— Повезло тебе! — позавидовал Васечкин.
Они завернули за угол, прошли мимо памятника поэту и оказались около старого деревянного дома, где дворник, несколько странноватого вида, подметал тротуар.
Странный же вид его, на который, впрочем, ни Петров, ни Васечкин не обратили ни малейшего внимания, заключался в том, что весь костюм дворника — и блестящие кирзовые сапоги, и белый фартук с бляхой, и форменная фуражка, и окладистая борода, и даже большая, видавшая виды метла — все это выглядело как-то картинно и совсем не вязалось с сегодняшним днем.
— Ну их, эти полеты! — сказал Петров, все еще не совсем пришедший в себя. — Лучше бы чего-нибудь другое!
— Эх! — вздохнул Васечкин. — Если б, правда, желания исполнялись!
И только он это сказал, как странный дворник повернулся к ним с не свойственной его возрасту легкостью.
— Я извиняюсь, — сказал он, — вы, молодые люди, действительно очень хотите, чтобы ваши желания исполнились?
Петров и Васечкин переглянулись.
— Ну, допустим, — не сразу сказал Васечкин, несколько опешивший оттого, что дворник, продолжавший мести улицу, как-то неуловимо, прямо на глазах изменился — он был уже явно не дедушкой, а вполне моложавым мужчиной средних лет, при этом борода его куда-то исчезла, а усы по-кавалерийски загнулись вверх. — А если бы и хотели?
— А если бы да кабы, да во рту росли грибы, — неожиданно запел дворник, — то был бы не рот, а целый огород! — и он добродушно засмеялся.
— В смысле? — спросил Петров, переглянувшись с Васечкиным.
— Да в том смысле, — сказал дворник, непостижимым образом оказавшийся уже не брюнетом, а блондином, и не в фуражке, а в лыжной шапочке, — что ежели чего очень сильно хочется, то можно и сделать.
— И что, все желания, что ли, будут исполняться? — спросил Васечкин, подмигивая со значением Петрову.
— Ну, все не все, а три желания всяко исполним! — ответил дворник, который уже, впрочем, и на дворника был не похож, так как вместо фартука на нем оказалась спортивная майка с эмблемой общества «Трудовые резервы».
— Так что, молодые люди, давайте, желайте! — сказал он и, в свою очередь, со значением подмигнул Петрову.
Васечкин и Петров покатились со смеху.
— Вы, наверное, фокусник, да? Как в цирке? — еле выговорил Васечкин. — Фокусы там разные, иллюзии, да?
— Иллюзии, Петя Васечкин, иллюзии! — вздохнул дворник и вручил каждому невесть откуда взявшееся эскимо.
— А вы откуда знаете, что его Петей зовут? — спросил Петров.
— Я, Вася Петров, много чего знаю, — сказал дворник, глядя на Петрова поверх неизвестно откуда взявшихся у него на носу очков, и пригладил усы, которые тут же куда-то бесследно исчезли. — Ну, чего, будете загадывать или нет. А то мне работать надо.
Петров ухмыльнулся. Ему, как и Васечкину, все превращения странного дворника почему-то вовсе не казались странными.
— Ладно, — сказал он, — лично я хочу быть самым сильным.
— На свете? — спросил дворник, очки которого тем временем преобразились в пенсне.
— Ага, — сказал Петров, кусая эскимо.
— Хорошо, — сказал дворник, отбрасывая костяшку на детских счетах. — Раз! — и он посмотрел на Васечкина сквозь монокль, в который давно уже превратилось пенсне.
— А я хочу, — заявил Васечкин, выбирая самое невероятное, — чтоб у меня в журнале были одни пятерки!
— Принято, — спокойно сказал дворник, на котором вместо кирзовых сапог оказались кеды. — Два! — и он отбросил вторую костяшку.
— А еще, — не скрывая насмешки, сказал Васечкин, — я хочу…
— Стоп, — сказал дворник. — С третьим желанием пока не спешите. Успеется еще. Как в нем нужда появится, скажите только: «Невероятно, но факт!» Оно и исполнится! Желаю удачи!
И дворник действительно поклонился. При этом монокль выпал у него из глаза и упал на асфальт, но странным образом не разбился, а оказался маленькой лужицей воды, которая на глазах у изумленных друзей стала быстро испаряться и вскоре вообще исчезла.
Когда же Петров и Васечкин подняли головы, то увидели странную картину. Дворник, как ребенок оседлав метлу, скакал на ней. И все бы ничего, но удалялся он при этом неправдоподобно быстро, хотя каким образом это происходило, понять было совершенно невозможно. Дворник доскакал до угла и пропал.
Петров и Васечкин, не сговариваясь, бросились за ним. Однако когда они высунулись из-за угла, то ничего, кроме бегущей по пустой улице собачки, не увидели.
— Да-а, — почесал в затылке Петров. — Дела-а!
— Ненормальный какой-то! — прокомментировал Васечкин. — Пошли, что ли, а то совсем в школу опоздаем!
— Ага! — согласился Петров. — А мороженое-то настоящее!
И они пошли дальше. Некоторое время они шли молча.
— Слушай, — сказал наконец Васечкин, которому надоело молчать, — отгадай, кто такой — на пне сидит, по-французски говорит?
Петров задумался.
— Маша, — наконец сказал он. — Красная Шапочка.
— Маша, — наставительно сказал Васечкин, — здесь ни при чем! А на пне, если хочешь знать, сидит француз!
