чаще бранили и прогоняли. В некоторых селениях имелись объявления о том, что здесь за прошение милостыни сажают в тюрьму. Мимо таких деревень Оливер бежал без оглядки и прятался по канавам, чтобы его не увидели и не забрали в участок.
Только раз какая-то добрая старушка, сжалившись над несчастным беглецом, зазвала его к себе, досыта накормила и обласкала. Милая сердобольная старушка! Ее участие поддержало и ободрило Оливера в одну из самых трудных минут жизни, когда доброе слово было дороже всего на свете.
На седьмой день Оливер рано утром вошел в маленький городок Барнет, который располагался неподалеку от Лондона.
На улицах было пусто: ставни домов еще закрыты, нигде не видно ни души. Солнце всходило во всей красе, но оно не радовало усталого мальчика, когда, весь в пыли и в поту, с израненными ногами, он присел отдохнуть на крыльце одного дома.
И тут он заметил, что с другой стороны улицы на него смотрит какой-то мальчик. Сначала Оливер не обратил на него внимания. Но незнакомец так долго и пристально рассматривал его, что Оливер почти невольно поднял голову и повернулся в его сторону. Мальчик перешел через улицу и подошел:
– Ну что, птенец, в чем дело?
Паренек сам был не старше Оливера, но держал себя совсем как взрослый. Он был очень неказист с виду: маленький, худой, грязный, с вздернутым носом и с каким-то птичьим задорным лицом. На нем был длиннополый сюртук, явно с плеча взрослого мужчины, доходивший почти до пят, шляпа сдвинута на затылок, руки в карманах. Он держал себя очень важно и гордо.
– Ах, я так голоден и так устал! – воскликнул Оливер, и крупные слезы покатились по его щекам. – Я все шел пешком, семь дней был в дороге.
– Семь дней? – сказал мальчишка и громко свистнул. – А понимаю: тебя, знать, «цапля» послала?
Оливер с удивлением посмотрел на своего собеседника, и тот ухмыльнулся:
– Да ты, кажется, не знаешь, что такое «цапля», птенец?
Оливер ответил, что цапля – это такая птица.
– Ну, зелен же ты, брат, как я погляжу! Ничегошеньки еще не знаешь! «Цапля» – значит судья… Ступай-ка лучше за мной, я тебя накормлю. Правда, я нынче не при деньгах: у меня в кармане всего полтинник, ну да и то деньги! Поднимайся же, идем!
Он помог Оливеру встать, отвел его в ближайшую лавку и купил там ветчины и хлеба. Потом они пошли в трактир, где мальчишка приказал подать себе пива.
Оливер не заставил себя упрашивать и с жадностью набросился на еду, а чужой мальчик в это время пил пиво и пристально разглядывал своего гостя.
– В Лондон, что ли, маршируешь? – спросил он наконец.
– Да, в Лондон…
– Квартира есть?
– Нет.
Странный мальчик свистнул и, засунув руки в карманы своих изодранных бархатных штанов, стал что-то обдумывать.
– А вы в Лондоне живете? – в свою очередь поинтересовался Оливер.
– Да, когда я у себя дома, – важно ответил мальчик. – Ну, а ты, я думаю, будешь рад, если я позову тебя к себе ночевать?
– Да, – признался Оливер, – я не спал под крышей с тех пор, как вышел из дома…
И слезы снова покатились у него из глаз.
– Полно тебе портить глаза! – фыркнул странный мальчик. – Я сегодня же буду в Лондоне. Хочешь, попрошу одного почтенного джентльмена приютить тебя? Он это сделает для меня даже даром, потому что мы с ним приятели, – и он расхохотался во все горло.
Конечно, Оливер не отказался от этого приглашения, и скоро они уже беседовали как старые приятели. Оливер узнал, что его нового знакомого зовут Джек Даукинс, впрочем, тот откровенно признался, что товарищи чаще называют его Лукавым Плутишкой.
Джек Даукинс не хотел являться в Лондон раньше ночи, поэтому мальчики побродили еще по улицам Барнета, и только потом не спеша двинулись в путь.
Было около одиннадцати часов вечера, когда они дошли до Лондонской заставы. Тут Джек крикнул Оливеру, чтобы тот не отставал, и прибавил шагу. Оливер плохо замечал улицы, по которым они шли, потому что его спутник шел очень быстро, и приходилось заботиться только о том, как бы не потерять его из вида.
Наконец они свернули в какую-то узкую извилистую улицу. Воздух здесь был пропитан невыносимым зловонием, дома вокруг стояли очень грязные, закоптелые, с маленькими кривыми окнами, с большими темными воротами.
Больше всего здесь было кабаков, откуда разносились песни и ругань. На улице было много пьяных: они шли, пошатываясь, и распевали во все горло уличные песни; некоторые спотыкались, падали, да так зачастую и засыпали в грязи прямо на мостовой.
Здесь же бродили подростки, курившие папиросы и ругавшиеся самыми скверными словами, пьяные оборванные женщины куда-то тащили за руку полуодетых детей. Какие-то темные люди шли крадучись вдоль стен и друг поспешно прятались в темных воротах. Сразу было видно, что они замышляют что-то недоброе…
Оливеру стало очень жутко. Он начал уже подумывать, как бы улизнуть отсюда, но тут вдруг его проводник остановился возле одного из домов, взял мальчика за руку, втолкнул в отворенную дверь и запер ее за собой.
