— Ничего не понимаю, Васечкин, — сказала Эмма Марковна, глядя в журнал. — Ведь у тебя за этот материал уже стоит пятерка! Ты, наверное, плохо себя чувствуешь? Не мог же ты сразу все забыть! Ну иди, садись, я тебе ничего ставить не буду!
Покрасневший Васечкин поплелся на место под насмешливым взглядом Маши.
— Подумаешь, отличница, — сказал Петров, глядя, как Маша независимо выходит из класса. — Ты у нас теперь тоже отличник!
Васечкин промолчал, угрюмо посмотрев на Петрова. Петров же истолковал этот взгляд по-своему.
— Идем! — сказал он. — Сейчас мы ей покажем!
И Петров решительно двинулся к выходу вслед за Машей. Что именно он собирался показать, как всегда, было непонятно не только Васечкину, но, пожалуй, и ему самому. Однако настроен он был по-боевому. Васечкину ничего не оставалось, как двинуться за ним.
В коридоре Маша беседовала с маленьким Вовой Сидоровым.
— Понимаешь, Маша, — с жаром объяснял умный Вова, — если в данном случае синус умножить на косинус…
— То получится тангенс с котангенсом! — паясничая, произнес подошедший Васечкин красивые и мало понятные ему слова.
— Ага! — подтвердил Петров.
— Пожалуйста, не мешайте нам разговаривать! — вибрирующим от волнения голосом произнес Сидоров и демонстративно повернулся спиной к нашим героям. — Так вот, Маша, если синус…
Но договорить ему не удалось.
— А хочешь, Сидоров, — сказал Петров, — я на тебя дуну, и ты улетишь?
— Он не хочет! — вступилась Маша. — Отстань, Петров!
. — Нет, хочу! — заявил Сидоров. — Пусть дунет! Пусть попробует!
— Ладно! — сказал Петров и дунул.
Сидоров улетел.
Маша посмотрела ему вслед и повернулась к Петрову.
— Ты, Петров, дурак и хулиган! — сказала она и пошла в ту сторону, куда улетел Сидоров. — И ты, Васечкин, тоже! — добавила она, повернувшись.
— А при чем здесь Васечкин? — возмутился Васечкин.
— Васечкин — отличник! — сказал Петров.
Но Маша уже ушла.
Следующим уроком был урок труда.
Вся мужская половина 4-го «Б» делала табуретки. Учитель Николай Иваныч ходил по мастерской, проверяя, как движется забота. Подойдя к верстаку Петрова, он в недоумении остановился.
Петров пилил. Но как! Ножовка его двигалась с такой скоростью, что разглядеть ее было невозможно. Видно было только облако из опилок, да слышен был звук, напоминавший звук пропеллера у самолета.
Прежде чем Николай Иваныч успел вмешаться, Петров распилил доску, деревянные тиски, в которых была зажата доска, сам верстак и, наверное, пилил бы дальше, если бы раскалившаяся докрасна пила не завязалась в конце концов узлом, потеряв присущую ей гибкость…
В мастерской стало очень тихо. Все столпились вокруг Петрова и молча разглядывали обломки того, что только что еще было нужными и полезными вещами.
Между тем раскаленная пила, которую выпустил из рук Петров, упала на опилки. Опилки немедленно начали тлеть и дымиться.
Первым опомнился Николай Иваныч. Он сорвал со стены огнетушитель, и пенная струя, забившая из него, с шипением залила начинавшийся пожар, заодно с головы до ног окатив Петрова.
Тут опомнился Васечкин и тоже решил принять участие в происходящем.
— Пожар!!! — заорал он и, в мгновение ока схватив с учительского стола графин с водой, подбежал, думая вылить его на пилу, но, поскольку под пеной никакой пилы не было видно, Васечкин, замешкавшись на секунду, вылил его на Петрова.
Петров вытер стекавшую с лица пену, протер глаза, посмотрел на Васечкина и тихо сказал:
— Ну, спасибо тебе, Васечкин!
— Ах, дворник? — участливо спросил Николай Иваныч.
— Ну да, в смысле фокусник!..
— Ах, фокусник? — вкрадчиво подхватил Николай Иваныч.
— Ну да, он еще на метле! Скакал! — беспомощно промямлил Васечкин, окончательно запутываясь.
— На метле? — доверительно сказал Николай Иваныч. — Понимаю.
И неизвестно, чем бы закончился этот диалог, если бы не спасительно прозвеневший звонок.
Петров и Васечкин сидели в пустом физкультурном зале.
— Надо что-то делать! — говорил Петров, нервно закручивая в узел чугунные гантели.
— Надо, — кисло подтвердил Васечкин.
— Что-то надо делать, — нервно повторил Петров, нервно раскручивая гантели обратно.
— Ура! — вдруг вскричал Васечкин. — У нас же еще третье желание есть!
— Давай попросим… — воодушевился Петров.
— Ага! — подхватил Васечкин. — Чтоб все стало как раньше!
— Точно! — сказал Петров. — Ну давай, желай скорей!
— Так… — задумался Васечкин. — Слушай, какое там слово он сказал? Что-то такое, вроде случайное — закономерное…
— Нет, — сказал Петров. — Очевидное — невероятное!
— При чем здесь «Очевидное — невероятное»? Это же передача такая по телику!
— Тогда, может быть, «в мире животных»? — предположил Петров.
Васечкин ничего не сказал, только тяжело вздохнул и укоризненно посмотрел на него. Петров оставил, в конце концов, сломавшиеся гантели в покое и с надеждой взглянул на Васечкина.