— Ну? — обрадовался Петров. — Вот оно что! Смешно!
И обрадованный Петров с размаху хлопнул друга
по плечу.
Васечкина как ветром сдуло.
Изумленный Петров услышал свист проносящегося по воздуху предмета и, посмотрев в том направлении, куда исчез Васечкин, обнаружил в заборе свежую дыру, подозрительно напоминавшую своими очертаниями самого Васечкина.
Петров бросился к дыре и, действительно, обнаружил там своего друга. Васечкин медленно вставал из обломков, потирая плечо. При этом лицо его выражало еще большее изумление, чем у Петрова.
— Чего это такое было? — спросил Васечкин, отряхиваясь.
— Не знаю, — сказал Петров, — просвистело что-то!
— Да это же я, — сказал Васечкин, — просвистел.
— А-а, — медленно протянул Петров, хлопая глазами, — тогда понятно.
Васечкину стало ясно, что они в очередной раз зашли в тупик.
— Ладно, — сказал он, все еще потирая плечо, — пошли. Опаздываем.
И они снова пошли дальше, молча обдумывая происшедшее. Когда они подошли к перекрестку, Васечкин резко повернулся. Внимание его привлек грузовик с прицепом, который как раз остановился у светофора.
— Послушай-ка, Васенька, — неожиданно ласково обратился Васечкин к Петрову, чуть ли не впервые в жизни называя его по имени. — Ну-ка, возьмись-ка за это! — сказал он, указывая на прицеп.
— В смысле? — не понял Петров. — Зачем это?
— Ты возьмись, возьмись! — уговаривал Васечкин. — Не бойся!
— Да я не боюсь! — сказал Петров. — А вдруг поедет?!
— Не боишься, так возьмись!
— Ладно! — Петров пожал плечами и ухватился за железный крюк, который торчал сзади прицепа.
— Ну и что теперь? — спросил он у Васечкина.
— Теперь держи! — ответил тот.
На светофоре зажегся зеленый свет.
Грузовик дал газ, но, к немалому удивлению шофера, остался на месте. Шофер нажал педаль посильнее, но так же безрезультатно. Колеса грузовика буксовали, и он не двигался с места.
— Может, отпустить? — робко спросил Петров у Васечкина.
— Держи! — с горящими глазами кричал тот. — Держи крепче!
Шофер выжал газ до предела, и грузовик, неожиданно оторвавшись от прицепа, понесся по улице.
Петров и Васечкин переглянулись.
— Здорово, — сказал Васечкин. — Значит, правда!
— Чего «правда»? — не понял Петров.
— Желания — правда! Вот чего! Да отпусти ты прицеп-то!
Это было сказано очень вовремя, потому что шофер грузовика, почувствовав странную легкость, остановился и теперь задом быстро двигался обратно.
— Бежим! — крикнул Васечкин.
Вторая смена начиналась в два часа. Когда Петров и Васечкин подбежали к школе, часы показывали без трех минут два. Петров, взбежав по ступенькам, потянулся было к двери, с тем чтобы открыть ее, но Васечкин предупредил его.
— Постой, не трогай! — закричал он. — Я сам открою!
И Васечкин аккуратно и бережно открыл дверь.
Петров недоуменно пожал плечами и вошел внутрь.
Васечкин юркнул следом, и дверь за ними закрылась.
— К доске пойдет… — начала было Эмма Марковна, учительница географии.
Класс влип в парты и затаил дыхание.
Палец Эммы Марковны скользил по журнальному списку и наконец задержался на фамилии Петров.
— Петров! — сказала Эмма Марковна.
Класс шумно и облегченно вздохнул.
Петров медленно оторвался от парты и поплелся к доске.
— Покажи нам, Петров, — ласково сказала Эмма Марковна, — где находится Америка?
Глаза Петрова округлились от удивления. Он почесал в затылке, вздохнул и пустился на поиски Америки, однако нигде не находил ее. Шевеля губами, он прочитывал про себя названия материков и вдруг неожиданно наткнулся на то, что искал.
— Она!!! — заорал Петров не своим голосом. — Она самая! — кричал он, тыча указкой в материк. — Вот она!
Указка при этом разлетелась на части, а в карте и в доске образовались дырки.
— Хорошо, Петров, — сухо сказала Эмма Марковна, — Только зачем же школьное имущество портить! Иди садись! А теперь, — снова взялась она за журнал, — скажет нам, кто открыл Америку…Васечкин!
Васечкин вздрогнул и молниеносно вскочил с места.
— Америку открыл Петров! — радостно отчеканил он.
— Так — нахмурилась Эмма Марковна. — Ну-ка, Васечкин, иди к доске! И когда это ты успел столько пятерок нахватать? — сказала она, с удивлением глядя в журнал. — Расскажи-ка нам, что ты знаешь о Христофоре Колумбе?
Васечкин вышел к доске.
— Христофор Колумб! — бодро начал он. — Колумб Христофор…
— Так, — сказала Эмма Марковна, — дальше. Что он открыл, Колумб?
— Магелланов пролив! — отчаянно выдохнул Васечкин.
В классе засмеялись.
— И море Лаптевых заодно, — ехидно вставил Горошко.
— Старцева! — сказала Эмма Марковна. — Помоги Васечкину.
— Христофор Колумб открыл Америку! — со знанием дела произнесла Маша.
— Молодец, Старцева, садись!
Прозвенел звонок.