Они очутились в темноте. Джек свистнул.
– Эй, кто там? – раздался голос откуда-то сверху.
– Барыш и шлем! – ответил спутник Оливера.
Эти слова были, видимо, условным знаком, потому что на лестнице тотчас появился какой-то человек со свечой в руках.
– Да вас никак двое? – спросил он, заслоняя свечку рукой. – Кто другой?
– Новичок, – ответил Джек, толкая Оливера вперед.
– Откуда он?
– Из Зеленых стран. Феджин дома?
– Да, готовит ужин. Ступайте.
И человек вместе со свечой исчез. Опять стало темно. Джек взял Оливера за руку, и они стали ощупью взбираться по лестнице.
Наконец они кончили подниматься. Послышался звук отпираемого ключа, дверь отворилась, и Оливер со своим спутником очутились в большой грязной комнате с низким потолком, закоптелым и почерневшим от времени.
Посреди комнаты прямо перед дверью стоял простой деревянный стол, а вокруг него сидели пятеро мальчиков, не старше Джека, которого прозвали Лукавым Плутишкой. Важно развалившись, они курили трубки – совсем как взрослые.
На столе стояла свеча, воткнутая в бутылку, бутылка с какой-то мутной жидкостью, несколько оловянных кружек, тарелка и кусок масла, рядом громоздилась целая груда носовых платков.
На полу лежало несколько соломенных тюфяков. Позади стола виднелась большая, ярко топившаяся печь. Возле огня стоял худой сгорбленный старик с редкой бородой, одетый в засаленный сюртук. Он держал в руке вилку и жарил на сковороде сосиски. Оливер догадался, что это и был Феджин.
Лукавый Плутишка сейчас же подошел к Феджину и стал что-то шептать ему на ухо. А потом громко сказал:
– Господа, это мой друг – Оливер Твист.
– Мы очень рады с тобой познакомиться, Оливер, – улыбнулся Феджин. – Ты ведь не откажешься поужинать с нами, не правда ли? Лукавый Плутишка, тащи скорее сковородку на стол, а вы, друзья мои, пододвиньте к столу кадку. Оливер сядет на нее. Вот так. А, дружок, ты рассматриваешь платки? – сказал он, заметив, что Оливер с удивлением смотрит на громадную кучу носовых платков, сваленных на столе. – Да, их многовато накопилось. Мы приготовили их для стирки, хе-хе-хе!
Услышав слова Феджина, все мальчики дружно расхохотались. Потом они окружили новичка и стали наперерыв жать ему руку, уверяя, что рады с ним познакомиться. Один из них взял из рук Оливера узелок, другой положил на полку его шапку. Потом они за руки повели мальчика к столу и усадили на кадку.
Все сели за стол и принялись есть. Оливер с жадностью уписывал горячие сосиски, а Феджин подкладывал ему еще и еще, радушно угощая гостя. Когда все было съедено, старик пошел к стенному шкафчику, вынул оттуда бутылку с вином и, плеснув немного в оловянную кружку, подал Оливеру.
– Выпей, дружок, – сказал он. – Это согреет тебя. Да пей же скорее, твои товарищи дожидаются! Они тоже не прочь выпить.
Оливер никогда раньше не пробовал вина, но он не посмел перечить Феджину и живо опрокинул в рот содержимое кружки. Пахучая крепкая жидкость сразу согрела его изнутри.
А потом глаза мальчика вдруг стали слипаться, голова свесилась на сторону. Он слышал сквозь сон, как его подняли, понесли и опустили на один из тюфяков, лежавших на полу. Затем в его голове все спуталось и смешалось, и Оливер крепко заснул.
Глава XIЖизнь у Феджина
На следующее утро Оливер проснулся поздно. В комнате никого не было, кроме Феджина, который варил кофе для завтрака и что-то насвистывал, мешая в кофейнике железной ложкой.
Когда кофе был готов, старик снял кофейник с огня, поставил его на стол и, потоптавшись в нерешительности несколько минут, обернулся и тихо позвал Оливера.
Оливер не отозвался. Хоть он уже не спал, но еще не совсем очнулся от своего долгого сна, и мысли нехотя копошились у него в голове. Мальчику не хотелось ни вставать, ни разговаривать.
Увидев, что мальчик не шевелится, Феджин решил, что он спит, подкрался на цыпочках к двери, отворил ее, прислушался и потом запер на ключ. Затем он нагнулся к полу и потянул за что-то – одна из половиц приподнялась. Старик вытащил из тайника маленькую шкатулку, поставил ее на стол и вынул из нее дорогие золотые часы, осыпанные драгоценными камнями.
Глаза Феджина заблестели. Он долго вертел часы в руках, явно любуясь ими, и с его лица не сходила жадная улыбка.
– Ага, – пробормотал старик себе под нос, – ловкие собаки, нечего сказать, ловкие… Не выдали Феджина, не проронили ни слова старому священнику о том, где все спрятано. Эх, жаль, попались молодцы! Теперь таких не скоро сыщешь…