— Если ты согласен подождать, получишь и то и другое.
— Подождать! Когда у меня живот подвело… Это несерьезно.
К счастью, костер уже был разведен, и через несколько минут от кенгуру, умело насаженного на ветку коричного дерева, шел восхитительный аромат. Фрике, пока его друг с горящими глазами наблюдал, как поджаривается мясо ненадолго исчез. Он возвратился вместе с Виктором, оба были нагружены, словно мулы контрабандистов.
— А вот тебе и десерт. Бананы, манго и ананасы. Ну как, доволен?
— Все по первому классу.
— Тогда примемся за еду, я тоже зверски проголодался!
За время обеда, который был съеден с большим аппетитом, Фрике не произнес ни слова, что с ним редко бывало. Когда же с трапезой было покончено, он заговорил первым:
— Сейчас, когда мы смогли подкрепиться, следует заготовить как можно больше провизии. Нам выпала редкая удача, поскольку, если верить путешественникам, в стране папуасов водится не так уж много дичи.
— Готов сделать все, что скажешь, — откликнулся Пьер. — Теперь, когда я подзаправился, не грех приняться и за работу. Так что говори, сынок, слушаю тебя.
— В нашу лодку мы можем погрузить более двух тысяч килограммов провизии.
— Моряк сказал бы: более двух тонн.
— Пусть, двух тонн. Нам предстоит очень длительное путешествие. Кто знает, сможем ли мы в ближайшее время пополнить свои запасы? А имея всего в избытке, приставать к берегу надо будет лишь в случае крайней необходимости.
— Загрузить нашу лодку нетрудно, но не получится ли так, что вся эта провизия очень скоро испортится и мы останемся ни с чем?
— Я за все в ответе. Рыба и мясо, если мы решили, что они нам нужны, смогут сохраниться две или три недели, а мука — полгода и более.
— Мясо и рыба — это еще куда ни шло. Их можно прокоптить или засолить, но мука, где, черт побери, ты собираешься взять муку?
— Я говорю о саго.
— О саго?
— Сейчас мы постараемся отыскать саговые пальмы и завтра на рассвете примемся за работу.
— Значит, саговая пальма, как ты ее называешь, и есть что-то вроде хлебного дерева, в его плодах содержится неплохая на вкус мука. Мне помнится, я уже слышал об этом.
— Ты ошибаешься, старина. Этот ценный продукт находится не в плодах, а в сердцевине дерева. И в пище полинезийцев саго занимает то же место, что и маниок[118] в пище индейцев Южной Америки, одним словом, заменяет им хлеб. Однако ты скоро убедишься во всем сам. Здесь наверняка много саговых пальм. Болота с горьковато-солоноватой водой — самое подходящее место для них. Вот видишь наклонившееся к земле огромное дерево? Оно словно все укутано огромными листьями, а на верхушке его огромный букет.
— Это и есть саговая пальма? Нам нетрудно будет ее срубить; какая у нее, однако, странная форма. Она всегда растет под таким наклоном?
— На зыбких участках, как этот, нередко встречаются целые рощи саговых пальм, стелющихся прямо по земле.
— Может, нам сразу же приняться за дело?
— Зачем? Скоро наступит ночь. И, пока еще не стемнело, лучше построить на всякий случай укрытие. Нам понадобятся для этого несколько длинных шестов, чтобы прикрепить их к стволам деревьев, восемь — десять больших листьев саговых пальм, и крыша будет готова. А завтра возьмемся за работу.
ГЛАВА 9
Моряк превращается в дровосека, а затем и в мельника. — Мукомольный завод папуасов. — Корзины, фильтр, ступка, лоток. — Саговые пальмы. — Подготовительная работа. — Приготовление океанической манны. — Одна пальма может вполне прокормить в течение года одного человека. — Достаточно десяти рабочих дней, чтобы обеспечить туземца на год. — Что можно приготовить из муки. — Котелок может взорваться. — Нежданные голодные гости. — Два негритоса из Новой Гвинеи. — Славные людоеды. — Как полезно знать малайский язык. — Непредвиденное нападение.
Стая попугаев, сидевших на верхушках деревьев, громко протрубила утреннюю зорю и разбудила наших друзей, спавших глубоким сном.
— За работу, ребята, — сказал Пьер, проснувшись первым. — Солнце уже ярко светит, топоры наши хорошо наточены, немного усилий, и урожай будет собран. Из моряка я превращаюсь в дровосека, а затем и в мельника. Через несколько часов меня уже будут звать не Пьер Легаль, а мельник Пьер.
— Как, — удивился Фрике, — прямо сейчас, натощак, не позавтракав?
— Сынок, не все коту масленица. Вчера мы поели на славу, как по большим праздникам, сегодня же сперва надо потрудиться.
— Как скажешь. Раз ты так решил, ничто не мешает нам сразу же взяться за дело, тем более днем нам придется из-за жары устроить перерыв.
— Знаешь, не по мне все-таки этот экватор, солнце здесь способно самого заправского моряка превратить в тряпку, оно все мозги может тебе расплавить.
— Да уж, здешнее солнце отличается от того, под лучами которого у нас во Франции зреют вишни в Монморанси или виноград в Сюрсене. Но, будем справедливы, эти большие деревья, эти прекрасные плоды, эти великолепные цветы вполне вознаграждают нас за муки. Потерпеть кораблекрушение у этих берегов, пожалуй, можно считать редкой удачей. По-моему, сто раз лучше загорать под палящим солнцем, по соседству с кайманами и очковыми змеями, чем замерзать в гостях у белых медведей.
— Не спорю. Но, признайся, здешние душные и долгие ночи начинают в конце концов действовать на нервы. А днем работать можно лишь с шести до девяти утра и с трех дня до шести вечера, в общем счете шесть часов в день, а восемнадцать часов волей-неволей приходится бездельничать. Это уж слишком.
— Слава Богу, мы из тех, кто и за шесть часов способен своротить горы.
— Потому-то я повторяю: за работу!
— Да. Займемся мукой. Чтобы не терять драгоценного времени, я с твоего позволения, распределяю обязанности.
— Слушаю твою команду.
— Во-первых, нужно срубить эту кокосовую пальму, на ней не меньше дюжины еще незрелых орехов.
Хватило пяти или шести ударов топора, и стройная пальма с глухим шумом упала на землю.
— Готово, — ответил Пьер Легаль.
— Видишь этот волокнистый мешочек с тонкими табачного цвета петлями, который опутывает у основания хвост каждого ореха?
— Вижу, конечно.
— Мы используем их как фильтры, когда после обеда начнем просеивать сердцевину ствола саговой пальмы. Их следует снять очень осторожно, чтобы не повредить.
— Готово!
— Теперь надо каждому из нас срубить толстую палку или даже, вернее, дубину.
— Это дело нетрудное, через четверть часа ты их получишь.
— Хорошо, а сейчас выберем подходящее дерево. Думаю, эта пальма — то, что нам нужно. Не слишком высокая, не слишком толстая, метров шесть высоты и метр с четвертью в диаметре, и если судить по этой легкой желтоватой пыльце, которая покрывает листья, то в ней полным-полно вкуснейшей муки.
— Ее надо будет затем разрубить на небольшие чурбаки?
— Все в свое время. Теперь, когда у нас есть пестики, нам нужна ступка.
— Пожалуй, ты прав. Но где взять эту ступку?
— Все очень просто. Толщина самой древесины не больше трех сантиметров. Надо очень осторожно спилить ствол, на высоте сантиметров двадцати пяти от земли.
— Черт побери! Какая твердая древесина.
— Но, слава Богу, древесина очень тонкая.
— Смотри-ка, она рыжеватая, как кирпич.
— Это только внизу, выше она матово-белого цвета. Несколько ударов пестика — и все, что находится внутри, превратится в пыль.
— Понял. Освобожденный от сердцевины пень и станет нашей ступкой. Ну и умен ты, дружище.
— У нас уже есть и ступка и пестик, теперь нужны лоток для промывки и корзины. Лоток делаем мы, а корзинами займется Виктор. Если плести их из этих гигантских листьев, то в каждую можно будет сложить килограммов двадцать мякоти, средняя часть листа отличается удивительной прочностью, а из волокон этих листьев можно вполне было бы сделать трос для грузовой стрелы.
— Принимайся за работу, Виктор, и приготовь каждому из нас по корзине.
— Холосо! Холосо! Моя может это делать.
— А лоток мы сделаем из верхушки дерева, отпилив ее у самой кроны.
Фрике проделал эту операцию очень ловко. С помощью топора, пилы и абордажной сабли он снял широкую полосу коры, не повредив при этом кроны, ставшей как бы основанием для чана.
— Теперь все в порядке. Все нужные инструменты, кроме фильтра, мы изготовили из самóй саговой пальмы. А как продвигаются твои корзины?
— Сколо, сколо, Флике… Сколо моя сделает две колзинки, сколо тли.
— Теперь надо разрубить ствол на чурбаки в метр длиной, а потом выбрать оттуда сердцевину.
— Тысяча чертей! Столько приготовлений, чтобы достать это густое, похожее на сморщенное яблоко тесто, его же можно просто рукой достать.
— Попробуй, если получится.
Боцман засучил рукава рубашки, обнажив мускулистые, привыкшие к тяжелой работе руки.
— Это проще простого.
Фрике улыбнулся. Пьер обеими руками с силой потянул густую сердцевину на себя и убедился в бесполезности своих усилий.
— Черт подери, — проворчал он с комическим вздохом, — хлеб плотно пришвартовался к квашне.
— Пришвартовался, хорошо сказано. Смотри. — Фрике поскреб слегка своей саблей мучнистую мякоть, обнажив очень тонкие, но прочные деревянистые волокна, пронизывающие горизонтально эту массу. — Видишь эти тонкие веревочки?..
— Ах, вот оно что! Как же можно разорвать эти чертовы нити? Они так крепко прикреплены к стволу, словно тут поработал умелый марсовой.
— Вот потому нам и нужна дубина. Надо сперва хорошенько растолочь сердцевину, а затем высыпать ее в ступку.
— Хорошо, а что дальше?
— Увидишь.
Оба друга, обладавшие недюжинной силой, взяли по дубине и стали бить по сердцевине дерева, затем уже размягченную массу они высыпали в ступку. Первый отрезок ствола был совершенно пуст, остались лишь стенки цилиндра толщиной в три сантиметра, это было похоже на чугунную трубу, наподобие тех, что используют в городе при прокладке водопровода.