Князь принимал нас в своем большом доме, расположенном на склоне горы в ближайшем ауле, с восточным радушием, но за улыбками его приближенных я уловил настороженность. Особенно внимательно за нами наблюдал один из его нукеров — широкоплечий и седоватый, с орлиным носом и холодными глазами. По виду опытный воин.
Вулич шепнул мне:
— Я тут времени даром за эти дни тоже не терял. Как приехал с тобой в крепость, так сразу начал наводить справки о местных жителях. Видишь того седоватого? Это лихой наездник по имени Казбич. У него отличный конь по кличке Карагез — мечта всех горцев. Азамат, сын князя, положил на коня Казбича глаз и уже не раз пытался выменять этого скакуна на что-нибудь ценное.
Я кивнул, но больше меня заинтересовало другое: среди гостей был Никифоров. Он сидел в углу, пил чай и что-то оживленно обсуждал с одним из старейшин аула, бегло разговаривая на горском наречии.
— Любопытно… Офицер из русской крепости на свадьбе у горского князя общается с местными, словно со старыми друзьями. И он говорит с ними на их языке! Когда только успел выучить? — заметил я, указывая на нашего интенданта.
Вулич усмехнулся:
— Он же охотник, говорил Максимыч. Видимо, не только на кабанов в горы уходит, но и на местных девок посмотреть, да делишки выгодные обделывать с горскими торгашами. Вот и выучил он их язык ради собственной выгоды.
Серб не спускал глаз с хорошенькой местной девушки, которая вертелась и крутилась перед ним в танце, одаривая улыбкой. Заметив внимание офицера к девушке в разгар празднества, Азамат, юный и пылкий княжеский сын, подошел к Вуличу и, указывая на неутомимую танцовщицу, сказал с хитрой улыбкой:
— Тебе нравится моя сестра Бэла? Она будет твоей, если достанешь мне коня Карагеза.
Я сам смотрел на эту девку во все глаза, потому что танцевала она, на самом деле, превосходно. А еще я, как только услышал имя, отчетливо понял, что перед моими глазами она самая — героиня книги Лермонтова! Но, я понимал и то, что эта Бэла совсем не в моем вкусе, хотя прежнему Печорину она очень нравилась. На мой взгляд фигура ее была чересчур тощая и костлявая, а ее профиль с горбатым носом казался слишком хищным. Я же всегда предпочитал иную форму носа у противоположного пола, гораздо более женственную. Да и размер груди тоже у Бэлы не дорос до моих предпочтений. Но Вуличу, похоже, нравились именно такие девчонки: черноглазые, худые и носатые южанки. Ничего удивительного, ведь он сам родился в южных краях на Балканах.
И я видел, как Милорад на мгновение замер, когда Азамат предложил ему сестру в обмен на чужого коня. Сербская кровь Вулича закипела, но он сдержался и лишь сухо ответил:
— Я не торгую женщинами.
Азамат нахмурился, но тут же засмеялся, будто пошутил. Однако в его глазах мелькнуло разочарование.
На обратном пути в крепость нас неожиданно догнал всадник. Это был Казбич.
— Русские, — крикнул он хрипло, — берегите спины. В горах не все спят.
И прежде, чем мы успели что-то ответить, он исчез в темноте.
— Что это? Намек о бдительности, или скрытая угроза? — спросил Вулич.
— Или новое предупреждение от английских шпионов, — ответил я. — Надо будет обязательно проследить за этим Казбичем. Чую я, что неслучайно он кольчужку пододевает под свой черкесский наряд.
Глава 9
Возвращение в крепость прошло без происшествий, но слова Казбича не давали мне покоя. На следующее утро я отправился к Максиму Максимовичу, чтобы доложить о странном поведении Никифорова и о предупреждении от Казбича.
— Значит, Никифоров водит дружбу с горцами и знает их язык? — хмуро пробормотал комендант, постукивая пальцами по столу. — Это еще не делает его шпионом, но… весьма подозрительно. Особенно, если учесть, что он исчезал тогда перед вашим приездом, а мне не говорил, что уже, оказывается, выучил язык горцев.
— А что насчет Казбича? — спросил я.
— Я слышал, что он опасный человек. Говорят, его семья владеет пасеками в горах и ведет торговлю медом, а сам он не раз переходил границу, бывал и у персов, и у турок. Если англичане ищут агентов среди горцев — такой, как он, — подходящий кандидат.
— Тогда, тем более, нам нужно за ним внимательно следить, — сказал я. — Вулич уже договорился с одним из местных. Он за деньги будет докладывать поручику, в какие дни Казбич появляется в ауле, а в какие — уезжает.
В тот же день вечером Вулич, вернувшись с патрулирования в окрестностях крепости, сообщил мне неожиданную новость:
— Азамат сегодня внезапно подъехал ко мне на коне. Говорил, что если я не хочу Бэлу, то, может, мне нужна другая награда за коня? Например, золото или дорогое оружие.
Я поинтересовался:
— И что же ты ответил Азамату?
Вулич поведал:
— Я признался, что Бэла мне понравилась, но сказал, что не вор и не разбойник, чтобы красть чужого коня.
— А он? — спросил я.
Серб ответил:
— Азамат рассмеялся и сказал: «Тогда, может, ты просто боишься Казбича?» Потом ускакал.
