ел разложить по местам, туда пока что положил. Нет, не побросал, а аккуратно сложил.
Рюкзак открытый валяется? Ну мама, ну почему всё время “валяется”? Ты у меня хотела спросить? Лежит он. Лежит, а не валяется. Открытый. Потому что не буду же я его каждый раз расстёгивать-застёгивать? Потому что это неудобно. Нет, ничего подобного. Тебе, может быть, удобно, а мне неудобно. Нет, нет, не надо трогать! Ну пожалуйста. Эх… Это же пластилин мой. Ничего он не вперемешку со всяким мусором. Нет, не мусор. Как это “что”? Такие всякие детали для супердракона. Я их взял от другого дракона, который сломался нечаянно. Ну да, от того, которого тётя Инна подарила. Классная игрушка была, жаль, да. Так потому я и должен из того, что Ещё целое, сделать супердракона.
Да я-то извиню, мам, ничего. Только ты ноги от дракона уже с суперклыками вместе слепила. А я их, может быть, вчера целый вечер лепил. И ночью немножко. Ну мама, я же должен был доделать!
Всё равно пластилин не должен находиться под столом? Ну… может быть, я его туда тоже пока что положил. Потому что на стол он не влезает. У меня там лабиринт с чудовищами, альбомчик с наклейками, Ещё один маленький лабиринт и альбом огромный для ИЗО. Нет, ты не понимаешь. Я не могу убрать альбом, потому что Ещё не закончил зайцев в лесу. Нам на четверг задали нарисовать осенний лес. Лабиринт я тоже убрать не могу, я его Ещё не закончил. Где место альбомчика с наклейками? Ну как тебе сказать. Одно место у него как раз на столе. И два других – на полочке. Туда и положить? Ну ладно, ладно…
Этот носок не валяется, он упал. С кровати упал. Где его место? Где же у носка может быть место? На ноге? Но на мне уже другие носки, серые. А этот зелёный. Он же Ещё в среду с кровати упал. Где же тогда его место? Точно не на ноге, потому что он один. Если найду в кровати второй, можно будет сказать, что это мои носки для сна. Потому что у меня… э-э… ноги ночью мёрзнут.
Эх, маму просто пускать нельзя в мою комнату. Не мама, а извержение вулкана: “У каждой вещи должно быть своё место!” Если у каждой вещи будет своё место, каждую вещь придётся на него класть. И потом вспоминать, где оно, это место находится. А так очень удобно, я уже говорил: на полу я всё вижу, всё могу найти, – думал П. Осликов. – А, мам? Я тебя слышу хорошо, да. Ничего я не бубню. Я только думаю, что у тебя же тоже на твоём столе очень хорошее “незнамо что”.
Как я разговариваю с матерью? Ну мама, ну ты сама посмотри: вон какая куча бумаг. Почти как у меня на столе. Это важные документы, которые сегодня надо закончить? А вон, я вижу, мятая салфетка какая-то. А меня ругаешь! На ней важный телефон записан? А почему ты его в мобильный сразу не записала?
Я не вмешиваюсь в твои дела, я просто спросил. И вон, какая-то фигня в стаканчике для ручек. Это не фигня, это тушь для глаз? А чего она в стакане делает? Навести порядок в своём пенале? Там же и так нормально. И ручки, и карандаши, и фломастеры. Резинок две, линейка маленькая. Всё необходимое. У тебя тоже всё необходимое и полный порядок? Тогда понятно.
Та-ак, мамочка! А что это у тебя тут на стуле за развалины? Вон, вон там: колготки, шорты спортивные, пиджак не на вешалке валяется… Это ты в спортзал собралась? Ты туда со среды собираешься, а шорты уже давно лежат. И пиджак только что сняла? Ты же говорила, одежду надо сразу на вешалку снимать.
А что я такого сказал?
О, а это твоя сумка в кресле. Сама меня ругала-ругала, что я рюкзак незакрытым бросаю, а сама? У меня в рюкзаке, между прочим, порядка намного больше. Чем у тебя в сумке, где же ещё. У меня рюкзак хотя бы большой, там рыться можно. И как ты находишь свои вещи? Обыкновенно? Они же как кирпичи слепились тут все. Женская сумка – не моё дело, мне не понять?
Ну ладно. А это, журналов каких-то гора и сверху папка? Тебе нужен новый письменный стол и вообще квартира побольше, потому что вещи выживают тебя из дому?
Точно, как я раньше не подумал. Давай, мам, купим квартиру большую, и у нас всегда будет порядок. Там на полу не только можно будет полезные вещи разложить, но Ещё и место ходить останется!»
П. Осликов – обманщик
– Как дела в школе? – спросил папа.
– Хорошо, – ответил П. Осликов, не вдаваясь в подробности.
– Здорово, – одобрил папа. – Дай-ка дневник. Погоди, тут же замечание! Вот: «Весь урок болтал». Это что же получается?
– А что получается? – спросил П. Осликов.
– Получается, – сказал папа и посмотрел на сына со значением, – что ты меня обманул.
– Нет, – быстро ответил П. Осликов.
– Ну как же? Я тебя спросил, как дела в школе. А ты мне ответил, что всё хорошо.
– Ну да.
– А у самого замечание.
– Ну да, у меня замечание. Но дела в школе всё-таки хорошо.
– Дожили, – сказал папа и потемнел лицом. – У меня сын – обманщик.
П. Осликов хотел сказать, что он не обманщик, но посмотрел на папу и решил всё-таки ничего не говорить.
– Петечка, – спрашивает мама из кухни, – ты рюкзак школьный собрал на завтра?
– Конечно собрал, – отвечает П. Осликов, хотя это неправда. Просто П. Осликов занят был очень: через трубочку в аквариуме пузыри пускал.
Но тут мама вошла в комнату и всё увидела.
– Ты же сказал, что собрал рюкзак! – сказала она грозно. Даже папа перед телевизором голову в плечи втянул. – Ты что, меня обманул?
– Получается, что да, – честно ответил П. Осликов. – Но ведь я всё равно соберу рюкзак, правильно?
– Неправильно! – возмутилась мама. – Во-первых, знаю я, как ты его соберёшь. Ты в последнюю минуту туда побросаешь, что попало и как попало. Во-вторых, надо было честно сказать: не собрал, мол, пока что.
– Но ведь ты же будешь ругаться! – воскликнул П. Осликов.
– Вовсе я не буду ругаться, – обиделась мама, – с чего ты взял? Зачем мне ругаться? Я просто спросила.
– Но ведь это неправда, – заявил П., – ты всегда ругаешься, когда я не делаю того, что ты говоришь.
Тут папа оторвался от телевизора и спросил:
– Пётр! Ты как с матерью разговариваешь?
– Да, – сказала мама, – как ты со мной разговариваешь?
– С вами, – возмутился Петечка, – бесполезно разговаривать. Как только вы оказываетесь неправы, так сразу «Пётр! Как ты разговариваешь?» Это нечестно. Я на вас обиделся.
И ушёл в свою комнату.
«“Не буду ругаться”! Ха. А скажи я правду, что бы было? Правильно: “Петя, как только уроки сделаны, рюкзак должен быть собран и приготовлен на завтра”. “Петя, сколько можно тебе повторять элементарные вещи?” “Нужно быть организованным, Пётр!” А так я бы потом освободился и быстренько всё собрал. Это просто мама вошла не вовремя.
И отец со своим замечанием. Тоже мне. Во-первых, может же быть так, что дела хорошо. Просто замечание. Это же ерунда. Как будто, кроме замечания, ничего другого нет. Вот, например… например… Вот, например, у меня только одно маленькое замечание, вот! А если бы я сразу ему про замечание сказал, он бы ругался. Сказал бы, что пора уже стать серьёзнее, относиться к жизни ответственнее. И Ещё сказал бы, что не вся жизнь – игрушки. Как будто я сам не знаю. А потом сказал бы, что я его очень расстроил. И я бы тогда расстроился.
Так что они сами виноваты. Им просто невозможно сказать правду. Обещают не ругаться. А сами!.. И Ещё говорят, что это я обманываю. Это они обманывают!»
И П. Осликов в задумчивости сунул в рюкзак попавшийся под руку учебник.
…А в это время родители П. Осликова пили чай и думали, как теперь жить.
– Нужно объяснить, что лучше правда, какой бы она ни была, – авторитетно заявил папа, – потому что маленькая ложь рождает большое недоверие.
– Но ведь уже объясняли, – вздохнула мама.
– Надо ему хорошо объяснить, – настаивал папа.
– Вот ты и объясни. Я уже не знаю, как лучше объяснить.
– Эх, – сказал папа, – надо подумать.
Родители помолчали.
– Как дела на работе? – спросила мама.
– Всё хорошо, – ответил папа.
– Но ведь это же неправда.
– Почему это неправда?
– Но я же вижу.
– Да нет же. Ну ладно, есть небольшие проблемы. Мне просто не хотелось тебя нервировать.
– Лучше пускай я немножко понервничаю, чем буду терзаться неизвестностью.
– Да уж, знаю я, как ты «немножко» нервничаешь. Волосы дыбом встают.
Тут папа Осликов точно сказал неправду: никакие волосы у него дыбом встать не могли, потому что папа был совсем лысый.
Но тут позвонила мамина мама, бабушка П. Осликова.
– Привет, мам! – жизнерадостно сказала мама Осликова в трубку. – Как ты себя чувствуешь? У меня всё хорошо. Лекарство, которое ты дала? Пью, а как же. И сегодня пила. И второй раз пила. Что? Да. Слушай, мам…
Папа Осликов услышал всё это и сделал вопросительное лицо. Мама Осликова показала ему пальцем на какой-то пузырёк, стоявший на столе, и скорчила рожу. П. Осликов, который стоял за дверью и подглядывал, чуть со смеху не умер. Но папа Осликов был куда выносливей. Поэтому он просто заговорщически улыбнулся.
– Значит, мать обманываем, Вероника Львовна, да? – засмеялся папа Осликова, когда мама закончила разговор. – Так-та-ак…
Мама Осликова тоже засмеялась.
– Не могла же я ей сказать, что не пью, – виновато развела она руками. – Вот же всё время забываю. А маме волноваться нельзя. Это враньё, да?
– Ну, – задумался папа Осликов, – я думаю, нет. Это не враньё. Это ложь во спасение…
Зачем нужна школа П. Осликову
Однажды П. Осликов делал одно сложное задание по математике. А оно не делалось. П. Осликов уже был на грани вымирания. Вот же придумали мучение для человека!
П. Осликов представил тех, кто все это придумал. Представил такую комнату без окон, одни компьютеры кругом. Все включены, пикают и светятся. Все компьютеры свободны, только вокруг одного толкутся человек пять. И один, главный, на табуретке сидит.
И все эти люди составляют программу «Как правильно испортить жизнь ребёнку». Пункт первый в этой программе – наверное, школа.