К тому же времени на посещение крепости уже не было, удалось только полюбоваться ею снаружи. Зато экскурсия остановилась около находившегося рядом необычного памятника. Это оказался памятник национальному герою и выдающемуся полководцу Картахены Бласу де Лесо.
– А почему он на костыле? – поинтересовался Петров.
– И однорукий, – удивился Васечкин.
– Блас де Лесо был удивительным человеком, – с гордостью сказала Каталина. – Он тридцать девять лет прослужил во флоте и принял участие в двадцати трёх кампаниях. Потерял в сражениях ногу, руку и глаз. Несмотря на свои увечья, он смог разбить англичан, которые превосходили его армию в десять раз!
Петров и Васечкин с уважением посмотрели на статую прославленного воина.
– Вот это настоящий герой! – сказал Петров. – Никем не выдуманный. Реальный. Это тебе не граф Монте-Кристо.
– Чем тебе тоже Монте-Кристо не угодил? – возмутился Васечкин. – Реальный или не реальный, разве в этом дело?
– А в чём же?
– В том, что он совершил, вот в чём!
– А я не считаю, что твой Монте-Кристо чего-то уж такого особого совершил, – неожиданно заявил Петров. – Ну, из тюрьмы бежал, ну, с обидчиками разобрался. А кого он защитил? Кого спас?
– Да ты что, Петров! – возмутился Васечкин. – Во-первых, он Гайдэ спас, дочь паши Али-Тебелина, во-вторых, Морреля, судовладельца. От разорения и даже, может, от смерти!
В-третьих, Альбера де Морсера, сына своего врага Фернана! Тебе мало?
Петров пожал плечами. Было очевидно, что подвиги Бласа де Лесо произвели на него куда более сильное впечатление, чем литературные заслуги графа.
Спор прекратился, так как все подошли к совсем ни на что не похожему памятнику. Это была пара огромных старых стоптанных башмаков.
– А что тут написано? – спросил Васечкин, разглядывая надпись на памятнике.
– Это стихи, они посвящены Картахене, – ответила Каталина. – Они так и называются «Моему родному городу». Их написал наш прекрасный поэт Луис Карлос Лопес. Он был большим патриотом нашего города. У него даже есть цикл стихов, посвящённый улицам Картахены. Названия этих стихов соответствуют названиям улиц – улица Масляного фонаря, улица Лосано, улица Распаханного поля, улица Цветов и так далее.
– А переведите, пожалуйста, эти стихи! – попросила Маша.
– С удовольствием! И Каталина перевела:
«Моя Картахена, гордая обитель предков, твои улицы помнят шпагу, помнят крест и огонь закопчённой лампады. Мне жаль тебя, город, закованный в крепость. Твои славные дни прошли, каравеллы покинули порт, бочки с вином высохли.
В эпоху империй твои сыновья парили орлами, а ныне это только стайки стрижей, которые суетливо клюют крошки на пустых мостовых. Но и сейчас мы любим тебя, полную затхлого тлена, как мы любим пару старых башмаков, с годами сношенных до дыр».
– Здо́рово! – сказала Маша. – Как красиво! Спасибо большое!
Васечкин, конечно, тут же забрался в один из башмаков.
– Давай сюда, Петров! – заорал он. – Тут полно места для двоих!
Петрова долго упрашивать не надо было. Он тут же последовал примеру друга. А Маша их сфотографировала. Получилась отличная фотография – Петров и Васечкин в башмаке на фоне величественной крепости.
После этого, конечно, и все остальные захотели сделать снимки, так что у стоптанных башмаков застряли надолго.
На этом экскурсия закончилась.
Юные математики вернулись в отель усталые и голодные.
– Завтра мы с вами отправимся в очень необычное место! – сказала на прощание Каталина. – Мы поедем за город к потухшему вулкану Эль Тотумо де Лодо.
– Это как-то переводится? – спросила Маша.
– Конечно. Де Лодо – означает «из грязи». Буквально это значит «грязевый Тотумо».
– Грязевый? – заинтересовался Васечкин. – Почему?
– Потому что в кратере вулкана находится жидкая лечебная грязь. Считается, что если в неё окунуться, то она действует омолаживающе, поэтому это очень популярное место. Кожа становится молодой и гладкой. И потом, там красиво. Вулкан находится на берегу лагуны. Захватите с собой купальные принадлежности и пляжные тапочки – флип-флопс, по-вашему – вьетнамки.
– Наконец-то! – воскликнул Васечкин. – Ужас как хочется омолодиться! Я лично соскучился по детскому саду. А ты, Петров?
– Я как-то не очень, – честно признался Петров. – Меня мой возраст вполне устраивает. И вообще, чего это я вдруг в грязь полезу? Я же не поросёнок!
– Ты точно не поросёнок! – рассмеялась Каталина. – Но уверяю вас, вам там понравится. Люди специально приезжают со всех концов света, чтобы окунуться в Эль Тотумо.
– Кстати, насчёт поросёнка… – деликатно намекнул Васечкин. – Я бы сейчас от него не отказался!
– Тогда вперёд! – объявил Александр Ильич, устремляясь к дверям ресторана. – Все за мной!
И на этой весёлой ноте все отправились ужинать.
– Ну, я и налопался! – объявил Петров, когда они с Васечкиным вошли в номер после ужина.
Оба так устали от огромного количества впечатлений, что еле ноги передвигали.
– Спать, и как можно скорей! – скомандовал Васечкин. – Только мне надо кое-что достать…
Он вытащил чемодан, открыл его и с удивлением уставился на его содержимое.
– Ты чего завис, Васечкин? – поинтересовался Петров.
– Понимаешь, мне кажется, тут всё не так лежало, – ответил тот. – Ладно, не бери в голову. Просто показалось. Видимо, от усталости совсем ум за разум заходит.
Через пятнадцать минут оба друга улеглись. Васечкин по-прежнему не снимал своё сомбреро.
– Ты так и будешь в шляпе спать? – сонным голосом поинтересовался Петров.
– Может, и буду, – ответил Васечкин. – Уверен, что ковбои шляп не снимают. Или делают вот так.
Он снял шляпу и прикрыл ею лицо.
– Тебе идёт! – заметил Петров.
Всё-таки под шляпой лежать было неудобно. Васечкин с сожалением убрал её с лица и положил рядом, на прикроватную тумбочку.
– Когда в душ пойдёшь утром, не забудь надеть! – посоветовал Петров.
– А ты не завидуй, – позёвывая, ответил Васечкин. – Тебе никто не мешал такую же купить.
– А мне не надо, – чуть слышно проговорил Петров. – У меня панамка есть. Только я и её не ношу…
На этом разговор и закончился.
Через минуту друзья уже спали глубоким сном.
В тот же вечер Игнасио Барбуда снова позвонил Ищейке Пепе.
– Ничего не вышло, босс, – пожаловался он. – Мы всё перерыли. Карты нигде не было.
– Ну, я и не ждал, что всё будет так просто, – ответил Пепе. – Значит, одно из двух – либо он носит карту с собой, либо хранит её в сейфе. Что ж, скоро этот мальчишка нам сам об этом расскажет. Ты выяснил, какие планы у русских на завтра?
– Конечно. Я всё узнал. Завтра они едут на вулкан Эль Тотумо…
– Отлично, – усмехнулся Ищейка. – Это то что надо! Лучше и быть не может. Андский кондор сам летит к нам в руки! Мы хорошо подготовимся к этой их поездке. Встречай меня в аэропорту в шесть утра.
– Будет сделано, босс, – сказал Игнасио и отключил телефон.
После чего несколько минут сидел в глубоком раздумье. Теперь ему предстояло сделать ещё один звонок.
Глава девятая, в которой рассказываются истории Сантьяго Моралеса и капитана Диего Мувэндиа
Официально объявленный в Колумбии государственным преступником номер один Сантьяго Моралес по прозвищу Папа Пуньо родился и вырос в бедной семье в городе Медельин. Отца он не знал, так как тот покинул семью, когда Сантьяго пребывал ещё в младенческом возрасте. Как-то папаша ушёл выпить пива с друзьями и так и не вернулся. Так что растила мальчика мать – портниха Исабель.
Надо заметить, что Сантьяго был весьма необычным ребёнком. От прочих сверстников его отличало несколько примечательных качеств – дикая лень, огромный рост, неимоверный аппетит и редкостное умение погружаться в долгий глубокий сон в любое время дня и в любой обстановке. Внешность мальчика также оставляла желать лучшего – узкий лоб, маленькие глазки, выдающаяся вперёд челюсть, большие уши – в общем, при всём желании его никак нельзя было назвать красавцем.
Нельзя сказать, чтобы Сантьяго особо волновало его уродство. Острые на язык мальчишки довольно быстро перестали его дразнить, как только почувствовали на себе силу его здоровенных кулаков. Так что, как правило, он пребывал во вполне благодушном настроении.
Школу Сантьяго так и не окончил, поскольку постоянно засыпал на уроках и громким храпом мешал учителям вести урок. Разумеется, это никак не способствовало его успехам в учёбе. В пятнадцать лет Сантьяго всё ещё учился в третьем классе, выделяясь среди одноклассников своими внушительными размерами. После многократных предупреждений директор школы объявил донье Исабель Моралес, что терпение его лопнуло и больше он не потерпит присутствия её сына в школе.
На этом образование Сантьяго закончилось. Но и с работой у него не ладилось. Куда бы Исабель ни устраивала сына, через неделю-другую его выгоняли. Вышеупомянутые качества никого не устраивали. Всех активно раздражала и его ярко выраженная лень, и уникальная способность засыпать в любом месте. Эти неприятности, впрочем, никак не отражались ни на хорошем настроении юноши, ни на его зверском аппетите.
Несколько лет Сантьяго просидел на шее у матери, которая просто с ног сбивалась, чтобы его прокормить. Исабель работала в небольшом ателье, брала на дом частные заказы и, помимо этого, ещё шила кукол для кукольного театра «Муньекита»[13], хозяином и единственным режиссёром которого был её двоюродный дядя, дон Эстебан. С этого театра, по сути, и началась, если можно так выразиться, более-менее продолжительная трудовая деятельность будущего наркобарона Сантьяго Моралеса.
Случилось это так. Дон Эстебан трудился над новой постановкой – кукольным спектаклем «Красавица и Чудовище» – западным эквивалентом российской сказки «Аленький цветочек». Работа не ладилась, никак не получался образ Чудовища. Куклы выходили невыразительные, а дон Эстебан прекрасно понимал, что успех будущего спектакля зависит именно от этого образа, главного, по сути, персонажа пьесы.