— Так мы ничего не высидим! — сказал Васечкин. — Бежим к нему!
— Ага! — сказал Петров. — Точно!
И вот друзья сломя голову неслись по улице.
— Не отставай! — кричал Васечкин, задыхаясь.
— Вон за тем углом! — переводя дыхание, кричал Петров.
Они завернули за угол. Васечкин резко остановился. Бежавший сзади Петров, чтобы не сбить его с ног, отскочил в сторону и упал, но Васечкин не обратил на это ни малейшего внимания.
Памятник поэту стоял на месте, тротуар был чисто выметен, а вот на месте старого деревянного дома была… детская площадка. Самая обычная площадка — с грибочками, качелями и песочницей.
На площадке резвились дети, а один мальчуган лихо скакал верхом на палочке, подстегивая ее, как норовистую лошадь.
Друзья в полном оцепенении проводили его взглядом. Первым опомнился Васечкин.
— Бабушка, — подскочил он к старушке, гулявшей с ребенком. — А тут же дом был?
— Деревянный такой, — уточнил Петров.
— Куда он делся-то, а, бабушка?
— Деревянный, говоришь? — участливо спросила старушка. — Был такой, был. Да снесли его. Теперь вот мы с Мишенькой здесь гуляем, — сказала старушка ребенку, теряя всякий интерес к друзьям.
— А как же дворник, бабушка? — в отчаянии спросил Васечкин. — Дворник тут был?
— С метлой! — уточнил Петров.
— Дворник, говорите? — задумалась бабушка. — С метлой? Не знаю, сыночки, не видела! С метлой — не видела. Чего не видела, того не видела, правда, Мишенька?
И старушка окончательно отвернулась от наших героев.
— Да-а! — сказал Петров. — Дела-а-а! — и заскреб затылок.
— Фантастика! — сказал Васечкин, опускаясь на скамейку под грибком.
— Что ж, получается, мы так теперь и останемся? — с тоской спросил Петров, осторожно опускаясь рядом.
Васечкин пожал плечами.
— Вот история, — вздохнул Петров. — Ведь и не поверит никто.
— Невероятно, — согласился Васечкин.
— Но факт! — раздался вдруг позади них ехидный голос их недосягаемого идеала и общего предмета поклонения Маши Старцевой, которая, как всегда, появилась в самый критический момент. — Ну, вы сегодня и натворили!
Друзья переглянулись.
— Ура! — закричали они в один голос. — Машка, ты гений! Молодец!
Маша пожала плечиками и покрутила пальцем у виска.
— Спокойно, — сказал Васечкин, принимая торжественный вид и поправляя Петрову рубашку. — Будем желать!
Собравшаяся было идти дальше Маша приостановилась.
— Приготовились! — сказал Васечкин.
— Желаем! — сказал Петров.
— Невероятно, но факт! — продолжил Васечкин. — Пусть мы с Петровым будем, как раньше!
Оба замерли. Но ничего ровным счетом не произошло. Так же играли дети, так же светило солнце, и так же в очередной раз крутила пальцем у виска насмешливо смотревшая на них Маша Старцева.
Друзья подождали еще немножко, но по-прежнему ничего не происходило.
— Эх, — сказал Петров. — Так я и знал! Обманул дворник! Нету третьего желания!
И он с досадой ударил кулаком по основанию грибка. Васечкин по привычке тут же отскочил в сторону, ожидая, что грибок обрушится на него, но, к его удивлению, Петров вдруг взвыл и схватился за руку.
— Что с тобой? — спросил Васечкин.
— Что, что? Больно! — сказал Петров.
И тут Васечкина осенило.
— Ура! — закричал он. — Порядок! Есть третье! Тут наконец озарило и Петрова.
— Ура! — в свою очередь завопил он, с размаху хлопая друга по плечу.
И оба стали орать во все горло:
У меня есть три желанья,
Нету рыбки золотой!
Три желанья! Три желанья!
Нету рыбки золотой!
Друзья орали и прыгали вокруг Маши.
— Эх вы, — сказала Маша, — чудеса в решете!
— Ох, Маша! — сказал Васечкин, проносясь мимо нее на детской карусели.
— Ладно, ладно! — сказал Петров, который толкал эту карусель.
Ничто сейчас не напоминало друзьям о пережитой истории. Разве что чем-то удивительно знакомая им метла, прислоненная к детскому домику на курьих ножках.
Короткие истории о Петрове, Васечкине и их друзьях
Нормальное кино
Петров и Васечкин стояли на улице. Васечкин что-то с жаром рассказывал.
— Ну а дальше? — спросил Петров, не отрывая от Васечкина горящего взгляда.
— А дальше, — восторженно рассказывал Васечкин, — они, значит, дерутся, он ему — РАЗ! а потом еще — БЗЫНЬ! ну тот — ХЛОПС и копыта откинул.
— Круто! — сказал Петров, сглотнув слюну. — Ну?
— Баранки гну! — сказал Васечкин. — А мамаша его в это время вот такой стакан выдула, ей жутко пить хотелось, ну и лежит себе без памяти. А этот, которого он ухайдокал, ему говорит…
— Погоди, — прервал его правдивый Петров, — как это он ему говорит, если он уже копыта откинул?
— Да нет, он еще не совсем откинул. Лежит, доходит. Ну и говорит ему. Ты, говорит, уже не жилец.
— Это почему?