— Похож, — задумчиво сказал Петров.
Пока он говорил, Васечкин уже успел открыть крышку.
— Давай, Петров, исполни! — сказал он. — Ты же у нас специалист! А ну разойдись! — разогнал он малышню.
Петров не спеша подошел к роялю, профессиональным жестом потер руки и, нацелившись указательным пальцем, стал долбить по рояльным клавишам, тщательно стараясь не промахнуться.
Всемирно известная мелодия «Чижик-пыжик» с трудом рождалась на глазах потрясенных первоклассников.
— В тра-ве сидел куз-не-чик! — неожиданно завопил Васечкин, стараясь вписаться в исполняемый Петровым мотив.
Петров остановился.
— Давай, давай! — крикнул Васечкин и кивнул ему, чтобы он продолжал.
— Ты чего? — сказал возмущенный до глубины души Петров.
— Это же «Чижик», а не «Кузнечик». У «Кузнечика» мотив другой!
— Да ладно тебе, — мотив, мотив! — беспечно махнул рукой Васечкин. — Давай играй!
Петров тяжело вздохнул и начал играть мелодию «Кузнечика».
— Чижик-пыжик, где ты был? — заорал Васечкин, пускаясь в пляс.
Петров снова остановился.
— Ну чего ты опять? — рассердился Васечкин. — Ведь здорово же получается! Правда? — обратился он к толпе за поддержкой.
Никто из первоклассников не посмел возразить.
Зато возразила Маша, которая, как всегда, совершенно неожиданно появилась рядом. Расступившаяся перед ней толпа снова сомкнулась за ее спиной.
— Слух, Васечкин, — сказала Маша голосом Инны Андреевны, — и чувство ритма, Петров, нужно все время совершенствовать! А для этого, дорогие друзья, — неожиданно обратилась она к толпе изумленных первоклассников, — существуют соответствующие кружки. Ну-ка, Петров, подвинься! — закончила она, обратно превращаясь из Инны Андреевны в Машу. Затем она встала на место отступившего Петрова и оглянулась, ища, на что бы сесть.
Несколько ранцев, с готовностью поставленные один на другой восхищенными первоклассниками, превратились в сиденье, на которое Маша опустилась с изяществом принцессы, занимавшей трон в кругу своих подданных. И, слегка подыгрывая на рояле, она запела неожиданно прочувственным голосом:
В тиши монастырей,
В тени аллей,
Предчувствуя беду,
Кукушка куковала,
Ворвавшись в жизнь мою,
Ты стал мне всех милей,
И в кандалы любви
Себя я заковала…
Маша вдруг остановилась и, повернувшись к Петрову, проговорила:
— Чтобы хорошо петь, Петров, нужно записаться в кружок художественной самодеятельности!
Затем она изящным движением отошла от рояля и, к изумлению присутствующих, вдруг сделала несколько стремительных танцевальных па. По рядам восхищенных первоклассников пронесся восторженный шепот.
Маша встала в первую позицию, легко оттолкнувшись, плавно взлетела в воздух, перекрутилась там и, приземлившись, склонилась в грациозном реверансе.
— Чтобы научиться хорошо танцевать, — объявила она Васечкину, застывшему с отвисшей челюстью, — нужно обязательно записаться в кружок художественной самодеятельности.
Васечкин захлопнул рот и молча кивнул. Машины па произвели на него такое впечатление, что чуть ли не впервые в жизни он не нашелся, что ей ответить.
— Мы тоже хотим записаться в кружок! — закричали потрясенные первоклассники.
— Все до одного запишемся в кружки!
— Где здесь записывают в кружки?
— Кто тут записывает в кружки?
— Кто последний записываться в кружки?..
Петров и Васечкин давно уже были оттеснены от центра событий, что, однако, не мешало им внимательно наблюдать за их развитием.
— Мы, что ли, тоже будем записываться в кружки? — с сомнением поглядывая на снующую вокруг ног малышню, спросил Петров.
— Ты что, Петров, совсем? — сказал Васечкин.
— Вот и я говорю, — с облегчением сказал Петров. — Что мы, если захотим, сами, что ли, так не сможем, как она?
— Еще как сможем! — подхватил Васечкин. — Даже в сто раз лучше сможем! Помнишь, во втором классе к нам композитор приезжал, сказал, что верит, что мы будем великими музыкантами?
— Он же всем сказал, — протянул Петров. — И потом не во втором, а в первом.
— Раз всем, значит, и нам! — заключил Васечкин.
— А про кого это Маша пела, ты не знаешь? — спросил Петров.
Васечкин помолчал.
— Про кукушку, по-моему, — сказал он.
Прозвенел звонок.
И так же внезапно, как ранее толпа затопила школьный коридор, так теперь она отхлынула и, распадаясь на ручейки, исчезла в дверях классов. В пустом коридоре, поблескивая блестящими белыми клавишами, остался черный рояль.
Из мужского туалета высунулась голова. Она с опаской посмотрела вокруг.
— Кажись, все, ребята! — сказала голова. — Выходи!
В коридор, озираясь, вышли и направились к роялю четверо незадачливых старшеклассников.
— Ну и ну! — покачав головой, сказал один.
— Да-а! — многозначительно сказал четвертый, подходя к роялю и закрывая его. — Во поколеньице пошло! Извини-подвинься!
И все четверо, тяжело вздохнув, покатили рояль дальше, с опаской косясь на закрытые двери классов.
Петров и Васечкин шли по улице.
— Подумаешь! — вдруг сказал Васечкин. — Тоже мне Гурченко!
— Ага! — в своей обычной манере поддержал Петров.
Какое-то время они шли молча.
— Если б она не влезла, — неожиданно сказал Петров, — я бы, может, знаешь как сыграл!
— Ага! — сказал на этот раз Васечкин.
Друзья стояли на перекрестке. Женщина-милиционер в белоснежной форме с палочкой в руке направляла автомобильные потоки. И — странное дело! — ее легкие стремительные движения неуловимым образом напомнили обоим друзьям те па, которые демонстрировала у рояля Маша. А может быть, это и была Маша? Впрочем, откуда, каким образом могла Маша, ученица четвертого класса, попасть на оживленный перекресток в милицейской форме и с милицейским жезлом в руках?! Скорей всего, друзьям это просто показалось!
Они перешли улицу и оказались перед витриной магазина грампластинок.
— Чего бы ей такого сделать?! — оказал Васечкин, разглядывая витрину. — Чтоб не зазнавалась!
— Ага! — сказал Петров — Чтоб поняла!
Что именно должна была понять Маша, Петров не стал уточнять, а Васечкин не стал спрашивать. Это и без слов было им ясно. Следовало поставить Машу на место.
Здесь, кстати, необходимо заметить: нередко в жизни случается так, что, на первый взгляд, совершенно незначительная деталь становится толчком для серьезных драматических событий. Похоже, что именно это и произошло сейчас с нашими друзьями.
Оба они почти одновременно увидели в витрине магазина обложку с надписью: «Ж. Бизе. „Кармен“». На обложке был изображен испанский кабальеро в плаще и шляпе и с гитарой в руках. Он стоял на одном колене и что-то пел, подняв голову к балкону, откуда на него с надменной улыбкой взирала прекрасная дама в белой кружевной мантилье и с веером в руках. Может быть, если бы на обложке был изображен не один кабальеро, а два, эта история сложилась бы по-другому. Но кабальеро был один.
И, вероятно, потому, что дама эта вновь напомнила обоим друзьям Машу, их, как говорится, осенило.
— Ну ладно! — сказал вдруг Васечкин каким-то деревянным голосом. — Мне пора! Будь здоров, Петров!
— Да, да! — вдруг тоже заторопился Петров. — Мне тоже пора! Пока, что ли?
— Привет!
Друзья быстро пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
Маша жила в старом доме на углу узкой улочки. Она вышла на балкон, сделала несколько разминочных движений, выпрямилась, посмотрела по сторонам и, не увидев ничего заслуживающего ее внимания, вернулась обратно в комнату.
А напрасно. Если бы Маше пришло в голову посмотреть вниз, то она бы увидела, как с разных сторон к дому подходят — ну, кто бы вы думали? — конечно же, Петров и Васечкин.
Первым под балконом оказался Васечкин. Из последних сил он тащил за собой огромную картонную коробку. Васечкин вытер пот со лба, оглянулся и, убедившись, что никто на него не смотрит, только собрался было открыть коробку, как с другой стороны появился Петров.
— Привет! — несколько удивленно сказал Петров.
— Здорово! — хмуро ответил Васечкин.
— Ты чего это тут делаешь? — поинтересовался Петров.
— Да вот, мусор выношу! — сказал Васечкин, кивая на коробку — А ты?
— И я! — сказал Петров, в свою очередь показывая Васечкину на маленький сверток у себя под мышкой.
— А! — сказал Васечкин, так же как и Петров делая вид, будто выносить мусор в чужом районе — это, в общем, самое обычное дело.
Они постояли. Помолчали.
— Ну ладно, — наконец решился Васечкин, — мне пора!
— И мне! — подхватил Петров.
— Пока!
— Пока!
И Васечкин потащил свою необъятных размеров коробку в ту самую сторону, откуда он недавно появился. Петров тоже пустился в обратный путь.
Маша тем временем снова появилась на балконе, на этот раз с лейкой в руке, и, напевая что-то, стала поливать цветы. Если бы Маша опять не поторопилась уйти, а взглянула вниз, то она увидела бы нечто, показавшееся ей наверндка забавным.
Петров и Васечкин, на этот раз почти одновременно, снова показались под балконом. Васечкин тяжело дышал. Более того, надо сказать, что сначала из-за угла показалась коробка, а потом уже толкающий ее сзади Васечкин.
Когда он вылез из-за коробки, то нос к носу столкнулся с Петровым.
— Ты чего тут? — тяжело переводя дыхание, спросил Васечкин.
— А ты? — не сразу нашелся Петров.
— Я первый спросил! — настаивал Васечкин.
— Ну и что? — сказал Петров. — Помнишь, позавчера я тоже первый спросил, а ты что на это сказал?
Васечкин понял, что так они с места не сдвинутся.
— Ну ладно, — сказал он, — я ключ потерял. А ты?
— И я! — обрадовался Петров.
— Ну тогда чего ты стоишь? Ищи давай! — раздраженно сказал Васечкин.
И оба посмотрели по сторонам, делая вид, что ищут мифические ключи.
— Что-то не видно! — наконец устало сказал Васечкин — Пожалуй, не здесь!