Сэм Смит, как опытный боец, понимал всю важность первого удара, имеющего решительное влияние на исход борьбы. Фрике не торопился нападать. Метнув на противника блестящий взгляд, он сказал:
— Не угодно ли начать, сударь?
Рука Сэма Смита тяжело поднялась и опустилась на то место, где за секунду до того была голова парижанина.
Последний откинулся назад с невероятной быстротою. Он коснулся земли руками и ногами, и его тело изогнулось полукругом. Англичанин едва не потерял равновесия от удара, нанесенного по пустому месту, а Фрике тем временем взмахнул ногой и отпустил ему такой удар, что великан вскрикнул от боли.
— А! О!
— К вашим услугам! Не правда ли, я действовал честно?
— Да. Теперь я сломаю вам ногу.
— Едва ли. А вот я вас усажу.
— Держите карман…
Сэм Смит недоговорил и полетел на землю, получив подножку. Он поднялся совершенно сконфуженный.
— Есть обезьяны еще более ловкие, — сказал он.
— Фи, месье Сэм Смит, вам, кажется, завидно. Но это еще пустяки, а дальше будет гораздо интереснее. Вы готовы?
— Да.
— Ну-с, давайте продолжать.
Этот удивительный бокс между австралийским бандитом и парижским гаменом происходил в месте пересечения 35-й параллели южной широты и 143-го меридиана восточной долготы. Фрике потерпел крушение у берегов Австралии и был выброшен волнами в провинцию Виктория, самую богатую на австралийском материке.
Костюм бедного юноши был в жалком состоянии. Лицо бедняги похудело, осунулось, побледнело. Видно было, что он уже давно голодает. Тем не менее разговаривал парижанин по-прежнему в шутливом тоне, и настроение было веселое, как всегда. Он шел в одно таинственное место, куда надеялся прибыть через два дня, когда был остановлен на дороге Сэмом Смитом.
Быть может, впервые в жизни разбойник Сэм Смит понес двойной убыток: во-первых, он ничего не получил в шляпу, а во-вторых, вступил в неудачный бой.
Бой продолжался. Фрике увертывался от ударов, пользуясь всеми средствами. Сэм Смит невольно любовался его ловкостью, забывая, что сам он не зритель, а участник борьбы.
Бойцы утомились. Англичанин дышал тяжело, точно тюлень, у Фрике раскраснелось лицо, и на лбу выступил пот. Восхищаясь ловкостью молодого человека и продолжая боксировать, Сэм Смит заговорил с ним, желая узнать, кто он и зачем приехал в Австралию.
— Прогуляться захотелось! — воскликнул Фрике и сильным ударом кулака вышиб противнику два передних зуба.
— А-а-а! — взвыл англичанин, с кровью выплевывая зубы на траву. — Здесь гуляют только миллионеры да нищие.
— А я ни то ни другое.
— А! О!.. Пойдемте ко мне. Мы вместе будем царствовать в лесах. Ей-богу, из вас выйдет отличный лесовик… О-о!..
Последнее междометие было вызвано ударом ногой в грудь, который Фрике нанес англичанину, лягнув его, как лошадь.
— Не довольно ли? — сказал француз. — Вы избиты, ваш нос превратился в репу, под глазами у вас фонари, ваши зубы лежат на траве. Что еще нужно вам, месье Сэм Смит?
— Я жажду победы, мистер Фрике.
— Вы идете к ней очень странным путем.
— А! Все ваши тумаки ничего не значат. Я — сырая говядина, как выражаются боксеры.
— Сырая говядина… нет, вы скорее жесткий, дурно прожаренный бифштекс, который вязнет в зубах.
— Ну, мистер Фрике, закончим поскорее.
— С удовольствием, месье Сэм Смит.
— Впрочем, нет — сделаем перерыв на одну минутку: мне нужно сказать вам два слова.
— Слушаю.
— Вы славный парень, мистер Фрике. Я не буду действовать хитростью, но все-таки сыграю сейчас с вами знатную штуку. Я понял ваши фокусы и уверен, что сейчас одержу полную победу.
— Вот как! Вы не очень скромны.
— Молодой человек, мне тридцать пять лет. Я занимаюсь боксом с двадцатилетнего возраста… Было бы недостойно хвастаться перед таким молодцом, как вы, но желаю вам быть счастливее других моих противников.
— Спасибо за любезность, месье Смит. Постараюсь оказаться достойным вас. Вы готовы?
— All right.
С этими словами Сэм Смит присел, скорчился и, опершись локтями о согнутые колена, прикрылся руками. Перед Фрике оказалась целая масса крепчайших мускулов, обладавших громадною силой.
— Черт возьми, — проворчал парижанин, — да его, пожалуй, не пробьет и пушечное ядро. Однако попробую.
Фрике решился применить особый прием борьбы, когда нападающий бьет и руками, и ногами. Он разбежался и за какую-нибудь четверть минуты нанес противнику ударов двадцать. Все было напрасно: Сэм Смит остался непоколебим, точно каменная глыба.
Фрике совсем выбился из сил. Он не понимал, что значит эта неуязвимость, но чувствовал, что готовится что-то особенное.
