драгоценных камней, поэтому мальчик старался доставить ему как можно больше неприятностей. Держа совок в вытянутой руке, он приближался к Копилке и, помахивая маленькой метелкой, высыпал из совка мусор прямо в широкую щель в голове.
— Ты слышишь, как звенят, ударяясь друг о друга, золотые монеты?
Копилка старался отодвинуться подальше, но Петрушка был проворнее и не отходил до тех пор, пока не высыпал в туловище Копилки весь совок. Тяжело переступая ногами, Копилка шел к мусорной яме. Там он, как заправский акробат, делал стойку на руках, дрыгал в воздухе ногами. Мусор вываливался в яму. Но на следующий день все начиналось сначала. Петрушка опять подходил к нему с совком и говорил шепотом, чтобы никто не слыхал, кроме Копилки:
— Сегодня уважаемый Копилка вы получите изумруды. Посмотрите, как сверкают на солнце эти драгоценные камни. Они переливаются зеленовато-серыми искрами.
— Какая шлифовка, какие грани, — не унимался мальчик, подходя к Копилке все ближе и ближе. — Вы только посмотрите. Да этому камню цены нет! Возьмите его поскорее.
Петрушка отставлял руку в сторону и метелкой, как указкой, указывая на груду пепла и несколько угольков.
Петрушка высыпал золу и угли в туловище Копилки, и тому снова приходилось отправляться к мусорной яме.
— Избавьте меня от этого мальчишки! — воскликнул Копилка однажды, когда хозяин проходил мимо него.
Но Трафарет не обратил на крик никакого внимания. Тогда Копилка упал перед хозяином на колени и стал жаловаться, что Петрушка издевается над ним, что он все время бросает в него мусор, и ему часто приходится ходить к помойной яме, чтобы вытряхивать сор.
— Вот и хорошо, — довольный, рассмеялся Трафарет. — В моем доме станет меньше мусора.
— Разрешите немного слов! — протянул Копилка руки к Трафарету.
— Ну, говори.
— Я так не могу, — продолжал жаловаться Копилка. — В моем прекрасном полом туловище побывали и огрызки яблок, и обглоданные кости, и солома. Так нельзя. У меня внутри могут завестись мухи или появиться плесень.
— Ходи чаще вытряхиваться, — невозмутимо посоветовал Трафарет и ушел в другую комнату.
А Копилка так и остался лежать на полу, грязный, жалкий, обиженный на всех, кроме себя. Потом он встал и безучастно поплелся на свое место у двери.
И опять Петрушка каждое утро набивал туловище Копилки всяким мусором. А когда мусора не хватало, специально бегал за соломой или за песком. Однажды Петрушка даже бросил в Копилку серебряные ложки — обеденный прибор Трафарета. Их хватились и стали искать, обшаривая все кругом. Пропажа, конечно, нашлась у Копилки.
— Я не брал эти ложки. Зачем они мне? — оправдывался он, но ему никто не поверил. Ведь все знали, что Копилка добровольно пришел служить Трафарету, он во сне и наяву мечтал о драгоценностях.
— Как только земля носит того, кто добровольно пришел служить Трафарету, — морщась, сказал повар.
БЕЗ ВОДЫ
Путешественники двигались все дальше и дальше на юг. Они брели медленно и часто останавливались отдыхать. Ванька-Встанька по-прежнему нес Матрешку в кармане. Аленка шла следом, прихрамывая. Киря пожалел девочку. Он подобрал на дороге сухую сучковатую палку и протянул Аленке.
— Возьми, тебе легче будет идти.
Девочка взглянула на Кирю с благодарностью. «Оказывается, правду Матрешка говорила. Он добрый, — подумала она, но ничего не сказала.
У нее пересохло горло, и слова не шли с языка. — Вот придем на привал, Ванька-Встанька напоит нас, и тогда я скажу Кире что-нибудь хорошее-хорошее». Аленка вспомнила дом. Как хорошо и прохладно было в саду у мастера Трофима, где приветливо шумели деревья, а осенью терпко пахло антоновкой. «И зачем я пошла в этот далекий трудный путь, — рассуждала она. — Разве не было кого-нибудь другого, кто мог бы пойти?
А я сидела бы дома в прохладе, и не болели бы натруженные ноги и не пересыхало бы горло от жажды». Девочке тут же стало стыдно своих мыслей, и она оглянулась на Кирю, а потом на Ваньку-Встаньку, как будто боялась, что они узнают о ее малодушии.
Вечером остановились на привал. Разожгли костер. Ванька-Встанька налил каждому четверть кружки воды. Все пили с наслаждением, стараясь растянуть удовольствие. И, конечно, никто не напился досыта. Что же поделаешь? Ведь воды осталось так мало. Только Матрешка никогда не жаловалась, что ей хочется пить. Ей, малышке, воды всегда хватало. Иногда она отдавала свою порцию Кире. Правда, сначала она предлагала Ваньке-Встаньке, но тот отказывался.
В эту ночь дежурить пришлось Матрешке. Все заснули, и она сидела тихо, почти не шевелясь. Киря тоже не спал. Он лежал на спине с открытыми глазами и время от времени вздыхал.
— Почему ты не спишь? — подошла к нему Матрешка.
— Никак уснуть не могу, — ответил тот. — Хочешь, я за тебя подежурю. А ты ложись.
Матрешка долго отнекивалась, но Киря так уговаривал, уверял, что он не хочет спать, — и девочка согласилась.
— Я только на минутку. Через час разбуди. Хорошо? — сонно пробормотала она и, забравшись к отцу на плечо, заснула.
Рассвет наступил быстро. В небе занялась розовая заря, потом она охватила полнеба и заполыхала ярким малиновым отблеском. Взошло солнце, огромное, горячее, обещающее жаркий день. Первой проснулась
Аленка. Она облизала пересохшие губы, протерла глаза и подумала: «Хорошо бы сейчас умыться холодной чистой водой». Но об этом даже нечего было мечтать. Она приподнялась на локте и стала ждать, когда проснется Ванька-Встанька. Ей не хотелось его будить. Следом за Аленкой открыла глаза Матрешка, потом проснулся Киря. Последним поднялся Ванька-Встанька. Ему тяжелее всех приходилось в пути, и он старался хотя бы сном восстановить свои силы. Первым делом он потянулся к бурдюку с водой и испуганно охнул. Воды в бурдюке не было. Бурдюк валялся на боку. Пробка была вытащена и лежала рядом на песке.
— Воды нет, — срывающимся голосом произнес он. — Кто выпил воду? Ведь воды оставалось еще кружки четыре.
Все молчали.
— Ты не знаешь, Матрешка, кто выпил воду? Ведь ты вчера дежурила. Неужели ты выпила одна? — угрожающе произнес отец.
— Я не пила, папа, — ответила Матрешка и обратилась к Кире: — Ты не видел, кто это сделал? Ты дежурил вместо меня.
— А я заснул нечаянно, — опустив глаза, объяснил Киря.
— Кто же мог выпить? — возмущался Ванька-Встанька.
— Может быть, Аленка, — подсказал Киря. — Девчонки они такие: чуть трудно — сразу захнычут и могут сделать что угодно.
Аленка даже задохнулась от гнева.
— Ты… Ты. Как смеешь ты так говорить! Ты сам выпил! — запальчиво крикнула она и хотела броситься на Кирю, но Матрешка подпрыгнула, дернула Аленку за подол платья и запищала тонко и пронзительно:
— Ты не смеешь говорить так о Кире. Он хороший. Он нас от пожара спас. Из огня вывел.
— Это Аленка воду выпила, — обрадованный поддержкой повторил Киря. — Больше некому.
Девочка хотела что-то сказать, но Ванька-Встанька прекратил ссору.
— Будет вам ругаться. Воды все равно нет. Собирайтесь. Нам пора идти.
Молча, не глядя друг на друга, путешественники тронулись в путь. Шуршал песок. Изредка похрустывала под ногами трава. Высоко-высоко в небе парили орлы. Холмистые песчаные просторы казались бесконечными.
ТУГИЕ ВОРОТНИЧКИ
Три помощника собрались в огромном зале дома Трафарета. Сюда же Трафарет вызвал двух портных, которые жили в поселке. Больше портных в поселке не было.
— Я хочу осчастливить своих жителей и предлагаю сшить всем новую одежду. Она будет одинаковой, как и все в нашей пустыне. Цвет у неё будет яркий, как прекрасный песок на барханах, и смотреть на нее будет радостно.
Несколько минут помощники молчали. Шагосчет решился первый:
— Жители будут благодарить за этот новый подарок. Я предлагаю, чтобы штаны и брюки были длинные-предлинные. Это заставит жителей ходить медленно, и никто не будет нарушать закон о четырехвершковом шаге.
Шагосчет заносчиво оглядел собравшихся: «Вот, мол, какой я! У меня предложение важное». — Повертел маленькой головой на длинной шее и сел на место.
Трафарет одобрительно кивнул.
— А я советую сделать у рубашек узкие воротнички, — сказал Слово-лов. — Они будут туго стягивать горло, и жители не смогут много разговаривать. Еще хорошо бы сшить одинаковые колпаки. Они станут спускаться всем на глаза, и куклы ничего не будут видеть. А если ничего не увидишь, не станешь возмущаться, и наступит в нашей стране полное спокойствие.
— Мне нравятся ваши предложения, — поддержал хозяин. — А то последнее время куклы слишком много болтают. А дома говорят больше семи слов, и ты, Словолов, не слышишь. Да и вдыхают больше меры воздуха. Плохо ты следишь за ними, Дыхомер.
Тщедушный Дыхомер поднялся, по привычке втянул голову в плечи и начал:
— Хорошо бы сделать длинные рукава. Куклы будут делать меньше движений и меньше вдыхать воздуха.
— Вы слышали? Приказываю немедленно приступить к работе, — распорядился Трафарет, и два портных принялись за дело. В помощь им хозяин выделил Петрушку, но работа двигалась медленно. И тогда к делу приставили дровосека Иву и сапожника Карая. Портные мелом чертили на материале рукава, воротнички, правые и левые штанины. Дровосек рубил материю прямо острым топором, а сапожник сшивал ее толстой сапожной иглой. Петрушка гладил одежду круглым деревянным катком, а потом складывал.
Через четыре дня трафаретная одежда была готова.
Всех жителей одели в новый наряд, и на улице стало твориться невообразимое. Жители запинались, падали, запутывались в рукавах, поправляли сползающие на глаза колпаки. Но никто не говорил ни слова и не смеялся. Трафарет радовался. «Давно бы так, — рассуждал он. — Все сразу успокоились, не слышно ни охов, ни вздохов, ни длинных разговоров. Кругом тишина и порядок».
Три помощника тоже одели новый наряд и вышли на улицу, чтобы приступить к своей работе. Но что же они могли сделать? Длинный Шагосчет согнулся пополам, хотел ухватиться за длинные штаны, чтобы поднять их, но запутался в длинных рукавах и упал при первом шаге. Попытался встать, но наступил на правую штанину и снова шлепнулся.