Я задумался. Азамат явно пытался втянуть Вулича в какую-то свою авантюру. Но, зачем? Неужели только ради коня? Может, причина в другом? А если он, например, пытается таким способом выманить Вулича одного из крепости, чтобы его заманить в ловушку?
Через пару дней осведомитель Вулича в ауле, торговец фруктами и овощами, который часто ездил со своей телегой, набитой съедобными товарами, между крепостью и аулом, сообщил: «Как только старый князь уехал, Азамат собрал нескольких молодцов и покинул родительский дом, устроив лагерь в ущелье возле разрушенной башни».
— Что-то явно замышляется, — заметил Вулич.
— Думаю, нам стоит проверить, — кивнул я.
Тем же днем, не теряя времени, мы с поручиком и с лучшими казаками-разведчиками выдвинулись из крепости по тропе, ведущей в ущелье, где, по словам горского торговца, скрывался Азамат. Спешившись, мы подобрались поближе к руинам, таясь за кустами. И вскоре послышались голоса. Притаившись, мы продолжили наблюдение, увидев Азамата и трех его товарищей. Они о чем-то горячо спорили возле развалин старой сторожевой башни на своем языке. Но, один из казаков прекрасно знал язык этих горцев, а потому переводил нам шепотом, лежа за кустами с ружьем между мной и Вуличем.
— Я сказал — сегодня ночью! — настаивал сын горского князя. — Он будет один!
— А если русские из крепости вмешаются? — спрашивали Азамата побратимы.
— Они ничего не узнают. А если кто-то помешает… — Азамат провел пальцем по горлу.
Вулич сжал мой локоть, прошептав:
— Они замышляют убийство. Но кого? Казбича?
— Или тебя, — прошептал я в ответ.
Когда Азамат и его горцы снова скрылись за развалинами, мы отступили, чтобы нас не заметили. Но, по дороге обратно в крепость, на тропе возле входа в ущелья нам встретился интендант Никифоров, который куда-то шел пешком.
— Вы что здесь делаете, господа? — спросил он, небрежно опираясь на добротную винтовку, которая явно имела иностранное происхождение.
— Обычный дозор, — ответил Вулич.
А я тут же задал интенданту вопрос:
— А что это у вас за ружьишко такое интересное? По-моему, иностранное и с удлиненным стволом. Не английское, случайно?
— Нет, австрийский штуцер, удлиненный ради охоты. Люблю я поохотиться, знаете ли, — ответил он.
— Странно. Я не слышал в штабе, чтобы на сегодня склады в крепости закрывали, — заметил я.
— Ничего странного. У меня на местах кладовщики из унтеров службу несут. Они свое дело знают. Я хорошо обучил их за те годы, что служу в этой крепости. Потому теперь и отлучиться могу иногда без опаски, — сказал Никифоров.
— И что вы здесь делаете рядом с тропами горцев? — поинтересовался Вулич.
— Охочусь, — проговорил он.
— Без собаки и без трофеев? Какая-то удивительная у вас охота, поручик, не находите ли? — сказал серб.
Никифоров нахмурился, пробормотав:
— Вы что же, следите за мной? Вот, я недавно подстрелил зайца и возвращаюсь в крепость.
Он открыл свою охотничью сумку из черной кожи, повешенную на плечо, демонстрируя нам свой трофей. И там внутри, действительно, лежал мертвый заяц. А Никифоров развернулся и пошел к крепости. Но, мы остались у входа в ущелье, продолжая наблюдение. Вдруг со стороны аула показались горские всадники. И мы с казаками схватились за оружие. Но, это оказался Казбич со своими товарищами. И в руках у них не было оружия.
Увидев нас еще издали, джигит прокричал:
— Русские, уходите в свою крепость. Скоро в этом ущелье прольется кровь.
— Чья? — резко спросил Вулич.
— Тех, кто ищет собственную смерть. Это наше дело. Не ваше.
И прежде, чем мы успели что-то сказать, он развернул своего великолепного коня и, пришпорив его, поскакал в обратном направлении, а остальные всадники последовали за ним.
Вернувшись в крепость, мы сразу пошли к Максиму Максимовичу.
— Никифоров врет. Он не охотился, — заявил Вулич. — Заяц, которого он нам показывал, не был подстрелен недавно, как он утверждал. На нем кровь уже запеклась.
— Азамат и его люди планируют убийство, — добавил я.
— А Казбич предупредил нас, что горцы, похоже, собираются свести счеты друг с другом, — закончил серб.
Комендант тяжело вздохнул, проговорив:
— Не слишком приятные новости. Продолжайте расследование, но, прошу, действуйте осторожно. Если Никифоров и правда замешан в этом, если он шпион англичан, то он может быть опасен.
Когда мы с Вуличем вышли от Максимыча, был уже вечер. Мы поднялись на стену и шли по дозорному пути, глядя на закатное солнце, опускающееся за горы на западе, Вулич казался задумчивым. Причем, мысли серба явно занимала Бэла. Я сразу понял это, когда он произнес:
— Как же хороша была эта танцовщица! Давно я не видал подобной грации! Теперь все время вспоминаю об этой девушке.
— Так вот в чем дело! Тебе всерьез понравилась младшая дочь горского князя? — сказал я, когда мы взошли на дозорную башню над самыми воротами, откуда открывался прекрасный вид.