И действительно, только он бросился опять на лесовика, как тот мгновенно вскочил и схватил Фрике за ногу. Парижанин почувствовал, что его подняли в воздух, как перышко, и его нога сжата, словно железными тисками. От боли он едва не закричал. Бандит проговорил, торжествуя:
— Если эта чертова нога не сломалась, то только потому, что она вылита, должно быть, из стали…
Сэм не успел договорить и упал на землю, точно подкошенный. Фрике собрал последние силы и что есть мочи хватил его кулаком по виску.
Вслед за этим раздалось громкое «ура!», и парижанин, все еще не пришедший в себя, увидал, как в тумане, четырех всадников, из которых трое были европейцы и один негритос.[36] Последний был одет в длинную шерстяную рубашку и сидел на высокой лошади без седла. На европейцах были белые фуражки и синие блузы с серебряными пуговицами; за спиной у них висели ружья «Генри — Мартини». Кроме того, за поясом у них были револьверы и сабли. Они сидели прямо и уверенно на великолепных чистокровных лошадях.
Несмотря на британскую выдержку, они не удержались и крикнули «ура!» при виде ловкого удара, нанесенного французом. Они еще издали заметили бой и нарочно подъехали тихо, чтобы не помешать раньше времени.
Опоздай Фрике с ударом на одну секунду, и он бы неминуемо погиб, потому что Сэму удалось крепко ухватить его за ногу, которая только чудом не была сломана.
Сэм Смит лежал на земле побагровевший и пыхтел, точно кузнечный мех. Он не двигался и, казалось, не обращал внимания на окружающих.
Один из прибывших молча подошел к Фрике и предложил ему оплетенную флягу с ромом. Несмотря на антипатию, Фрике влил в рот противнику несколько капель укрепляющего напитка, который не замедлил произвести ожидаемое действие.
Разбойник громко чихнул, приподнялся и сел. Он узнал Фрике и поблагодарил его за заботу, потом громко вскрикнул от бешенства при виде европейцев и их чернокожего спутника.
— Черт побери!.. Полиция!..
Один из полисменов подошел к нему с вежливостью, которой не мешало бы поучиться полицейским любого европейского государства, и сказал:
— Здравствуйте, мистер Смит, очень рад вас видеть… Мы ищем вас уже четыре дня. Сотни миль изъездили мы, гоняясь за вами, и наконец настигли. Виселица давно по вам плачет.
— Не будь с вами этой черномазой обезьяны, — ворчливо ответил Сэм Смит, — никогда бы вы меня не выследили.
— Но черномазая обезьяна была с нами… и вы пойманы, и вас будут судить, и наверняка повесят, добрейший мистер Смит, — возразил полисмен с добродушной улыбкой.
— Это меня-то повесят? За что?
— Последние ваши подвиги, мистер Смит, возмутили всю провинцию. Они совершенно недопустимы.
— Возмутили всю провинцию? Слишком большая честь для меня.
— Опасная честь, мистер Смит, очень опасная. Вы за одну неделю убили четырех человек.
— Всякий делает, что может, а для меня еще и веревка не сплетена.
— Кстати, мистер Смит, — сказал полисмен, — я все думал, что вы работаете один, а у вас, оказывается, есть помощник.
— Позвольте! — воскликнул с негодованием Фрике. — Это уж не я ли помощник грабителя на большой дороге?
— Боже мой! Француз!..
— Да, сударь, француз, и притом никогда не делавший ничего бесчестного.
— Начальство разберется.
— Начальство!.. Вы в своем уме? Зачем я пойду к вашему начальству? По какому праву вы можете меня задержать?
— Полиция имеет право задержать любого бродягу, тем более что мы встретили вас в компании известного разбойника, с которым вы, по-видимому, на дружеской ноге.
— На дружеской ноге? Уж не потому ли, что я чуть не убил его?.. Странный повод делать выводы о дружеских отношениях.
— Что верно, то верно: вы мистера Смита чудесно обработали. Ей-богу, вы молодец, и ваш арест принесет нам много чести. Вы сделаетесь героем дня. Местные газеты наперебой будут печатать вашу биографию и ваши портреты.
Во время этого разговора лесовик с большим трудом встал на ноги. Он добрался до небольшой рощицы мимоз и резко свистнул.
— Что это вы изволите делать, мистер Смит? — спросил полисмен.
— Зову свою лошадь. Ведь вы не намерены вести меня пешком?
— Боже упаси! Поезжайте, но только с условием, что вы будете ехать впереди, вашу лошадь поведут на поводу, и я буду следить за малейшим вашим движением с револьвером в руке.
Великолепная лошадь подбежала к разбойнику и положила красивую голову ему на плечо.
— Что за прелестная лошадь у вас, мистер Смит!
— Да, недурна. Не будь у нее немного содрано левое заднее копыто, никогда бы вам не найти моих следов. Ну, да что об этом толковать. Поймали молодца, ничего не поделаешь. Приходится покориться. Этот джентльмен порядком помял меня, так вы помогите мне, пожалуйста, взобраться в седло.
Два полисмена спешились и подошли к раненому.
Сэм Смит только того и ждал. Упадка сил у него как не бывало. Раз, два — и услужливые полисмены покатились по земле, пораженные кулаками бандита. Одним прыжком он вскочил на лошадь и крикнул опешившему Фрике: